Святослав. Возмужание - Валентин Гнатюк

– Эге, брат, да ты что? – изумился теперь Славомир. – Не ведаешь разве, что греки издревле имели многих богов, которые такими же блудливыми были, и дивились несказанно, что наши русские мужья и жёны друг другу завсегда верны? Мне Яровед, жрец Яро-бога, поведал как-то, что они даже нашего бога Ярило себе взяли, только назвали его по-своему – Ярос, или Эрос, и у них он богом Блуда стал, то-то! И хоть теперь они единого Христа за Бога признали, опять же от иудеев взятого, только греки остались теми же греками, какими и раньше были, – хитрыми, чревоугодными и распутными.

Кандыба глядел на друга, моргая от недоумения и никак не разумея, шутит тот или говорит серьёзно.

– Эх ты, душа простая, – расстроился Славомир, – ты бы ещё про «не убий» вспомнил, нашёл кому верить, попу христианскому. – Он в сердцах махнул богатырской ручищей, будто разрывал невидимую вервь. – Оттого и реку я тебе, что гнездо змеиное изничтожить надлежит без всякого сожаления.

Меж тем лодии русов уже бросали якоря.

Начальник русского посольства вместе с несколькими послами, толмачом и духовником отплыли в малой лодии к берегу.

Перед заходом солнца посыльные возвратились с вестью, что сходить на берег никому не велено, кроме купцов, которые завтра могут отправиться в Русский двор, что уже много лет находится в монастыре Святого Мамонта, однако ночевать должны вернуться на корабли.

– Только отец Григорий в град ушёл, обещался завтра быть, – доложил главный посол княгине.

Ольга пригласила его в свою небольшую светёлку на корме и велела:

– Рассказывай!

– Похоже, мать княгиня, – помявшись, ответил посол, – своим нежданным появлением застали мы всех врасплох…

– Как – нежданным?.. Ведь и купцы византийские, и послы неоднократно мне приглашения от Константина передавали, а теперь, выходит, не ждали?

– Приглашения передавали, верно, – отвечал посол. – Но никто не предполагал, светлейшая, что ты сама так скоро явишься в Царьград. Всполошились греки, боятся, нет ли за нами какого подвоха…

Ольга задумалась. Выходит, не ждали её в царьградских палатах и в чистоту помыслов не верят. Отчего?

Княгиня вскинула очи на старого посла и встретилась с его взглядом. И в то же мгновение прочла в нём всё, о чём тот хотел сказать, но промолчал.

– Ладно, иди. Будем ждать… – отпустила она посланника.

Русичи не умеют искусно скрывать свои мысли. «А вспомни, Ольга, что творили тут муж твой и дядька, как жестоко сама с древлянами за смерть Игоря посчиталась, думаешь, неведомо сие грекам?» – так ответил Ольге взгляд посла.

Без изощрённого ума и строгости управлять державой немыслимо. А тут, видно, без хитрости и вовсе не обойтись. Что ж, поглядим, кто кого, поучимся, ежели они хитрее окажутся…

И Ольга велела готовить себе постель.

Прошло ещё несколько дней томительного ожидания. Купеческим лодиям наконец разрешили выгрузить товар, и они ушли к пристани. Там же располагался «русский» рынок рабов, где уже давно толпились желающие заполучить кое-кого из «свежих» невольников, прибывших с Ольгиным караваном. А к княжеской «Лебеди» причалила длинная изукрашенная галера с крепкими темнокожими гребцами и натянутым сверху пологом из цветного шёлка.

Роскошно одетый тучный византиец поклонился навстречу вышедшей Ольге и, всё время учтиво улыбаясь, заговорил на быстром и певучем греческом языке.

– Это их градоначальник, тиун по-нашему, – перевёл толмач. – Приглашает драгоценную правительницу россов со спутниками обозреть Второй Рим, так они называют Константинополь, и его окрестности.

– Что ж, град осмотреть можно, – согласилась Ольга, – всё равно от безделья маемся…

Гости разместились в удобных креслах из цветной лозы, и гребцы с невероятно тёмной кожей и белыми зубами, дружно взмахнув вёслами, погнали лёгкую галеру по зелёно-голубой морской глади к берегу, мимо десятков самых разных судов, – от египетских лодок с тростниковыми парусами до огромных – в несколько настилов – лодий с одной и двумя мачтами. Византийские галеры, скедии, дромоны и триеры, широкобокие торговые корабли, арабские кумбарии, драккары викингов, челны, насады и лодии русов – чего только не было в этом огромном и многоязычном Суде.

На берегу поджидали конные повозки.

