Секретный террор Сталина. Исповедь резидента - Георгий Агабеков

На следующее утро, когда я вновь по вызову спустился вниз, я застал Трилиссера в его приемной комнате одевающимся.

– Вы пойдете сейчас вместе со мной, – приказал Трилиссер.

Я шел по коридору за этим маленьким человеком, едва доходившим мне до плеча. Стоявшие на лестницах дежурные коменданты здоровались с ним и, вопреки обычаю, пропускали, не требуя предъявления пропуска. Мы вышли на Лубянскую площадь и уселись в ожидавшую машину. Рядом с шофером сидел сотрудник оперативного отдела, несший охрану Трилиссера. Машина плавно тронулась и, спустившись по Софийке, свернула к Театральной площади, где на минуту задержалась вследствие движения на площади. Впереди нас стояло несколько машин, тоже ожидавших проезда. В одной из них сидел полный мужчина с монгольским лицом. Рука его обнимала сидевшую рядом пышную блондинку.

– Ха-ха, наш Фын после китайской революции отдыхает, – усмехнулся Трилиссер, смотря на «монгола». – А я-то думал, что он на даче.

Я наклонился, чтобы лучше разглядеть Фэн Юйсяна, тогдашнего коммунистического генерала, приехавшего в Москву изучать ленинизм на практике, но машина уже тронулась, и я лишь успел заметить жирный затылок китайского генерала.

– А почему он не возвращается к своей армии в Китай? – спросил я Трилиссера.

– Коминтерн представил большую смету для его армии в Политбюро, и Фын ждет денег, – ответил Трилиссер.

Через несколько минут мы подъехали к громадному зданию Коминтерна, и Трилиссер велел шоферу остановиться. Наружную охрану несли войска ОГПУ. Внутри распоряжались наши чекисты. Распорядок такой же, как и на Лубянке. Мы поднялись в лифте на четвертый этаж. Прошли ряд коридоров и вошли в комнату, на двери которой была надпись: «Международная связь, тов. Пятницкий». Нас встретила молоденькая блондинка, говорившая с немецким акцентом, и пропустила в кабинет Пятницкого.

В небольшой, продолговатой, бедно обставленной комнате у окна стоял большой грузный мужчина, лет пятидесяти пяти. Он нервно говорил по одному телефону и одновременно кого-то слушал по другой трубке. Это и был организатор международных заговоров и революций Пятницкий. Кивнув нам головой, он продолжал с кем-то говорить по-немецки.

Наконец, улучив момент, он обратился к Трилиссеру:

– Начинайте, Михаил Абрамович, я вас слушаю.

Трилиссер представил меня и предложил изложить мой план поездки через Афганистан в Индию. Я начал рассказывать о состоянии границы СССР с Афганистаном, описал положение охраны дорог в Афганистане и наконец перешел к независимым племенам Северо-Западной Индии. Но Пятницкий уже с первых слов моего доклада повернулся к нам спиной и опять занялся телефонами. Я продолжал рассказывать и вместе с тем думал: к чему это? Ведь он все равно меня не слушает. Но я был сильно удивлен, когда в конце доклада он повернулся ко мне и стал задавать вопросы по существу моего рассказа.

– Я внимательно вас слушал и пришел к выводу, что практикуемый нами морской путь проезда в Индию значительно проще и безопаснее, чем путь через Афганистан. В самом деле, не лучше ли поехать в Америку и, взяв там пароход, прямо же ехать в один из индийских портов? А впрочем, мы пригласим его самого, и пусть решает, как лучше, – сказал Пятницкий и позвонил.

– Попросите сюда товарища Роя, – обратился он к вошедшей секретарше.

Так вот кто собирался в Индию. Сам вождь индийской компартии, член Исполкома Коминтерна Рой. Вот почему этим делом занялся сам Трилиссер и требовал гарантии безопасности. Через несколько минут вошел высокий, еще молодой человек со смуглым лицом и сильно развитой фигурой спортсмена. Рой молча сделал общий поклон, уселся. Мне предложили вновь повторить свой проект. Пятницкий, как и в первый раз, возражал мне и считал водный путь наиболее удобным.

– Решайте, товарищ Рой, как вы предпочтете ехать? – обратился к молчавшему все время Рою Пятницкий.

– Я бы предпочел поехать с советским паспортом до Кабула, а уж оттуда друзья помогли бы нелегально пробраться в Индию, – ответил Рой.

Опять началась дискуссия, продолжавшаяся около получаса. Большинство склонялось к моему предложению.

– Хорошо, я хочу еще раз обдумать. Зайдите, товарищ Агабеков, ко мне в гостиницу «Люкс» послезавтра, и я вам дам окончательный ответ, – решил Рой.

При выходе из здания Коминтерна Трилиссер задержался на лестнице и внезапно обратился ко мне:

– Скажите, что вы думаете о поездке Роя в Индию?

– По правде сказать, товарищ Трилиссер, у меня сложилось впечатление, что Рой просто соскучился по родине и хочет поехать хотя бы поближе к ней. Вот почему он и стремится в Кабул. А в Индию он, по-видимому, боится ехать, – ответил я.

– Да, у меня тоже сомнения насчет Роя. Мне кажется, что он шкурник, – сказал, вздохнув, Трилиссер и быстро направился к ожидавшей машине.

В шесть часов вечера следующего дня я вошел в гостиницу «Люкс» на Тверской улице, которая была превращена в общежитие Коминтерна. Вместо швейцара за столом сидел дежурный по общежитию, который, посмотрев документы, выдал мне пропуск. У входа в гостиницу стояли группами молодые люди – жильцы общежития и оживленно беседовали. Тут можно было услышать языки всего мира. Большинство же говорило по-немецки. Я прошел в коридор и, найдя нужную дверь, постучавшись, вошел. В комнате находились Рой и светловолосая худощавая женщина.

– Это моя жена, – познакомил меня с ней Рой. Она, сказав ему несколько слов по-английски, быстро оделась и ушла, оставив нас вдвоем.

– Мы обдумали с товарищем Пятницким ваше предложение, но дело в том, что самый вопрос моей поездки, в связи с событиями в Китае, несколько осложнился, – сказал Рой.

– Насколько мне известно, вы заведуете индийской секцией Коминтерна, какое же отношение могут иметь китайские дела к вашей поездке? – спросил я.

– Видите ли, в связи с ростом революционного движения в Китае мы получили сведения о переброске большого количества войск империалистами в Китай. В том числе англичане отправляют в Китай войска из Индии. Нам нужно во что бы то ни стало воспрепятствовать подавлению революции в Китае, ибо это вызовет реакцию и в других восточных странах, в особенности в Индии. Для этого нужно разложить, революционизировать присылаемые в Китай индийские части, и, конечно, эта работа лежит на индийской секции Коминтерна, – объяснил Рой.

– Поскольку это так, то, вероятно, ваш отъезд затянется, а я хочу ехать в отпуск, ибо я только что вернулся из заграничной командировки, – сказал я.

– Да, передайте Трилиссеру, что мы просим не задерживать вас, ибо вопрос, возможно, затянется.

Будничный день чекиста