Последние парень и девушка на Земле - Шиван Вивьен

Ливай пожал плечами и поставил свою коробку «Лаки чармс» обратно на полку.

– Собственно, я покупаю это не для завтрака, а для ужина. Я не умею готовить, так что…

– Не обязательно уметь готовить, чтобы съедать на ужин что-нибудь получше сухих завтраков. Слушай, Ливай, неужели тебя никто так и не научил готовить спагетти? – Только сказав это, я вспомнила, что мать Ливая умерла несколько лет назад, когда я училась в девятом классе. Так что Ливай жил только с отцом. И его, видимо, некому было учить. – Тебе надо просто вскипятить воды, добавить в нее вермишель или спагетти, варить семь минут – и готово! Ужин подан. – И я картинно повела рукой.

– Простые спагетти. Звучит… заманчиво. Но думаю, я все-таки возьму «Чириоз».

Мы попытались вежливо разойтись, но нам обоим было нужно к кассам, что означало неизбежное наступление того щекотливого момента, когда мы захотим убежать друг от друга, хотя направление движения у нас было одно. Я остановилась и полистала журнал, чтобы дать Ливаю возможность пройти вперед, ведь он, в конце концов, покупал только два наименования товара.

– Кили, я обслужу тебя здесь, – улыбнулся мистер Вайола.

И он поманил меня в отдел обслуживания покупателей.

Мистер Вайола знаком показал мне, чтобы я подошла к нему. Мама дала мне сорок долларов, но часть из них составляла мелочь. В своей записке она написала: «Если этого окажется недостаточно, мы сможем прожить без апельсинового сока и того печенья, которое любит папа. Но нужно обязательно купить батарейки». По моим расчетам выходило, что даже без сока и печенья общий итог приближался к сумме, которая у меня была.

Хотя я уже и говорила мистеру Вайоле, что хочу поработать у него кассиром во время летних каникул, сейчас я подумала, что можно опередить события. Зачем ждать до лета? Я могла бы начать прямо завтра и работать по несколько часов каждый день после уроков. И конечно же в выходные.

– Мне жаль говорить тебе это, Кили, но я не смогу тебя нанять.

– Погодите, мистер Вайола? Вы это серьезно?

– Я еще мало кому об этом сказал, но… – Он в отчаянии всплеснул руками. – Мы так много работали, чтобы опять открыть магазин и заново заполнить полки товаром. Но у нас теперь почти нет покупателей! Люди подчищают свои кладовки, доедают то, что у них уже есть на тот случай, если нам всем придется отсюда съехать. Дело либо в этом, либо в том, что многие дороги все еще перекрыты и жители просто не могут припарковаться достаточно близко от магазина, чтобы сделать крупные покупки.

– Уверена, что скоро все дороги разблокируют.

Мистер Вайола презрительно фыркнул:

– Ой ли? Если за нашими спинами творятся какие-то темные дела, как утверждает твой отец, то никто не станет особо из кожи вон лезть, чтобы нам стало легче ездить по городу. – Он постучал себя по лбу. – Подумай об этом. Как бы то ни было, даже если проезд откроют уже завтра, это для меня будет уже слишком поздно. Моя страховая компания заявила, что не станет оплачивать мне понесенные из-за этого убытки. А если случится еще одно наводнение, я вообще не получу ничего. Каждый день, открывая магазин, я рискую всем. И ради чего? Ради того, чтобы продать за весь день пару галлонов молока?

Мистер Вайола так разошелся в своем гневе, словно я была в одном лице его страховой компанией, губернатором Уордом и всеми теми жителями города, которые не пришли в его супермаркет за последнюю неделю. Я бросила взгляд на кассиршу. Она сидела, опустив голову и рассеянно трогая клавиши кассы. Наверное, она переносила все это очень тяжело.

– Стало быть, вы хотите сказать, что закрываете магазин?

Мистер Вайола впился в меня взглядом:

– Ты говоришь со мной так, будто я какой-то предатель! Да известно ли тебе, сколько лет этот магазин уже принадлежит моей семье? Да я, если хочешь знать, родился в магазинной кладовке!

Я почувствовала, как на теле у меня выступает пот. Я вовсе не пыталась назвать мистера Вайолу предателем. Я даже нервно пошутила:

– Но ведь это произошло всего лет двадцать назад, верно, мистер Вайола?

Но он даже не улыбнулся.

Я остро ощущала, что мимо меня из магазинных дверей выходит Ливай и потому была особенно осторожна в выборе слов:

– Надеюсь, скоро все образуется, мистер Вайола. Есть множество людей, которые делают для этого все. Мы просто должны держаться вместе.

– Я желаю твоему отцу удачи, Кили. Я знаю, что он трудится не покладая рук. Вчера вечером я видел, как он работал уже в темноте на крыше моего соседа, приколачивая молотком плитки черепицы. Это было поразительно, если учесть его увечье. Но если он хочет спасти Эбердин от затопления, он должен будет сделать нечто большее, чем просто взобраться по приставной лестнице на крышу. Кто-то должен совершить что-то по-настоящему важное, и притом сделать это быстро. Иначе нам всем крышка. Лично я не могу рисковать потерей всех средств к существованию, ничего не делая и ожидая, как все обернется.

Я вышла из магазина как оплеванная.

Никто в здравом уме не станет плакать из-за потери дурацкой работы в продмаге, но я уже чувствовала, как на глаза мои наворачиваются слезы. Я все время думала о том, каким ошарашенным сделалось лицо мамы, когда я сказала ей утром, сколько денег получила семья Элизы. Это было все равно как услышать, что твой ближайший сосед выиграл главный приз в национальной лотерее. Я жалела, что сказала родителям правду.

Где я буду работать, если все вокруг закрывается?

Мне было жаль и отца. Ведь он действительно так старался! Мне было тошно думать о том, что все его усилия будут напрасны.

У дверей магазина стоял Ливай, отмыкая замок цепи своего велосипеда. Он приковал его к паркомату.

Я быстро повернулась к нему спиной и рукой вытерла слезы с глаз. Господи, как неловко. Я почувствовала, что должна что-то сказать, потому что Ливай явно видел, что я опять плачу.

Я делано рассмеялась:

– Ну да, теперь тебе будет казаться, что это для меня обычное явление, но клянусь, что это не так.

– Давай их сюда, – сказал парень, показывая на две моих сумки.

– Со мной все в порядке, Ливай. Они не тяжелые.

Но Ливай все равно забрал их у меня из рук и поставил в решетчатый контейнер, прикрепленный к заднему крылу его велосипеда.

Какое-то время мы шли молча. В то время, как мне по пути в город приходилось постоянно петлять