Портреты (сборник) - Джон Берджер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Гойя. Вот что! (Свистит, подражая щеглу.) Вот что осталось от наших надежд – долгое отчаяние, которое породит новые надежды. Много, много надежд… Я собираюсь дожить до возраста Тициана.
Входит Пепа.
Пепа. Горячий шоколад готов. Иди в дом.
Федерико. Все на свете должно быть прозрачным, кроме горячего шоколада. Он должен быть темный и густой.
Гойя. Он снова это сказал?
Пепа кивает и берет Гойю под руку. Федерико выходит, за ним – Садовник со стремянкой; оба направляются к дому. Пепа и Гойя медленно идут к качелям. Они тихо, почти шепотом переговариваются. Гойя при этом все отлично слышит.
Ты прочла те страницы, которые я отметил у Франсиско де Кеведо и Вильегаса?
Пепа. Все до единой.
Гойя. Ну и?..
Пепа. Там про Страшный суд.
Гойя. А история про меня?
Пепа. Художник Иероним Босх попадает в ад, и там его подвергают допросу. «Когда ты был художником на земле, – говорят ему, – почему ты так часто рисовал калек?» А Иероним отвечает: «Потому что я не верю в бесов».[78]
Гойя. Правильно.
Пепа садится на качели. Гойя становится прямо перед ней.
Знаешь, кто пользуется наибольшей популярностью в сумасшедшем доме у реки? Наполеон! Я насчитал пятнадцать человек, у которых к шляпе прикреплен клочок бумаги с надписью: «Я Наполеон». А ты знаешь, почему он им так нравится?
Пепа. Понятия не имею.
Гойя. Я тебе скажу: потому что Наполеон сам сумасшедший, иначе не стал бы хвастаться: дескать, я получаю годовой доход как триста тысяч человек!
Пепа срывает несколько цветков и протягивает их Гойе.
Пепа. В пятницу в два пополудни на Аквитанской площади состоится публичная казнь. Гильотина во французском вкусе.
Гойя. Я там буду.
Пепа. Бедолагу зовут Жан Бертен. Он убил своего зятя.
Гойя. Должно быть, зять изнасиловал его племянницу. Мужчины редко жалеют других.
Пепа. Когда ты кого-то жалеешь, ты закрываешь глаза.
Гойя. У меня есть пара глаз на затылке. Они никогда не закрываются. Ты любишь меня хоть немножко?
Пепа. Люблю – не люблю – к сердцу прижму?
Гойя. Вот напишу миниатюру на слоновой кости и повешу тебе между грудками. Я сумасшедший, Пепа? (Сидит на табурете, обхватив голову обеими руками.) Мужчина сгибается пополам между губами. Пытается пролезть в рот. Когда он уже там, выйти назад ему очень трудно. Нужно называть все своими именами – все, что видишь. И всегда смотри на последствия. Это единственный шанс в борьбе с варварством. Смотреть на последствия.
Пепа. Не мучь себя, Франсиско. У тебя это случается ближе к полудню. Ничего, сейчас пройдет, уйдет. Давай поиграем. В наш семейный альбом (открывает книгу, лежащую у нее на коленях) я вклеила портрет молодого человека. У него широкая черная шляпа и пронзительные темные глаза.
Гойя. Он, несомненно, очень честолюбив.
Пепа. Широкий, чувственный рот. Страстная натура.
Гойя. А я вклеил в наш семейный альбом портрет человека перед мольбертом.
Пепа. У него на полях шляпы расставлены свечи.
Гойя. Он работал всю ночь.
Пепа. Quel panache![79] А какие модные тугие панталоны! А вот тот же человек, но уже в возрасте. Теперь он носит очки.
Гойя. Он слишком много видел.
Пепа. У него хороший цвет лица и белый шелковый шарф на шее.
Гойя. Это уже во времена Французской революции.
Пепа. Я вклеила в наш семейный альбом портрет человека на черном фоне. Он выглядит озадаченным. Озадаченным тем, что все еще жив.
Гойя. Просто он стар – ему под семьдесят. А в Мадриде свирепствует чума, она погубила Любовь.
Пепа. Выражение лица меняется, но человек все тот же.
Гойя. Да, возможно, тот же самый. Но это не я.
Пепа. Нет, это именно ты, и это твое искусство. Ты нарисовал все эти картины.
Гойя вдруг теряет интерес к разговору. Он неотрывно смотрит на могилу герцогини Альбы за качелями. Появляется Герцогиня. Пепа ее не видит.
Гойя. Пепа, оставь меня одного.
Пепа. Твое искусство, дон Франсиско…
Гойя. Иди к черту вместе с моим искусством!
Пепа. Ты был пророком. Ты предвидел будущее…
Герцогиня приближается к Гойе.
Гойя. Ближе, ближе!
Пепа. С таким сочувствием…
Гойя. Да уйди ты, тебе говорят, убирайся! (Выгоняет Пепу из сада палкой. Потом поворачивается к зрителям.) Вуайеристы! И вы убирайтесь! (Поворачивается спиной к зрителям и видит Герцогиню, которая раздевается перед ним, как в стриптизе.) Моя жизнь!
Герцогиня (протягивает к нему руки). Все для тебя, все до последнего перышка. Приди, мой возлюбленный, приди, мой Лягушатник. (Исчезает.)
Гойя как подкошенный валится на землю. Пауза. Кажется, что должен опуститься занавес, но сломался механизм. Входит Пепа. Она садится на землю и кладет голову Гойи себе на колени.
Пепа. Каждый раз одно и то же. Она всегда ускользает от тебя. Ты никогда не успеваешь.
Гойя. Я хожу с палочкой…
Все другие актеры выходят на сцену из разных дверей, они одеты так же, как в Прологе. Садовник в маске направляется к пчелиному улью. Пепа нежно высвобождается от Гойи, встает на ноги и звонит в колокольчик. Актеры начинают покидать кладбище – точно в том же порядке, что и в Прологе. Пепа возвращается к Гойе.
Вдова (как бы про себя). Господи, сделай так, чтобы этот мир стал чуть справедливее.
Доктор (актрисе). Вы хотели соблазнить собственного отца – вот зачем вы пошли в актрисы.
Гойя (обращается к Пепе). Они закончили? Мой портрет готов?
Пепа. Готов.
Гойя. Они должны его подписать.
Пепа. И это сделано.
Гойя. Пепа, я уже умер?
Пепа. Не волнуйся. До утра ты вполне умер.
Леандро выходит последним.
Леандро (кричит, обращаясь к Пепе). Надень новое белое платье!
Гойя. Хорошо… (Закрывает глаза и засыпает.)
Садовник окуривает улей. Опускается белый занавес, на нем ни картины, ни подписи.
21. Оноре Домье
(1808–1879)
Оноре Домье умер в возрасте 70 лет в 1879 году. Почти до последнего года жизни художника экспонировалось не более дюжины его картин. Бодлер и еще несколько друзей Домье признавали в нем талант живописца, однако для всех остальных он был великим карикатуристом, и только. Под конец он ослеп – глаза не выдержали непрерывной работы. За свою жизнь Домье сделал четыре тысячи литографий для периодических
