Полное собрание сочинений в 90 томах. Том 37 - Лев Толстой

Христианское человечество живет уже более столетия в самом несвойственном людям положении: живет без всякого религиозного объяснения своей жизни и вытекающего из него руководства поведения. И чем дольше оно живет так, тем, с одной стороны, мучительнее и труднее становится его жизнь, и, с другой стороны, тем всё яснее и яснее становится для него сознание того давно предчувствуемого человечеством закона любви, долженствующего заменить закон насилия.

Ясность этого сознания, я думаю, дошла в наше время до такой степени, что всякий толчок может и должен вызвать пробуждение народов от того патриотизма и вытекающего из него рабства, в котором они находятся.

Сознание того, что старый закон и отжил и довел людей до высшей степени бедственности и уродливости жизни и что новый закон свободы и любви, открытый уже тысячи лет тому назад, требует своего применения и осуществления, до такой степени близко теперь людям не только нашего христианского, но и всего мира, что пробуждение от того порабощения и развращения, в котором столько веков держали и держат сами себя народы, может, как я думаю, наступить всякую минуту. Ведь предстоящее огромной важности событие всё не в внешних поступках, которые могут встретить непреодолимые препятствия, а всё в сознании людей, всегда свободном и не могущем быть ничем задержанным. Ведь всё, что нужно теперь людям всего мира для своего освобождения, не заключается в каких-либо подвигах, трудных поступках борьбы с более сильным врагом. Нужно только одно: самое естественное, свойственное человеку и легкое дело, даже не дело, а только состояние, состояние воздержания, неделания поступков, противных сознанию. А ни сознанию, ни воздержанию от поступков, противных сознанию, ничто помешать не может.

X

К работнику, твердо знающему порученное ему хозяином дело, приходит чужой человек и говорит ему, чтобы он бросил хозяйское дело и делал бы совсем противное приказанному и этим самым испортил бы совсем хозяйское дело. Какой работник, зная, что всякую минуту может быть потребован к хозяину, не будучи сумасшедшим или не находясь в беспамятстве, может согласиться на это? А между тем это самое делается со всяким христианином, когда правительство требует от него дел, как суды, убийства на войнах, противных его совести и закону бога.

Из всякого трудного положения сейчас же выйдешь, если только вспомнить, что в тебе живет бог.

Только сознай люди ясно, твердо, кто они, сознай люди то, чему учили все мудрецы мира и чему учит Христос: что в каждом человеке живет свободный, один и тот же во всех, вечный, всемогущий дух, сын божий, что человек не может ни властвовать, ни подчиняться, что проявление этого духа одно: любовь, — сознай это люди (а люди уже готовы к этому сознанию) и поступай согласно или, скорее, не поступай только люди противно этому сознанию, и сразу самым простым, мирным способом уничтожатся все затруднения не только в Боснии и Сербии, но во всем христианском мире, и не только в христианском мире, но и во всем человечестве. Только живо сознай люди эту открытую им истину и поступай по ней, и кончатся все те ужасы, от которых они теперь страдают: кончатся и угнетения одних народов другими, и войны и приготовления к ним, разоряющие и развращающие людей, кончатся эти смешные обманы конституций, эти захваты земли и обращение в рабство людей, кончатся эти суды людей над людьми, эти ужасные и по жестокости и по глупости наказания людей людьми, эти цепи, тюрьмы, казни, кончится властвование праздного развращенного меньшинства людей над превращенным в рабов большинством людей, еще не развращенных, трудящихся, способных к разумной жизни. Только сознавай каждый человек свое человеческое достоинство, не подчиняй свою жизнь требованиям чуждых людей, только не делай того, чего от него требуют люди, считающие себя вправе предъявлять ему противные его нравственному сознанию требования: не отдавай чужим людям в виде податей свои труды, не участвуй в собирании их с других, не предоставляй людям права судить себя, ни сам не участвуй в судах и во всякого рода насилиях, только не считай никакой народ особенным, своим, главное, не участвуй в войске и во всех приготовлениях к убийству, — только поступай так, как требует этого и сердце и разум каждого человека-христианина, и сразу разрешаются все те затруднения и бедствия, от которых страдают не только босняки, герцеговинцы и сербы, но все задавленные, одуренные, безземельные, безработные, измученные люди всего света.

