Ариссьель. Жизнь после смерти - Лиз Бурбо

– А, ты дома? У тебя сегодня нет «деловой встречи»?

Я предусмотрительно молчу, что может помочь мне избежать выяснения отношений. Такое поведение дочери Мону не удивляет: Карина часто нападает на меня, и жена знает об этом. Но как только мы остались одни, она тут же замечает:

– Не понимаю, почему она так агрессивно ведет себя с тобой. Подумать только, были времена, когда ты для нее был героем. Тогда она была еще совсем малышкой. Вам нужно обязательно помириться, но без настоящего разговора по душам этого не выйдет. Что-то произошло между вами, что-то изменилось. Возможно, поговорив с ней, ты узнаешь причину! У меня, конечно, есть основания злиться на тебя, но у нее их быть не должно.

Меня такие разговоры раздражают, и я торопливо отвечаю:

– Вот и поговори с ней сама. Ты меня знаешь. Не люблю я таких деликатных разговоров. Вам, женщинам, наверное, будет проще разобраться между собой, разве я не прав? К тому же она и сама не согласится говорить со мной, я уверен в этом.

– Я пыталась, – отвечает Мона, – но она не хочет. Только и говорит мне, что ты сильно изменился. Вернее, она не знает, стал ли ты другим или это она смотрит на тебя другими глазами. Она так сильно злится на тебя, что не понимает, почему я до сих пор продолжаю жить с тобой.

– Ты что, хочешь развестись?

– Нет, я лишь говорю тебе, что Карина считает, что мы должны расстаться. Возможно, она права. Наш брак терпит крах, ты и сам это понимаешь. И нашу семью нельзя назвать дружной. Ты женат на своей работе, для тебя работа – это всё. Иногда я думаю о разводе, но не чувствую, что смогу найти в себе силы принять такое решение первой. Мне удается быть счастливой, только занимаясь фотографией или общаясь с детьми или с друзьями. С тобой же… Я уже даже не помню, когда мы в последний раз вместе смеялись.

Она замолкает, о чем-то думает некоторое время и тихо спрашивает: «Скажи, а ты сам счастлив?»

Не понимаю, как я мог ввязаться в такой разговор. Мне очень неловко, я напряжен, чувствую себя загнанным в угол. Зачем говорить о разводе, когда я оплачиваю все ее прихоти? Она живет как хочет, у нее прекрасный дом, у нее собственный автомобиль и работа, которую она обожает. А еще куча друзей. Ничего не понимаю!

– Послушай, я не хочу говорить сегодня вечером об этом. Я устал, завтра у меня тяжелый день и нужно будет рано вставать. И да, забыл тебе сказать, что в среду я снова уезжаю на десять дней. На следующих выходных меня дома не будет.

Она смотрит на меня, вздыхая, и заключает:

– Понятно: как всегда. Когда речь идет о чувствах и чем-то серьезном, ты увиливаешь. Пустая трата времени: все равно ты делаешь только так, как сам решил, все должно быть по-твоему, а все остальные вокруг должны прогнуться под твои требования, потому что ВАЖНЕЕ ТЕБЯ нет никого!

Удрученная, с грустью на лице, она уходит читать. Затем принимает душ и ложится спать, не говоря ни слова, повернувшись ко мне спиной.

В ту же минуту я вижу свою дочь. Она лежит в постели и еще не спит. Глаза заплаканные, красные, не моргая смотрят в потолок. Ее мысли блуждают во всех направлениях: «Что же мне делать, как поступить? Говорить маме или не стоит? Надо бы рассказать ей все – он этого заслуживает. Но я не хочу делать маме больно. Наверное, все-таки лучше промолчать. Мерзавец! Интересно, как давно он встречается с этой женщиной? И что он только в ней нашел? Она далеко не такая красивая, как мама. Сколько раз он изменял маме с другими женщинами? Неужели она ни о чем не догадывается? И почему мужчины такие? Моя подружка Франсина сказала мне по секрету, что ее папа такой же. Она застукала его, когда он назначал любовнице свидание по телефону. Точно знаю одно: когда я выйду замуж, уж я-то не буду такой слепой, не стану терпеть рядом мужчину, который обманывает меня за моей спиной.

После этой истории не стоит и надеяться, что когда-нибудь он станет отцом моей мечты. Нужно поставить крест на хороших отношениях с ним. Он никогда не изменится, это же понятно. Наоборот, он с каждым днем становится невыносимее. В любом случае у меня своя жизнь, друзья, учеба. Мне некогда отвлекаться на него. Но эта история – о том, что мне нужно быть очень осторожной. Мужчина, которого я полюблю, ни в коем случае не должен быть таким же упертым эгоистом, как папа».

Резким жестом Карина вытирает слезы так, словно они жгут ей лицо. Как же она умеет контролировать себя! Она глубоко вздыхает и почти приходит в норму. Теперь я знаю, что она делает, чтобы «поставить крест», как она точно выразилась. Могу ли я осуждать ее? Сколько раз мне самому удавалось сдержать слезы? Я продолжаю верить, что такая способность очень полезна для жизни. Но я и порядком удивлен: ведь тогда Карине было всего четырнадцать лет – и какое самообладание! Теперь я понимаю, почему сейчас она кажется такой холодной.

Теперь я возвращаюсь на место своей гибели, где Карина, уже успокоившись, продолжает сидеть в своем автомобиле. Она сморкается, освежает лицо водой прямо из бутылки, глубоко вздыхает. Она мысленно обращается ко мне: «Папа, дорогой, где бы ты сейчас ни находился, надеюсь, теперь ты более счастлив, чем раньше. Ведь, хотя ты выглядел таким уверенным в себе, таким успешным, лично мне ты всегда казался очень несчастным. Когда я думала о тебе, мне было очень тяжело и грустно, и я чувствовала, что тебе так же грустно, как и мне. Как бы я хотела хоть раз обнять тебя, прижаться к тебе, прежде чем ты уйдешь навсегда!

Вдруг подумалось: каждый раз, когда я думаю о тебе, папа, я представляю себе, как буду идти тебе навстречу с широкой улыбкой. Ты, конечно, тоже мне улыбнешься. Потом мы обнимемся крепко-крепко и будем стоять так долго-долго. От этого мне станет гораздо легче, и я перестану пережевывать свой гнев, как жвачку. Смогу ли я однажды простить тебя, как советует мне мама? Она выглядит такой счастливой от того, что ей это удалось. Хотя… я не очень ей верю. Мне кажется, она обманывает себя: я не верю,