Борис Годунов - Александр Боханов

Иоанн согласился «вернуться на Царство», но при одном непременном условии: править нераздельно, а «изменников, которые измену ему, государю, делали» и в чём ему были непослушны, — на тех налагать опалу, казнить по своему усмотрению. Царь учреждал теперь и новый особый личный Опричный двор. Так началась известная Опричнина.

В старорусском языке слово «опричь » — означало «кроме », «сверх». Судебник 1550 года определял «опричные», как не «принадлежавшие» к чему-либо или кому-либо^^"*. В русской общественной практике этим определением означалась обычно та часть земельного пожалования, которая выделялась «для прокормления» вдове умершего или погибшего воина. Само поместье, жалованное Государем, отходило в казну, опричь (кроме) некоторого участка. Иоанн устанавливал теперь районы и города, которые изымались из обычного административного управления, переходя под личное управление Царя и Опричного двора.

Страна делилась теперь на земщину и опричнину, имевшие собственные органы управления. В зону опричнины вошли в первую очередь районы, где все ещё сказывались старые боярские порядки, те земли, которые ранее входили в состав тех или иных уделов. Центром Опричнины становилась Александрова слобода, где и начал формироваться особый корпус воинов Государя — опричников.

Это был удар по родовой аристократии, по потомкам бывших удельных князей, так называемым «княжатам», которых Грозный вознамерился оторвать от их исконных территорий, частью переселив на новые земли, а частью уничтожив.

Помимо чисто государственно-политических мотивов, в деятельности Иоанна Васильевича явственно проступал и религиозно-мистический момент. По словам Митрополита Петербургского Иоанна (Снычева), «Опричнина стала в руках Царя орудием, которым он просеивал всю русскую жизнь, весь её порядок и уклад, отделяя добрые семена русской православной соборности и державности от плевел еретических мудрствований, чужебесия в нравах и забвения своего религиозного долга »^^^.

Уклад жизни в Александровой слободе строился на основе строгого устава, напоминавшего монастырский. Можно даже говорить, что это был своего рода прообраз государства-монастыря, который виделся Царю идеальной организацией земной жизни «народа христианского». Обширная территория слободы была окружена каменной крепостной стеной, внутри были различные помещения и три храма.

Опричники давали крестоцеловальную клятву Царю, обещая служить ему всей жизнью и не знаться не только с друзьями, но и с родственниками. Царь и опричники обычно носили черный куколь — наподобие монашеского. День начинался в три часа ночи богослужением в храме, причем «службу исполнял» сам Иоанн Васильевич. Опричники за пределами Александровой слободы имели свои отличия: на шее их лошадей прикреплялись собачьи головы^^^, а на кнутовище — шерстяная кисть, знак метлы. Сие означало, что «царские воины» будут грызть измену и изменников, как собаки, и выметать все лишнее из страны.

Общее число опричников неизвестно, но в период наивысшего расцвета этого царского установления, в 1569–1570 годах, опричный корпус насчитывал менее 10 тысяч человек, а в Опричный двор входило около 1800 человек. Формировался он из людей разного звания, но нет сомнения, что люди «худородные » в нем преобладали. Иоанн в письме одному из опричников Василию (Васюшке) Грязному в 1574 году о том выразился со всей определенность. «Это за грехи мои случилось, что князья и бояре наши и отца нашего стали нам изменять, а мы вас, холопов, приближали, желая от вас службы и правды »^^^.

Обретались в Опричнине и заезжие чужестранцы, которые потом, покинув Россию, написали немало лживого о «русских зверствах» в этой «ужасной» Московии. О своем же участии в «злодеяниях» они старалась не распространяться. Имена «очевидцев-писателей» хорошо известны. Поляк Войтек (Альберт) Шлихтинг, воевавший в армии Сигизмунда II, попавший в плен и перешедший на русскую службу. Ливонские дворяне Иоганн Таубе и Эйлерт Крузе, попавшие в плен и ставшие потом «верными слугами » Царя, а также вестфалец Генрих Штаден^^^ Почти вся часть опричных страниц Грозненианы построена на утверждениях и измышлениях указанных лиц.

Вот только один полностью выдуманный сюжет, который насочинял Альберт Шлихтинг. «У этого тирана (Грозного. — А.Б.) есть много тайных доносчиков, которые доносят, если какая женщина худо говорит о Великом князе тиране. Он тотчас велит всех хватать и приводить к себе даже из спальни мужей; приведенных, если понравится, он удерживает у себя, пока хочет; если же не понравится, то велит своим стрельцам насиловать её у себя на глазах и таким образом изнасилованную вернуть мужу. Если же у него есть решение убить мужа этой женщины, то он тотчас велит утопить ее в реке. Так поступил он год тому назад с одним из своих секретарей. Именно, похитив его жену с ее служанкой, он держал ее долгое время. Затем обеих изнасилованных он велит повесить пред дверями мужа, и они висели так долго, пока тиран не приказал перерезать (петлю). Также поступил он с одним из своих придворных. Именно, захватив его жену, он хранил ее у себя и, после обладания ею до пресыщения, отсылает обратно мужу, а потом велит повесить на балке над столом, где муж ее с семейством обычно принимал пищу. Висела она там так долго, пока это было угодно тирану. Когда он опустошал владения воеводы Ивана Петровича, то в лагере у него были отборнейшие женщины, выдающейся красоты, приблизительно в количестве 50, которые передвигались на носилках. Для охраны их он приставил 500 всадников. Этими женщинами он злоупотреблял для своей похоти. Которая ему нравилась, ту он удерживал, а которая переставала нравиться, ту приказывал бросить в реку»^^^.

Прочие «эпизоды воспоминаний» об Опричнине пресловутых иностранцев подобного же низкопробного свойства. В данной цитации нет ни одного правдивого тезиса! Как же описателей из Европы всегда тянуло на пошлость, «на клубничку»; да ведь без этого книгу в Европе о России и не продашь. Самое печальное здесь то, что у нас, в России, подобные патологические скабрезности некоторые авторы до сего дня оценивают как «документы эпохи». Конечно, это — документы, но характеризующие не Первого Царя, а уровень потребностей и представлений сочинителей-очернителей...

В руководстве Опричниной встречались и люди из высших кругов, которым Иоанн лично доверял: отец и сын Басмановы, князь Афанасий Вяземский-Долгой, Малюта Скуратов (Скуратов-Вельский Григорий Лукьянович), князь Михаил Черкасский. Однако среди опричников доминировали люди незнатного происхождения, простые, мелкопоместные или вообще беспоместные дворяне.