Убей страх: Марафонец - Сергей Абрамов

Опять приключения, пронеслось в голове у Чернова, из огня да в полымя! Только от одних вояк смылись, как на тебе! И неожиданное: а на каком же языке они говорят, узнает он, наконец, или нет?

На этот мысленный вопрос ответ нашёлся быстро.

— Вы кто такие? И какого хрена здесь делаете?

Этот язык Чернову был знаком хорошо. Слово «хрен», пожалуй, только в одном языке мира употреблялось настолько часто и настолько не по своему ботаническому назначению. Люди в чёрном говорили по-русски.

Глава пятнадцатая

ЗОНА

— Привал у нас. Закусываем помаленьку. — Чернов отреагировал спокойно, будто на него каждый день по многу раз наставляют ружья.

— Приятного аппетита. А документы у вас имеются? — довольно доброжелательно спросил один из «противогазов».

— Нет, к сожалению. А мы разве что-то нарушили?

— Нет, не нарушили. Но каждый должен иметь при себе документ, удостоверяющий личность. Потрудитесь объяснить, почему у вас их нет.

— А вы потрудитесь представиться. — Чернов говорил вежливо, в тон резиновой маске.

— Служба контроля заражённых территорий, сержант Осадчий.

— Очень приятно. Игорь Чернов, бегун. А чем заражены территории, которые вы контролируете, позвольте поинтересоваться?

— Ну, хватит ломать комедию, — вступила в разговор ещё одна маска, — чем заражены, чем заражены… Нет документов — значит с нами поедете, на проверку. Выясним, кто вы такие. Михаиле, пакуй их!

Неприятный поворот сюжета. Чернову не мечталось быть опять «упакованным» — в какой уже раз за всё время блуждания по разным ПВ. Однако Михаиле мечты Чернова не волновали. Фигура в плаще и противогазе, носившая это имя закинула ружьё на плечо и, подойдя к Чернову, легко заломила ему руки за спину. Чернов непроизвольно вскрикнул. В ту секунду они вместе с Михаиле повалились наземь, сбитые с ног прыгнувшим на них Асавом. Падая, Чернов заметил краем глаза, что Керим и Медан тоже вступили в схватку с двумя остальными «чёрными плащами». Через пару минут, в течение которых раздавались сдавленное мычание и кряхтенье дерущихся людей, прозвучал выстрел. Кто и в кого стрелял, было непонятно. Копошение и катание по земле на миг замерло, но тотчас же началось снова. Чернов, понимая, что это не совсем правильно с точки зрения дружбы и добрососедских отношений, от драки попытался устраниться — закровоточили, заныли раны. Он отполз от Асава, сидящего на поверженном Михаиле и молотящего его по резиновой голове подвернувшимся под руку камнем, подобрал обронённое кем-то ружьё, оценил обстановку и коротким, но сильным ударом приклада решил исход схватки между сержантом Осадчим и Керимом. В пользу Керима, естественно. Медан тоже разобрался с доставшимся ему «плащом» — противник лежал, скукожившись калачиком, и тихо постанывал.

Всё это Чернову не нравилось. Не то чтобы он был по жизни пацифистом и никогда не дрался — нет, имелось и в его биографии несколько подобных сцен, — но сейчас он почему-то совсем не хотел, чтобы всё решалось подобным образом. Предчувствие, что ли… Да ещё выстрел этот…

— Кто… — хотел спросить Чернов, но вспомнил, что в лексиконе вефильцев по определению отсутствует слово «стрелять».

Сделал проще. Внимательно осмотрел тяжело дышащих Асава, Керима и Медана, не нашёл на них никаких опасных для жизни следов, затем перевернул ногой стонущего «плаща» и увидел, что тот держится за живот, а между пальцев сочится кровь.

— Я пытался отнять у него эту штуку, — стал оправдываться Медан, — а она как бахнет!

— Как бахнет! — сердито повторил Чернов. — У него теперь дырка в животе, он умереть может.

— Ну и пусть умирает, — сказал Асав, — не жалко. Они хотели причинить нам зло, но мы победили, всё справедливо.

— Да что ты знаешь о справедливости? — сорвался Чернов. — Нельзя убивать людей только потому, что они хватают тебя за руки. Он нам не враг, понимаешь?

Вефильцы стояли молча. Хмуро смотрели на злящегося Бегуна, который в явной растерянности нервно ходил взад-вперёд между лежащими на земле «чёрными плащами».

— Делаем следующее. — Чернов силой заставил себя успокоиться и начать мыслить конструктивно, в его голове зрел некий план. — Помогите мне раздеть этого, — показал на Михаиле, — а этого свяжите и приведите в чувство.

— Как?

— Ну, полейте его водой, что ли.

На распластанного Осадчего было вылито полбурдюка воды, прежде чем вефильцы догадались снять с него резиновую маску. Морщась от головной боли и тупо мигая, оживший сержант захотел было подняться, но сразу же был крепко зафиксирован Асавом и Керимом, а Медан ловко завязал ему руки за спиной. Теперь он лежал на боку и молча взирал на то, как, что-то бормоча на чужом языке, странные варвары ворочают и раздевают бесчувственного Михаиле.

Оказавшись в одном белье, Михаиле тоже начал проявлять признаки жизни — постанывать и материться. Ему тоже завязали руки и полили на лицо водой, чтобы побыстрее в себя приходил, не валялся без сознания: время шло быстро, кто знал — не появится ли здесь ещё пара «противогазов»…

Чернов примерил на себя трофейную одежду — всё оказалось впору. Повертев в руках противогаз, он спросил у связанного Осадчего:

— А это вам зачем?

— Воздух заражён, — спокойно, безо всякой злобы, ответил тот.

Мыслил по-солдатски; проиграл — не дёргайся зря.

— Чем?

— Чем только не заражён. А ты правда не знаешь? Кто же ты тогда такой?

— Придёт время — узнаешь. Значит, так, — перешёл на древнееврейский, — этих двоих отведёте в Вефиль и запрёте где-нибудь ненадёжнее. Руки не развязывать, глаз с них не спускать. Вернусь — подумаем, что с ними делать. А раненого погрузите… туда, — указал на автобус, названия которому тоже не было в скудном языке древнего народа.

Вефильцы послушно потащили подстреленного в машину.

— Осадчий, как его зовут?

— Алексей.

— А фамилия, звание?

— Ефрейтор Алексей Стеценко. Он ранен?

— Да. По нечаянности. Сам виноват. Я хочу отвезти его в больницу или куда-нибудь, где ему помогут. Подскажешь — поможешь другу.

— Подскажу. Поедешь по дороге, откуда мы приехали, через пару километров будет блокпост. Тебя пропустят, проедешь ещё километров пять, въедешь в город… Там, правда, ты сам не разберёшься. Мне бы надо с тобой поехать…

— Не надо, разберусь.

— Кто же ты такой, странный человек? Ты явно не враг и не чернь. Я не встречал здесь таких, как ты. Уже давно не встречал. — Осадчий смотрел на Чернова с достоинством вперемешку с интересом — так, будто у него и не были связаны руки, а разговор проходил на равных.