Джастин (СИ) - Ийя Ия

Катя невидящим взглядом рассматривала узор ковра. Она не знала, что сказать, расспрашивать не хотелось, сейчас не время для того, чтобы Джастин удовлетворял ее любопытство, но просто забрать сына и уехать — она не могла. В то же время, они были так далеки друг от друга, давно потеряли эмоциональный контакт, который помогает людям поддержать друг друга без всяких слов, молча.

Джастин терпеливо ждал.

— Тебе нужна помощь?

Он покачал головой.

Громко стучала секундная стрелка часов, медленно прошумела шинами проезжающая машина за окном. Виктор всхлипнул во сне, пробормотал непонятное, и перевернулся на другой бок.

— Хочешь, покажу мою комнату? — нарушил молчание Джастин.

Они поднялись по деревянной лестнице мимо криво развешанных репродукций известных картин, зашли в небольшую комнату. Джастин включил светильник и сел на подоконник.

Школьный стол, стул, Боинг с дельфиньим носом и голубым оперением замер на стене в полёте.

Катю умилил плед с разноцветным квадратным узором на узкой кровати. Точь в точь таким же покрывалом она укрывалась в детстве. Не такие уж и разные они с бывшим мужем.

Джастин подождал, пока Катя осмотрится, и когда та перенесла на него взгляд, произнёс:

— Вот тут все и происходило?

— Чтооо? — удивилась Катя.

Джастин рассматривал колени, руки их сцепившие. Смотрел, не мигая, словно отключился на несколько минут.

— Когда мне было одиннадцать лет… почти двенадцать… мама во второй раз вышла замуж. Его звали — Арнольд.

С первых же дней он начал проявлять интерес к моему воспитанию: хорошо ли я учусь, помогаю ли по дому, не вступаю ли в конфликты в школе. Не прошло и двух недель его проживания с нами, как он меня изнасиловал.

Катя пошатнулась, нащупала рукой стул и села.

— Ну как, изнасиловал, — тихим голосом продолжал Джастин, — Он уверял, что этим занимаются все настоящие мужчины. Просто держат в секрете. Только самые достойные вступают в клуб. И мне повезло, я из них, из избранных. Мне всего лишь надо перетерпеть первые разы, а потом уже не будет больно, а приятно. Сам просить начнёшь, говорил он.

Я недолго верил ему. Через месяц сказал, чтобы он ко мне не подходил. Вот с этого момента начался кошмар, который длился два года. Он насиловал меня каждый день без исключения, даже когда у меня была высокая температура или болел живот, даже в мой день рождения.

Помню, мама собралась на дежурство в мое тринадцатилетие. Я держал ее за рукав и умолял остаться. Я был уверен, что она все знает. Она убрала мою руку и сказала:

— Не дури, Арнольд распланировал развлечения для тебя.

Он распланировал. Повёз меня в поле, и там, на голом островке среди зарослей пшеницы, расстелил подстилку и насиловал и извращался по-особенному.

Мама считала, что ей повезло. Редкий муж так заботится о воспитании чужого сына. И ей не нужно на меня тратить время. Я стал отлично учиться, у меня было идеальное поведение. Но вовсе не потому, что я к этому стремился. Он избивал меня за любую провинность. Принес ли я со школы отличную отметку, но с минусом. Недостаточно хорошо вытер посуду. Хмуро ответил маме на «доброе утро». За любой промах, я получал. Иногда он спускал штаны и заставлял меня умолять, чтобы он разрешил мне сделать ему минет. Если я не убедительно просил — бил.

Я старался вести себя идеально, беспрерывно контролировал себя, чтобы не оплошать, не дать повод. Но это не избавило меня от побоев.

Вот поэтому, Катя, я бил тебя. Я становился тем, кого ненавидел больше всего на свете. Поступал с тобой так, как он поступал со мной. Ведь я с двенадцати лет знаю, что именно так выглядит любовь. А он любил меня. Слишком сильно.

Джастин слез с подоконника и достал с полки фотоальбом.

— Вот он, вот я ещё маленький, в те времена, когда ещё верил ему. — он протянул Кате фотографию.

Статный смуглый мужчина с широким лицом и курчавыми волосами держал руку на плече у мальчика, в два раза меньше его. Одиннадцатилетний Джастин мило улыбался с фотографии.

