Собирай меня по осколкам - Ники Сью

- А вдруг в постели космос?

- Тебя только постель и интересует, - стрельнула взглядом Маша, словно еще немного и мне попадет вживую.

- Конечно, - кивнул, улыбаясь белозубой улыбкой. – С тобой очень даже интересует. Может, сходим? Повторим?

- Авдеев, - смущенно ответила она. Я протянул руку и положил поверх ее ладошки, крепко сжимая.

- Что? – игриво произнес, не сводя с нее глаз.

- У тебя руки горячие.

- А у тебя холодные.

- Это плохо, - вздохнула Маша.

- Это отлично, - махнул головой, замечая, как уголки ее губ тянуться вверх.

- Почему?

- Потому термодинамическое равновесие.

- Что? – засмеялась Уварова, разрывая наши переплетенные пальцы.

- Это значит, что с холодным мужиком ты превратишься в айсберг, а…

- А ты с горячей дамой расплавишься в пучине лавы? – прервала меня Маша.

- Ну… - я отвел взгляд, пытаясь не выдать смешок.

- Авдеев! – прорычала моя ненормальная. Под столом притоптывала ножкой, в глазах так и читалось: «еще одно левое слово и тебе хана».

- Работать надо! Черт, - я резко подскочил, закинув в рот последний сырник. Только развернулся к дверям, как мне в спину прилетело полотенце. Да так сильно, что даже немного больно.

- Ай, - театрально завыл. Скорчил мордашку котейки, которого обидели.

- Не верю, - поджала она губки, скрестив руки перед собой.

- Эй, ненормальная! – прикрикнул, но больше в шутку, конечно.

- Что? – она тоже прикрикнула. Поднялась из-за стола, подошла ко мне и вдруг обвила руками вокруг шеи, приподняв подбородок выше. Я не стал долго дожидаться: положил ладони Маше на талию, притянув к себе.

- Какая ты у меня…

- Какая? – спросила Уварова игриво, едва не касаясь губ.

- Моя, - произнес нежно почти шепотом, а потом все же наклонился и поцеловал ее.

Глав 39 - Маша

Прощались мы с Тимуром как-то уж больно долго: почти час. Стояли в подъезде и целовались. Сперва возле дверей Авдеева, потом он пошел провожать меня к первому этажу, и там опять случились жаркие поцелуи. В этот момент как раз заходила бабулька, а Тим прижимал меня к стенке, скользил губами в области шеи, а уж его шальные руки проникали, куда не положено - под расстегнутую куртку. Пожилую даму наше страстное прощение не устроило и она, конечно, высказала свое фи.

- Бесстыдники!

- Мы такие, - не растерялся Тим. Выдал свою фирменную улыбочку и чуть не получил пакетом по голове. Вовремя его отправила на второй этаж, а сама убежала на улицу. Юмор из него так и льется: конца и края нет.

Пока ехала к папе, Авдеев активно присылал мне сообщения, а я не переставала ловить себя на мысли, что за спиной выросли крылья. Счастье снова вернулось на мою улицу. Правда пока не официальное, но тут и без слов все понятно. Хотя у меня оставались вопросы. Много чего хотелось спросить, но я решила отложить разговор прошлого на потом. Боялась спугнуть то мимолетное и прекрасное, что парило, между нами, с Тимуром. Надо подождать.

Папа встретил с боевым настроением. Он нацепил резиновые перчатки, фартук, в одной руке держал брызгалку от пыли, в другой пакет. Вообще его звонок очень удивил, да и просьба тоже. Избавиться от вещей Аллы и ее следов – дорогого стоит. Оказывается, Аллочка без особой радости приняла документ о разводе. Ругалась. Очень громко, даже соседи пришли на ее вой. Она забрала большую часть вещей, но, кажется, невозможно забрать все, что копится годами. Какие-то мелочи все равно остаются, ты их просто не замечаешь.

- Тебе так необходима моя помощь? – спросила я, вешая куртку в прихожей на крючок.

- На следующей неделе Новый год, конечно, мне нужна помощь. Ты, кстати, не хочешь прийти в гости?

- А, ну… - я замялась. Нет, в любой другой раз, согласись бы без раздумий. Но теперь у меня появился Тимур, и уж, откровенно говоря, Новый год хотелось встретить в его компании. Только как сказать об этом папе – вопрос.

- Держи! – отец, не дожидаясь моего ответа, протянул мусорный мешок. – Выбрасывай все, что не нравится.

- С глаз долой? – улыбнулась я.

- Именно!

- Может, маму пригласишь? – выдала вдруг, проходя следом за папой в зал. Он остановился, потоптался на месте, тяжело вздохнул и потом сказал:

- Вряд ли она приедет. У нее ж работа там, да и зачем. Давай разделимся? Ты зал, а я спальню.

- Давай, - кивнула. Лучше закончить быстрей, выходной все-таки.

С решительным настроем я начала убираться в квартире, разглядывая разные полки, ящики. Тут и заколки всякие были, браслетики, духи, наборы посуды. Помню, Алла их покупала то ли в Москве, то ли в Сочи. Она любила хрусталь. Но раз папа сказал в утиль, будем избавляться.

Я собирала воспоминания родителя в пакет, а сама прибывала мыслями с Тимуром. Как он вчера набросился на меня, как жадно целовал. Я и сама внезапно осмелела, поддалась чувствам. Хотелось его каждой клеточкой тела. Внизу живота изнывало от давно забытой близости. Это было подобно самому яркому салюту в ночном небе: переливающимся вспышкам, затмевающим собой звезды. Засыпала с мыслью, как могла жить три года без этих ощущений, без моего Тимура. Интересно, был ли у него кто-то в этот период? Хотя, конечно, был. Глупо обманываться иллюзиями. Но думал ли он обо мне? Вот папа, кажется, никогда не забывал маму, даже рядом с другой женщиной. Да и я никогда не забывала Авдеева. Никто не мог заменить его.

Мой незаменимый мужчина.

Убирали мы с отцом не очень долго, от силы часа два. Насобирали пакета четыре с разным хламом, где-то прям откровенный мусор был, а где-то стоящие вещи: типа японского чайничка. Алла почему-то не стала забирать его, видимо забыла или посчитала ненужной гарнитурой. Жаль. Отец тогда весь город облазил, чтобы найти подарок.

После уборки пили мятный чай и ели пирожки, которые папа, между прочим, пожарил сам. Он мне их еще в дорогу с собой дал. Довольный, улыбчивый. Казалось, родитель сбросил с плеч пару сотен килограмм тяжести, и теперь может вздохнуть полной грудью. На прощанье мы обнялись, и я пообещала, что подумаю насчет Нового года.

Домой поехала на такси, по пути заскочила в магазин за продуктами. Раньше мне не нравилось готовить, а теперь тянет к плите. И