XI

То, что называется патриотизмом, в наше время есть только, с одной стороны, известное настроение, постоянно производимое и поддерживаемое в народах школой, религией, подкупной прессой в нужном для правительства направлении, с другой — временное, производимое исключительными средствами правящими классами возбуждение низших по нравственному и умственному даже уровню людей народа, которое выдается потом за постоянное выражение воли всего народа. Патриотизм угнетенных народностей не составляет из этого исключения. Он точно так же несвойственен рабочим массам, а искусственно прививается им высшими классами.

Ничего нельзя знать про то, что случается с человеком: на пользу или на вред то, что случилось. Только про одно дело можно всегда знать, что оно на пользу. Какое же это дело? Любовь к людям. Любовь всегда наверное прибавляет тебе счастья в жизни.

Бог хотел, чтобы мы были счастливы, и для того вложил в нас потребность счастья; но он хотел, чтобы мы все вместе были счастливы, а не отдельные люди. Оттого и несчастливы люди, что стремятся не к общему, а к отдельному счастью. Высшее же счастье человека — это быть любимым, и потому в человека вложено это желание. Для того же, чтобы быть любимым, очевидно, надо самому любить.

«Но если это и так, то для того, чтобы сделалось всё это, чтобы изменился весь строй человеческой жизни, нужно, чтобы были не единицы, не десятки, а все или большинство. А пока большинство не будет понимать так требования жизни, жизнь не может измениться». Так говорят люди и продолжают попрежнему жить противно и здравому смыслу и совести.

Но говорят так только люди, находящиеся под внушением патриотического и государственного суеверия. Таким людям кажется, что человек немыслим вне государства, что человек, прежде чем быть человеком, есть член государства. Такие люди забывают, что всякий человек, прежде чем быть австрийцем, сербом, турком, китайцем, человек, то есть разумное, любящее существо, призвание которого никак не в том, чтобы соблюдать или разрушать сербское, турецкое, китайское, русское государство, а только в одном: в исполнении своего человеческого назначения в тот короткий срок, который предназначено прожить ему в этом мире. Вот это-то самое и говорит человеку учение Христа. Оно говорит ему про это его вечное назначение, и потому не знает и не может и не хочет знать о том временном, случайном положении, в государстве или вне государства, в котором в известный исторический период может находиться человек. Ведь дело в том, что государство есть фикция, государства никогда не было и нет как чего-то реального. Реально только одно: жизнь человека и людей. И реальность эта до такой степени очевидна и ясна всякому человеку, что никакие условия, в которых он может быть поставлен, не могут уничтожить его сознания этой первой для него важности реальности. Самое удивительное, что люди жертвуют самым реальным, что только есть у них, тому случайному, фиктивному, которое нынче одно, завтра другое и которое во всяком случае не может продолжать существовать таким, каким оно было. Учение Христа открывает человеку такое его назначение и благо, которое не может изменяться соответственно каким-либо внешним учреждениям. Оно не говорит о том, что выйдет в будущем для собрания людей, называемых народами, государствами, и не может говорить, потому что никто не знает и не может знать этого, говорит только то, что знает и чувствует всякий: что из следования человеком своему закону, закону единения и любви, ничего, кроме добра, выйти не может. Говорят: «Правительства не допустят такого неповиновения, неисполнения своих требований и будут казнить всех неповинующихся». Но, во-первых, человеку, признающему открытое ему Христом благо в исполнении закона любви, не могут быть страшны никакие казни, если он точно верит в открытый ему и дающий благо закон жизни. Во-вторых, пугание людей теми жестокостями, которые будут совершать люди, отстаивающие государственное устройство, не так страшно, как это кажется, еще и потому, что люди, держащиеся суеверия государства, как бы предполагают, что правительства суть какие-то отвлеченные существа, обладающие особенными свойствами и приводящие свои решения в исполнение тоже какими-то особенными, нечеловеческими силами. Но ведь таких существ нет, и как они ни называй себя, есть только люди, такие же, как и те, кого они мучают и угнетают.