На дальних рубежах (СИ) - "Incognito"

Ночь была холодной и ясной. В лужах желтого света, отбрасывемого окнами проснувшегося дома и уличными фонарями, было видно, как ветер метет поземку из пыли и льда. До сих пор зима не воспринималась так мрачно, теперь же казалось, что сама природа скорбит о произошедшем со своей хранительницей. Где-то в темноте, со стороны загона с выздоравливающим скотом послышался сонный рев Эль Рохо, потревоженного ночной суетой людей.

Прощание вышло скомканным - никто не знал, удастся ли Мартину договориться о проезде раба или нет. Олсен сам отвез его в город и сидел в приемной целых два часа, пока они ждали команду МедЭвака. Мартин вышел к ним минут за пятнадцать до прибытия капитана корабля и двух его подчиненных. Узнать экипаж космического скоряка было легко по красно-белым форменным комбинезонам. Мартин и капитан быстро оформили документацию и санитары выкатили криокамеру с Корой. Конструкция наводила на мысли о сказочных девицах в хрустальных гробах.

— Вещи у пациентки имеются? - спросил капитан.

— Да, вот, - Мартин подхватил скромно стоявшего поодаль Джейса под локоть и подтолкнул к капитану.

— Две сумки? Это все?

— Две сумки и одна единица движимого имущества, - уточнил Мартин.

— Про это мне никто ничего не говорил! - начал возражать капитан. - Такие вещи надо заранее оговаривать.

— Капитан, вы действительно полагали, что дочь конгрессмена поедет без прислуги? - очень натурально изобразил удивление доктор. - Или что высокое начальство вспомнит о такой мелочи, когда родная дочь лежит в криокамере?

Видно было, что капитан прикидывает, сильно ли ему влетит, если вдруг дочка влиятельного богатого человека окажется без любимой прислуги.

— Мы не рассчитывали на пассажира, - упрямо повторил он, но тон его уже изменился.

— Бросьте, мы же оба знаем, что вы обязаны были взять припасы и на пациентку, даже если она находится в криокамере, - с легкой укоризной пожурил его Марти. - Вы спокойно можете взять раба, он ведь даже пассажиром по документам не проходит.

Капитан окинул высокого плечистого парня недоверчивым взглядом.

— Документы и пульт от него есть? - наконец буркнул он. - И он вообще управляемый?

— А вы как думаете? Это же такой дом! - Марти поднял вверх указующий перст, подчеркивая статус дома Хименес. - Вот управляющий Мисс Хименес, у него все с собой.

Пока Олсен и капитан оформляли акт сдачи-приема личного имущества пациентки, Мартин украдкой протянул Джейсу руку. Тот ответил крепким рукопожатием.

— Спасибо вам за все, док, - тихо произнес Джейс.

— Не стоит, - как-то печально улыбнулся синеглазый врач. - Удачи и передавай ей от меня привет, когда очнется.

Джейс кивнул и попытался улыбнуться в ответ, но тут его окликнули. Капитану требовалось сверить номера чипа и пульта. Убедившись, что все в порядке, Джейсу приказали следовать за капитаном. Парень бросил последний взгляд на друзей и пошел навстречу новому этапу в своей жизни.

Капитан его присутствием явно был раздражен, но нарываться не было ни сил, ни желания, поэтому Джейс терпеливо выслушал перечень всего, что ему нельзя, и что с ним сделают, если он вздумает сделать хоть что-то не так. После этого его заперли в свободной каюте и запретили выходить оттуда, пока не позовут. Понятно было, что до прилета звать его никто не собирался.

Тюремная камера из каюты получилась более чем приемлемая. Тут даже имелась просторная душевая, оборудованная с максимальным удобством для пациентов или их родственников, которых перевозил МедЭвак. В стену над койкой был встроен экран, на котором можно было либо отслеживать маршрут, либо посмотреть фильм или послушать музыку.