Катя закрыла глаза и отвернула голову.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Это невыносимо.

— Не буду рассказывать подробности. Извращался он надо мной знатно.

Но в какой-то момент мама решила с ним расстаться. Он перестал обращать на неё внимание, полностью переключившись на меня. Они скандалили, и она выгнала его.

Тогда я вздохнул спокойно. Неужели мои мучения закончились. Впервые за последние годы меня никто не трогал.

Но через два дня он подстерег меня на улице и сказал, что не может без меня жить и забирает меня с собой. В восемь часов вечера я должен был явиться в определенное место с вещами и документами. Если я не приду — он убьет меня. И никаких сомнений, он так и сделал бы.

Джастин сделал паузу, чтобы передохнуть, отдышаться.

— Вот тогда мне ничего не оставалось, как рассказать все маме. Ведь я страстно не желал продолжения кошмара, который только отступил, к тому же был перепуган.

Я тогда считал, что озвучиваю вслух то, что нам с мамой и так прекрасно известно. Но она отреагировала странно. Рассердилась, сказала, что я вру, и если я такой подлый, то она не хочет меня видеть, и лучше мне убираться вместе с Арнольдом.

Мне было ужасно плохо, но выбора не оставалось. Я собрал вещи и пришёл в назначенное место.

Чем ближе я подходил к Арнольду, который стоял, облокотившись о машину, тем отчаяннее мне становилось. Мне пришло в голову, что я могу спрятаться у Нэнси, мамы Джереми.

Я сказал, что никуда с ним не поеду. Он рассвирепел, ударил меня, припечатал к машине и стянул с меня и с себя штаны. Он вошёл в меня, и тут из кустов выбежало человек десять полицейских. Моя мама тогда работала в полиции. Его арестовали.

Представляешь, мама специально мне так ответила, чтобы поймать Арнольда с поличным, чтобы не тяжело было доказать его вину. А то, что меня насиловали на глазах у десятка людей, ей было плевать.

— Я не верю, что она знала. Никакая мать на такое не способна. — отозвалась Катя.

— Сегодня она сказала мне, что не знала. Она мне часто это повторяла, но я ей никогда не верил. А сегодня понял, что она не врала.

— Он в тюрьме сейчас?

— Нет, через несколько дней он повесился в камере. Не думаю, что это самоубийство. Его повесила моя мать. Своими руками. Теперь я в этом уверен.

После всего произошедшего я переехал жить в Бобтаун, к Нэнси и Джереми. Вот и весь рассказ.

Катя молчала и переосмысливала. Все поступки Джастина, вся его жизнь, та часть, что была ей известна — всё приобрело иное значение, стало выглядеть совсем по-другому. Например, их ссора при выборе имени для сына во время ее беременности. В том списке имён был Арнольд. Стыдно, но она же не знала. Джастин споткнулся на этом имени и завёлся.

Она подошла к Джастину и обняла его. Он прижал ее к себе, и теперь не отпускал. Так и стояли они, пока не позвонили в дверь. Приехал Томас.

По дороге домой Катя молчала. Мало разговаривала и следующие три дня. На попытки Томаса втянуть в диалог отвечала:

— У меня нет настроения.

Томас нервничал, жена даже не добавляла в редкие фразы обычное обращение к нему — «дорогой». Что у них там произошло с Джастином за те пару часов, что они остались одни? Катю подменили.

Ей стало неинтересно работать. Словно она душу отдала решению юридических задач ради клиентов — незнакомых людей с житейскими проблемами, а потом вмиг выгорела. Словно мчалась по пустыне с бешеной скоростью и резко затормозила, оглушенная осознанием, что не в той стороне ее цель.

К чему это всё? Мельтешение, вошканье, воркотня, суета, раскачивание маятников, которые заглушает охрипший крик сердца. Сорная трава, забившая истинные желания. Чужая дорога, которую она перепутала со своей.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Она любит Джастина. Хочет быть с ним. Пусть с ним трудно, он не дрожит над ней, как Томас, или скрывает свою дрожь. Пусть Томас сделал ей много добра, она с ним из благодарности, не из любви. Так не правильно.

Она слушала своё сердце, чей голос сейчас звучал высоко и звонко. В горе и в радости, в счастье и невзгодах, она хочет быть с Джастином, только с ним.