Заговор против будущего: Ревизионизм - орудие антикоммунизма в борьбе за умы молодежи - Валентина Даниловна Скаржинская

нежелательные потери времени и сил на повторные поиски уже открытых закономерностей, те поиски, которые только удлиняют путь, но приводят к тому же результату.

Повторение одними странами пути, пройденного другими странами в развитии всякой общественной формации, имеет своей основой не какие-то отдельные частности, а общую закономерность этой формации. При анализе капиталистической формации К. Маркс в предисловии к «Капиталу» писал: «Дело здесь, само по себе, не в более или менее высокой ступени развития тех общественных антагонизмов, которые вытекают из естественных законов капиталистического производства. Дело в самих этих законах, в этих тенденциях, действующих и осуществляющихся с железной необходимостью. Страна, промышленно более развитая, показывает менее развитой стране лишь картину ее собственного будущего».[119]

И тогда, как и ныне, были те, кто возражал против повторяемости другими странами пути, пройденного первой страной в развитии отдельной формации. На такие, как их Маркс называл, фарисейские пожимания плечами по поводу «недостатков» первого опыта Маркс отвечал кратко и ясно: «Не твоя ли история это!»[120]

Для стран, позже вступивших на путь социалистического развития, Советский Союз показывает картину их собственного будущего, их собственную историю. Иначе с точки зрения материалистического понимания истории и быть не может, независимо от того, нравится это кому-нибудь или нет. Противники повторяемости советского опыта тоже ведь говорят не о частностях. Они отрицают правильность и закономерность развития коммунистической формации, пытаясь построение социализма в СССР изобразить как исключительно индивидуальный и однократный процесс, который никогда и нигде не повторится.

Тот, кто отрицает повторяемость, никогда не дойдет до материализма в объяснении общественной истории и признания ее закономерностей, в частности основы и причины этой повторяемости — производственных отношений, которые повторяются во всех странах, где существует соответствующая им общественно-экономическая формация. «Материализм, — писал В. И. Ленин, — дал вполне объективный критерий, выделив производственные отношения, как структуру общества, и дав возможность применить к этим отношениям тот общенаучный критерий повторяемости (выделено мной. — В. С.), применимость которого к социологии отрицали субъективисты… Анализ материальных общественных отношений сразу дал возможность подметить повторяемость и правильность и обобщить порядки разных стран в одно основное понятие общественной формации».[121] Так понимал и объяснял повторяемость В. И. Ленин.

Все страны, вступившие на путь социалистического развития после СССР, не могут не повторить его историю определенного типа общественных отношений со специфичным для этих отношений типом закономерности. Россия стала «картиной будущего» других стран, исходным пунктом новой серии повторений — повторений в рамках коммунистической общественной формации. После возникновения в нашей стране коммунистической общественной формации началось повторение ее во всемирном масштабе и на всемирно-исторической арене. Подчеркивая международное значение русской революции, В. И. Ленин в 1920 году писал: «Первые месяцы после завоевания пролетариатом политической власти в России (25.Х―7.XI.1917) могло казаться, что громадные отличия отсталой России от передовых западноевропейских стран сделают революцию пролетариата в этих последних очень мало похожей на нашу. Теперь мы имеем уже перед собой очень порядочный международный опыт, который говорит с полнейшей определенностью, что некоторые основные черты нашей революции имеют не местное, не национально-особенное, не русское только, а международное значение».[122]

Измена интернационализму, буржуазный национализм и антисоветизм обнаруживают тесную и прямую связь теории «моделей социализма» с концепцией «национального коммунизма», сокровенную надежду на установление которого в странах социализма давно высказывают идеологи антикоммунизма. Концепция «национального коммунизма», рассчитанная на то, что противоречия национального характера смогут сыграть решающую роль в распаде социалистической системы, составляет теоретическое обоснование политики так называемого «селективного сосуществования», в свою очередь, предназначенной для использования разногласий между социалистическими странами с целью подрыва единства международного рабочего движения. И хотя теория «национального коммунизма» вдохновлялась прежде всего раскольническими действиями Мао Цзэдуна, это уже не имеет особого значения для антикоммунизма, под знаменами которого осуществляется критика социализма и справа и «слева». Тем более что, как было заявлено на XXV съезде КПСС, «теперь уже мало сказать, что маоистская идеология и политика несовместимы с марксистско-ленинским учением. Они прямо враждебны ему».[123] Опыт международного коммунистического движения и социалистического строительства постоянно подтверждает, что ограничение социализма узкими национальными рамками, противопоставление национальных интересов интернациональным действуют вразрез с объективными потребностями развития социализма в мире и в конечном итоге с самими национальными интересами страны.

В искажении и извращении принципов пролетарского интернационализма губительную роль играет сионизм, что можно легко понять из догм иудаизма и его собственных концепций. Его теоретики также носятся с идеей создания модели национального коммунизма, а точнее — «еврейского национального социализма», отрицающего, естественно, какие бы то ни было действительные закономерности социализма. И если идея «еврейского национального социализма» не нашла широкого распространения, то только потому, что она прежде всего противоречит ведущей идее самого же сионизма — идее мирового господства еврейской нации. Но сионизм не был бы сионизмом, если бы не погрел руки и около этого огня: огня растущей симпатии народов мира к идее социализма.

К концепциям, развивающим идеи «национального коммунизма», имеют прямое отношение и теории «эрозии» социализма, одним из идеологов которых является З. К. Бжезинский, вселявший в антикоммунистические силы социалистических стран оптимизм и уверенность в осуществлении их надежд. Характерно, что З. К. Бжезинский настоятельно рекомендовал международному антикоммунизму перенести основное внимание на внедрение идеи национализма и противопоставление его пролетарскому интернационализму. З. К. Бжезинский утверждал, что национализм играет все более значительную роль в отношениях между социалистическими странами и внутри этих стран, что «измененная природа отношений между коммунистическими режимами и СССР постепенно вводит в них специфические интересы режимов, строящих коммунизм. Национализм, таким образом, становится фактором, присущим — пусть изначально — политике».

Лживые трактаты Бжезинского, его надежды на развал социализма с помощью национализма, как всякая грязная ложь, способны вызвать только негодование у каждого честного гражданина социалистического государства. А в моей памяти во всей своей красоте опять и опять встают украинец А. Поруценко с обозом хлеба для ленинградцев, узбеки И. Пазилов и З. Багдасаров, преодолевающие шквал огня по линии фронта с самым ценным грузом — партизанскими сиротами из исконно русских земель: ленинградских, псковских, калининских, новгородских, старорусских, холмских.

Грязный флаг национализма и антисоветизма особенно высоко держит сионизм, играя одну из ведущих ролей в фальсификации теоретических основ ленинской национальной политики, основных положений марксизма-ленинизма по национальному вопросу. Извращая факты, сионизм противопоставляет марксистско-ленинскую теорию национального вопроса практике КПСС и Советского государства. Именно сионистам принадлежит «патент» на изобретение так называемого еврейского вопроса в СССР, вокруг которого они устраивают различного рода инсинуации и провокации. Доморощенные охотники клеить ярлыки антисемитизма советскому обществу забывают, что именно советский народ (а не сионизм) выступил как наиболее последовательный борец против антисемитизма, при этом осуществляя эту борьбу не на словах, а на деле.