При других обстоятельствах Джейс оценил бы это все по достоинству, но едва за ним закрылась дверь его временного пристанища, он словно выключился из реальности. Его охватила апатия, какой он до сих пор не знал. Не было никого, для кого нужно было бы поддерживать видимость, и он просто ушел в себя. Когда он пялился в экран или в иллюминатор, в голове было пусто. Два раза в день ему приносили еду, и он ел, не разбирая вкуса размороженных пайков. Ел просто потому, что так надо. Каждый день он умывался и одевался только потому, что это было привычной рутиной. Выполнив все ритуалы он просто садился на койку и сидел или лежал без движения, с абсолютно пустыми глазами.

Однако, эта апатия была очень поверхностной. В мыслях, в глубинах подсознания все шло в разнос. Джейс не мог спать, его мучили кошмары. Всегда одни и те же, словно кто-то поставил их на замкнутый цикл, чтобы свести его с ума. Умирающая Кора у него на руках и глумящийся над ним Карнз. Даже наяву эти образы преследовали его, а в ушах стоял собственный крик, когда он увидел ее в тот момент.... Иногда его накрывало волной отчаяния - сердцебиение учащалось, он начинал дышать быстрее, хотелось лезть на стену, да что там - выпрыгнуть из собственной шкуры! Но выхода не было. Он не мог даже ничего ударить, чтобы хоть как-то сбросить эту энергию. И тогда казалось, что собственный мозг орет и пытается проскрести сквозь череп.

Джейс не заметил, как в привычку вошло немного раскачиваться корпусом в такие минуты. И он все так же не мог избавиться от ощущения липкой и горячей крови на руках - он часто либо мыл их, либо неосознанно потирал. Он все еще был там, на усеянной трупами базе, с умирающей любимой женщиной в объятьях. Казалось, ему никогда оттуда не выбраться.

Через неделю корабль приземлился на Сиволе. Его вели вслед за каталкой с криокамерой через отдельные переходы в ВИП-зону, где уже ждала команда скорой и Дон Алехандро со свитой. Криокамеру передали специалистам и те повезли ее на погрузку во флайер скорой. Почти не отводивший глаз от безжизненного тела дочери отец бросил беглый взгляд в сторону ее раба. Дон Алехандро, несомненно, был мужчиной сильным по характеру, именно поэтому черное горе на его лице казалось еще более жутким. Он что-то коротко бросил своим людям, и у Джейса сразу же забрали все вещи, а ему самому завели руки за спину и так и провели в один из черных флайеров кортежа конгрессмена. Сам Дон Алехандро не удостоил его больше ни единым взглядом.

Никто ничего ему не объяснял, а Джейс не смел задавать вопросы или оказывать сопротивление. За последний год он никогда так остро не ощущал собственное низкое положение как теперь, но сейчас бунт в душе не теплился. Все, что выпадало на его долю, начиная болью от ран и заканчивая унижением, он заслужил. В этом Джейс твердо был уверен, а потому терпел все безропотно, иногда даже словно глядя на себя со стороны и злорадствуя.

Роскошный дом, больше похожий на дворец и окруженный зеленым парком, куда они приехали, несомненно был резиденцией конгрессмена. После того, как Дон Алехандро вышел из своего флайера и вошел в дом через парадный вход, Джейса вытащили на свет божий и повели куда-то в хозяйственную часть. По старой привычке он пытался запомнить все ходы, подмечать все детали, но это было чисто автоматической реакцией. Бежать он не планировал.

Его отвели в местное подобие тюрьмы, втолкнули в маленькую камеру и заперли. И все. Несколько дней прошли один за другим, а о Джейсе никто не вспоминал. Только охрана по три раза в день приносила поднос с едой и водой. Джейс ожидал, что его хотя бы попытаются допросить об обстоятельствах ранения Коры, но никто не спешил с ним разговаривать. Понятное дело, у родителей Коры были сейчас другие приоритеты, но неведение сводило с ума.

Первые дня три - в точности своих подсчетов он уверен не был - Джейс еще терпел молча, но потом начал пытаться заговорить с охраной. Когда принесли поднос, он попытался спросить, жива ли Кора. Ему не ответили. Еще раз попытался, когда поднос забирали, и снова - во время ужина. Ответом всегда было молчание. Неизвестность, чувство вины, горе, страх, отсутствие отдыха и аппетита привели к тому, что утром четвертого дня, Джейс взбесился. Не получив ответа на свой неизменный вопрос, он схватил поднос и стал молотить им в дверь, неистово требуя ответа.