Градоначальник в сопровождении греческих охоронцев повёз русских гостей вначале по Влахернам – юго-западному району Константинополя, располагавшемуся на правом берегу залива Золотой Рог. Одной из самых главных достопримечательностей здесь была церковь Святой Богородицы Влахернской. Градоначальник повёл туда русов, дабы они могли лицезреть хранящиеся в церкви великие святыни – ризу самой Божьей Матери, её пояс и омофор – длинную полосу материи с вышитыми на ней крестами, а также чудотворную икону, к заступничеству которой обращались патриарх Фотий с царём Михаилом, когда неприятель неожиданно напал на Константинополь. Как после троекратного погружения божественных риз Богородицы в воду все стали свидетелями чуда: внезапно разыгравшаяся буря разбила вражеские корабли, и только жалкие остатки их смогли вернуться домой.

Ольга внимательно смотрела, слушала, вслед за церковнослужителями и духовником осеняла себя крестным знамением, благо, что немалая часть её спутников тоже были крещёные. А потом, когда вышли из церкви, тихонько спросила отца Григория:

– Я что-то недопоняла, кто тогда напал на Царьград? Духовник помедлил, а потом ответил:

– Русы, светлейшая, вместе с варягами и их князем Аскольдом… Но Аскольд, ставший свидетелем Божьего чуда, принял святое крещение и вернулся на Русь уже не варваром… А вон те руины, – указал он на остатки мощных каменных стен, – были прекрасными церквями и монастырями, но после походов Олега и Игоря ничего от них не осталось…

Повозки двинулись дальше по константинопольским улицам и площадям, мимо великолепных палат с мраморными ступенями и бассейнами, золочёных храмов, невиданных дворцов со скульптурами, деревьями и цветами. Ольга увидела также какие-то необычные мосты, по которым никто не ходил и не ездил, – каменные громады тех загадочных мостов откуда-то тянулись вначале ко граду, а потом разбегались по его улицам.

– Это не мосты, – в ответ на вопрос княгини ответил духовник, – это акведук Валента, там течёт вода.

– Вода? – изумилась Ольга.

– Да, дочь моя. Тебе, рождённой и всю жизнь прожившей там, где воды изобилие, где повсюду текут чистые реки, бьют из-под земли холодные родники, где, наконец, чтоб получить воду, достаточно выкопать колодец, тебе не понять, сколь важна и ценна вода здесь, где нет поблизости ни источников, ни рек, а только солёное бескрайнее море. Поэтому в горах пришлось запрудить небольшие реки, и из образовавшихся озёр вода течёт в град по этим двухъярусным акведукам. – Духовник указал рукой в сторону каменного сооружения, похожего на мост. – Кроме них ещё целая система огромных каменных бассейнов, где эта вода хранится, они так обширны, что потолки в них поддерживаются множеством колонн. – После этих слов священник что-то сказал сопровождавшему их тучному константинопольскому начальнику, тот в ответ зацокал языком и всё с той же подобострастной учтивостью быстро заговорил, в восхищении округляя карие глаза и раз за разом поглаживая ухоженную кудрявую бороду.

– Их тиун речёт, пресветлая, – начал переводить речь византийца толмач, – что акведук и укрытые бассейны для питьевой воды – это настоящее чудо, которому нет равного во всём свете. Например, цистерна именем Филоксена уходит под землю на глубину семь с половиной саженей, шириной она двадцать пять саженей и в длину тридцать. Другая же, именуемая Базилика, глубиной почти в семь саженей, в ширину тридцать с половиной саженей, в длину же она целых пятьдесят шесть саженей, а свод её поддерживают триста тридцать шесть колонн. – Градоначальник выждал некоторое время, внимательно наблюдая, какое впечатление на царицу варваров произведут его слова, а потом закончил, совсем расплывшись в торжествующей ухмылке: – Но есть и цистерны такие огромные, что свод их поддерживают более тысячи колонн!

В последующие дни посольство русов возили по центральной части града, где Ольгу и её сродственников изумило всё: и беломраморное здание сената с колоннами, и гипподром, и царские палаты, и гигантская колонна высотой почти в тридцать саженей с фигурой императора Константина Первого, и, конечно, храм Святой Софии с лёгким, как бы парящим куполом. Всё это было великолепно объединено общим замыслом зодчего и представлялось взгляду как нечто единое. Княгине пояснили, что так сделано, чтобы император мог посещать все важнейшие заведения, не покидая своего двора. Великолепие же храма Святой Софии вообще несказанно поразило русов. Внутри, щедро освещаемый солнцем через сорок окон, прорезанных в необъятном куполе, храм казался ещё больше, чем снаружи. Богатое убранство храма представляли золотые светильники, коих насчитывалось целых шесть тысяч, колонны из полудрагоценного камня, слоновая кость, янтарь, громадные сияющие мозаики, изумительной красоты полы из искусно подобранного цветного мрамора. Довольный тем, какое впечатление произвело сие великолепие и роскошь на варваров, градоначальник произнёс с ещё большей гордостью и превосходством: