Посланник - Анатолий Анатольевич Подшивалов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Потом пошел к шатру, что мне отвели. Возник слуга и спросил на ломаном французском, что господин желает. Попросил лимонаду, только чтобы лимонов побольше было – кислота убивает бактерии. С этим даже связано то, что, когда врачи-подвижники выпивали культуру холерных вибрионов, то заболевали, как правило, те, у кого была изначально низкая кислотность желудочного сока или они поели и часть кислоты ушла на переваривание пищи. Полежал, отдохнул, потом пришел слуга и сказал, что рас зовет меня. Мэконнын выглядел довольным – все шло по его плану, и сейчас писцы согласовывают текст договора на трех языках. А чтобы послы были сговорчивее, он их пригласил через час на поле, где им покажут новое оружие, сейчас там ставят связанные из травы чучела-мишени. Сначала я говорил о том, что на мишени надо надеть мешки или старые шамы, в общем, какие-то тряпки. Но здесь так дорожат каждой дырявой тряпкой, что на полусотню чучел их не нашлось, зато из травы их сделали около сотни, плотно связав жгутами той же высокой травы, а пробоины будем отмечать бычьей кровью. Ашкеры уже расставляют мишени: три ряда на сто, двести и триста шагов.
Когда подошло время показа, ашкеры приволокли нам пулемет, пять коробок с лентами и ковер.
– Ну что, Иван Парфенович, – обратился к сотнику, – покажем, как русские воюют!
– Ага, в басурманских мундирах, – ответил Стрельцов, которого напрягала его одежда, и он так и не мог понять, зачем мы так вырядились.
Установили пулемет, заправили ленту, накрыли все ковром. Впереди стояли травяные «солдаты», довольно густо, и это – хорошо, нагляднее будет.
Рас махнул платком, мы сдернули ковер и легли на него. Разложили открытые коробки так, чтобы быстро менять полотняные ленты, и я надавил на гашетку. Вот полетели клочья от первого ряда, от второго, от третьего. Быстро сменили ленту и повторили. Хватит пока: пятьсот пуль улетели попусту, а могли бы в мясо… К мишеням поскакали наиболее недоверчивые зрители и побежали ашкеры с ведром и палкой, которой, обмакивая в бычью кровь, будут отмечать пробоины.
Смотрю: задерживаются почти у всех чучел – значит, хорошо попали. Еще десяток любопытных поехали посмотреть. Наконец насмотрелись, подъехали к расу и о чем-то с ним разговаривают. Между тем ашкеры сняли два десятка чучел, погрузили их на мула и повезли поближе. Я пошел посмотреть, как их расставляют в круг. Отсчитал количество шагов и положил палку – это будет рубеж для метания. Метатели рядом ждут. Спросил у переводчика, все ли помнят. Сказали, что все. Попросил их повторить порядок действий – вроде помнят.
Выкрутил взрыватели и попросил бросить в центр круга из чучел со словами – «выдернул кольцо, бросаю». Все сделали правильно, сбегали за гранатами, я их снарядил и через переводчика сказал: сначала бросает один, потом другой. Посмотрел на раса, подняв руку, тот махнул платком – мол, начинай! Отослал Стрельцова на пятнадцать сажен и дал команду. Первый метатель выдернул кольцо и бросил прямо в центр. Хорошо! Теперь второй – пошел. Что такое? Граната не взорвалась, а я ведь видел, что он ее бросил. Спросил: где кольцо? Так и есть – этот растяпа не выдернул от волнения кольцо и бросил как есть. Пошли искать гранату. Вот она родная, лежит с колечком. Сказал ашкеру: «Бери гранату и давай по новой пошли, бросим», а он не хочет, побледнел, дрожит от страха, думает, что сейчас рванет. Я подошел поближе, посмотрел так и сяк – кольцо на месте и не выпадет. Поднял гранату и пошел на рубеж. Подошел Стрельцов, объяснил ему, что своей рукой могу не добросить.
– О чем разговор, Александр Павлович, давайте я брошу, эка, какое дело, ну, сробел солдатик, с кем не бывает.
– Ну, тогда с богом, Иван Парфенович! – и я демонстративно остался на месте.
Стрельцов спокойно выдернул кольцо и запулил лимонку прямо в центр чучел, все грохнуло штатно.
Я опять поднял руку, в знак того, что показ окончен. Рас махнул мне рукой – мол, подойди. Я оставил возле пулемета Стрельцова и пошел к «гостевой трибуне», то есть пригорку, застеленному коврами с ковровыми же подушками. Меня стали о чем-то спрашивать, но больше про пулемет, к счастью, никто не заметил заминки с гранатой, наверно, решили, что так и нужно.
Потом было подписание договора и пир горой. Я посидел немного за общим столом, почти ничего не ел, а потом улизнул и отправился спать. Ночью мне приснилось, что я беру гранату, она взрывается, и я оказываюсь в московской больнице без кисти руки, и никто ко мне не подходит. Проснулся в холодном поту, нет – это сон, в лагере тихо, только время от времени перекликаются часовые.
Потом был путь назад, доехали без проблем. Нас уже заждались, где это мы четвертый день гуляем, ответил: «Пьянствовали» и почувствовал, что поверили. Вечером мне сказали, что у ворот меня дожидается давешний разбойник, ну, тот, что дорогу показывал до Харара.
Вышел и узнал Хакима, пошли с ним ко мне в кабинет, попросил Ефремыча приготовить нам кофе и что-то принести поесть с ужина, только не свинину.
– Откуда у нас свинина, только баранина, – ответил денщик, – надоела уже, каждый день она.
– Ефремыч, вот пойдем в поход, опять на консервы сядем, так тебе здешняя баранинка по ночам сниться будет.
Пока Хаким ел, отошел с Ефремычем в сторону и попросил узнать, есть ли место переночевать проводнику, рас его выгнал и у него ни копейки за душой.
Потом поговорил с Хакимом, узнал, что «заложил» его третий телохранитель, Саид, который оказался очень даже разговорчивым, просто при «немом» языки развязываются и люди болтают свободнее – немой ведь никому не скажет. Теперь Саид получил местечко мелкого начальничка – шума, где-то в дальней провинции. Хакима же выгнали, и никто его на работу не берет, надо ему отсюда выбираться и заново пристраиваться.
– Хаким, а зачем тебе куда-то пристраиваться, иди на службу ко мне. Сколько тебе рас платил? Это в месяц? Как! За год?!
В общем, договорились за 150 талеров в год при моих харчах.
– Только в Хараре
