Обещание рая - Касси Эдвардс

Закрыв глаза, Иден чуть слышно стонала все время, пока Зак медленно водил губами по ее телу. Неистовое вожделение охватило ее.

Каждая клеточка ее тела тянулась к нему, желая получить сегодня то, в чем им обоим может быть уже завтра отказано.

Увидев и почувствовав его наготу, она вспомнила то наслаждение, которое охватило их обоих в прошлый раз, и предалась нахлынувшим чувствам.

Рывком открыв дверь, Прэстон шагнул за порог и наткнулся на лежащее тело. Это была негритянка. Мокрое насквозь платье облегало ее окоченевшее тело, а темные перепуганные глаза глядели на него с мольбой.

— Бог мой! — воскликнул Прэстон и подал ей руку, тяжело опираясь на свою трость. Он помог ей встать. — Кто ты? Откуда?

— Меня зовут Сабрина, — едва слышно ответила она, уставшая и изможденная после кошмарной, проведенной в болотах ночи. Ее кожа горела от укусов москитов, а сама она до костей продрогла в своей вымокшей до нитки одежде.

Опираясь на руку Прэстона, она вошла в дом.

— Мистер Зак… Я потерялась от мистера Зака… Болота. Там так холодно.

Она опустила голову и горько заплакала.

— Джошуа! Бедный мой Джошуа!

Голова Прэстона пошла кругом. Он прислушивался к ее сбивчивому бормотанию и ничего не мог разобрать. Кто такой Джошуа? Ему не знакомо это имя. Правда, он неплохо знает Зака.

— Тебе известно, где сейчас мистер Зак? — спросил он взволнованно, помогая ей сесть на диван напротив камина. Огонь, разведенный вчера вечером, давно погас, поленья превратились в серую, холодную золу.

Сабрина исступленно дрожала. Она обхватила себя за плечи, смутно сознавая, что Прэстон задает ей какие-то вопросы о Заке.

— Мне так холодно, — прошептала она.

Зубы ее стучали, по щекам ручьями текли слезы.

— Бедный Джошуа, — запричитала она, раскачиваясь взад-вперед. — Слишком поздно для него. Поздно для меня.

Заметив, насколько она продрогла, Прэстон с трудом опустился на больное колено и стал поспешно разводить в камине огонь, сложив туда заранее подготовленные дрова. Он поднес к ним зажженную спичку, огонь быстро разгорелся.

Он оглянулся, и в поле его зрения вновь оказалось письмо Зака, лежащее на полу. Прэстон впервые задумался о его содержании. Зак умолял Иден запастись терпением, сообщал, что уезжает ненадолго, а когда вернется, расскажет ей о своем уродливом прошлом.

О каком прошлом, черт побери, идет речь? Прэстону казалось, что Зак — образец достойного молодого человека. Неужели он ошибся? Неужели этот человек обманул доверие его дочери и его собственное?

Тайна, окружавшая Зака, не давала ему покоя. Он не допускал и мысли, что Иден полюбила человека аморального с сомнительным прошлым. А если это так?

Боже! Где же она сейчас?

Неужели этот человек навлек на нее неприятности, и она попала в злые руки?

Надеясь получить ответы на многочисленные вопросы, мучавшие его, он обернулся к Сабрине, но та прилегла на диван и крепко уснула. Прэстон потряс ее за плечи, но услышал в ответ лишь невнятный лепет.

— Сабрина так устала, так устала…

Он понял, что ответа не получит. Беспокоясь, что она замерзнет и до смерти простудится в своей мокрой одежде, он решил раздеть ее и высушить платье, пока она спит. Иного выхода он не видел.

Хмурясь от неловкости, Прэстон снял с нее платье и повесил его у камина. Множество красных следов, оставшихся на ее коже от укусов москитов, не могли скрыть великолепие ее нежного черного тела.

Он вздрогнул, почувствовав, что восхитительная женская плоть невольно вызвала в нем воспоминания о счастье обладания, не испытываемом им после смерти жены уже лет десять, и поспешно накрыл Сабрину теплым пледом.

Затем он подошел к окну, и мысли его вновь обратились к дочери. Что ему предпринять? Может быть, следует отправиться в город и сообщить об ее исчезновении? Или обратиться за помощью к судье Прайору?

Перед его мысленным взором возникали картины одна страшнее другой. Он представлял свою дочь, избитую и измученную, в руках жестокого пирата… Если на нее действительно напали, то по возвращении домой ей понадобится помощь и утешение.

Нет! Он не может уйти из дома и будет ждать ее возвращения.

Прэстон отправился на кухню, растопил плиту и поставил чайник, Затем сел за стол и, опустив голову, безутешно заплакал.

Глава 19

Сладостный, счастливый смех любви, в котором нет боли.

Воздух, казалось, тоже был напоен любовью. Их переплетенные тела лежали рядом, обнаженная плоть против обнаженной плоти. Зак приподнялся и, поймав ее взгляд, ощутил, как страсть снова овладевает им.

— Я так люблю тебя, родная! — прошептал он, целуя ее лицо. — Моя любовь к тебе бесконечна. Скажи, что ты тоже любишь меня.

— Ты же знаешь, что это так, — ответила она, перебирая его прекрасные черные волосы. — Люби меня, дорогой, люби меня всегда!

— Думаю, я слишком поспешил осудить твоих похитителей, — продолжал Зак, целуя ее. — Мне повезло, что ты здесь, на борту корабля, рядом со мной. Если бы не эти мерзавцы, ты сейчас оставалась бы на суше, теряясь в догадках, какому человеку подарила свое сердце. — Он продолжал целовать ее шею, плечи, грудь. — Теперь ты знаешь обо мне все, и в тебе больше нет ненависти, — сказал он мягко. — И это радует меня. Я так счастлив, Иден.

Иден с нежностью обвела пальцем контуры его лица.

— Никогда не сомневайся во мне, Зак, и знай, что всегда сможешь во всем довериться мне, — шептала она. — Прошу тебя, никогда больше ничего от меня не скрывай.

— А ты от меня! — подытожил он, целуя кончик ее носа. — Наши чувства должны быть подкреплены обоюдным доверием.

— Да, всегда.

Он крепко обнял ее, и они еще долго лежали, прижавшись друг к другу.

— Не хочу возвращать тебя домой, — шептал он. — Мне будет так не хватать тебя. Что мне делать и как прожить это время, пока нас будет разделять океан, пока я разберусь с пиратом Джеком? Не уверен, что я справлюсь с этим, Иден.

— Разреши мне остаться с тобой, — умоляла она. — Я не буду тебе мешать, обещаю.

Зак засмеялся и обернулся к ней. Медленными движениями он ласкал ее грудь, чем доводил ее до экстаза.

— На пиратский корабль запрещено брать женщин. Понимаешь, существует поверье, что женщины приносят кораблю несчастье.

— Но это же не пиратский корабль. И потом даже, если бы он был таковым, ты же знаешь сколько суеверий и всевозможных примет есть на свете. Я не хочу оставлять тебя одного. Вдруг я больше не увижу тебя?

— Ты сама тоже во власти глупого суеверия, — сказал он, продолжая ласкать ее. — Мне пришлось участвовать во многих морских боях, и как видишь, до сих пор я жив.