Жандарм 3 - Никита Васильевич Семин

десятка «любечанец» прикрыл голову руками и как бык рванул вперед. Его порыв поддержали стоящие по бокам товарищи, мигом создав у михайловцев огромную брешь в центре их строя. Атака любечанцев привела к тому, что сразу четверо михайловцев были вытолкнуты за пределы площадки и если бы не столпившиеся зрители, то те бы упали. Как итог — и четверых михайловцев и троих любечанцев посчитали выбывшими и в дальнейшей схватке они участия не принимали.

Бойцы, находившиеся по краям «строя», прыгать ни на кого не стали. Михайловцы попытались боксировать, а любечанцы лишь прикрыли голову, в ответ начав пинать соперников по ногам. Было заметно, что у любечанцев на этот бой была заранее приготовленная тактика, чего не скажешь о михайловцах. Такая самоуверенность последних выглядела странной для меня. Все же раз уж это турнир, то они должны были уже не один поединок провести, пока добрались до финала.

Но вскоре мое недоумение было развеяно. Сначала один из боксирующих михайловцев ловко убрал ногу, и пытавшийся ее пнуть любечанец на секунду потерял равновесие, тут же словив боковой в ухо. После чего упал на землю, а его соперник сразу же кинулся на помощь своему соседу. Затем еще один михайцовец сумел «растащить» защиту противника и ударить апперкотом в подбородок, отправив того в нокаут. А уж после этого, получив численное преимущество, михайловцы задавили любечанцев. Уже через пять минут любечанцы либо валялись на земле, либо отступили к толпе под градом ударов михайловцев. Итого счет оказался 3-10 в пользу михайловцев.

Уже знакомый дедок незаметно вынырнул из толпы и погарцевал вокруг бойцов, размахивая руками над собой и призывая расшумевшихся зрителей утихомириться.

— Вот это и случилось, люди добрые! — закричал он, когда толпа чуть утихла. — Кулачники из Михайловского училища снова доказали, что не зря служат при военном доме! Честь им и слава! Гуляй народ, прославляй богатырей!!!

Толпа взревела и как прибрежная волна нахлынула на победителей и побежденных. Я еле сумел устоять на месте, а вот мальчишки оставаться со мной не стали, а тоже кинулись к бойцам, стремясь их потрогать, выразить свое восхищение и вообще вели себя как фанаты, добравшиеся до тела своего кумира. Я даже забеспокоился, как бы их не затоптали, но похоже зря. Народ хоть и хлынул к бойцам, но также споро и принялся отходить, стоило только выразить свое восхищение и одобрение проведенным боем. Это было похоже на какую-то традицию, поэтому чуть поразмыслив и я подошел к одному из михайловцев и хлопнув того по плечу поздравил с победой.

— .. ты видел, как он ему по уху двинул? — оживленно размахивая пирожком, с горящими глазами вспоминал бой Сашка, делясь своими впечатлениями с братом. — У того только зенки в кучку сошлись и — хлоп! — уже лежит!

Я в это время неторопливо цедил кофе. В отличие от мальчишек мои мысли были не о прошедшем бое, а о Лиде. Хотелось с ней встретиться, все объяснить... Вот только как это сделать, если она не желает меня даже видеть?

— Григорий Мстиславович, а вам как бой? — вырвал меня из тяжелых мыслей голос Сашки.

— А? Бой как бой, — пожал я плечами и удивленно посмотрел на показавшую дно кружку.

Парнишка вздохнул и, покосившись на брата, который как обычно предпочитал отмалчиваться, все же спросил.

— Так что у вас случилось-то? Может, расскажите? А то ходите уже второй день как в воду опущенный. С вашей дамой поссорились?

— Можно и так сказать, — кивнул я.

— Я могу как-то помочь? Ну сил нет на вас такого смотреть!

— А знаешь... — протянул я. — Пожалуй, кое-чем помочь ты и впрямь можешь.

Мысль, пришедшая мне, была проста — раз уж Лида не хочет меня выслушать, то пусть хоть прочитает мое послание. В прошлый раз я ей просто написал о том, что хочу с ней поговорить, но получил отлуп. Сейчас же я решил подробно все расписать в письме. Вот только через абы кого такое передавать я не решился бы. А вот через Сашку — легко. Уж за то, что он не подведет и отдаст письмо именно Лиде, я мог не сомневаться.

Я дождался, когда братья доедят заказанные пироги, и мы покинули небольшую кофейню, куда зашли сразу после просмотра боя.

Найти почтовое отделение, где я смог обзавестись бумагой и написать послание, много времени не заняло. А дальше я объяснил Сашке его задачу и, подкинув пятьдесят марок на мелкие расходы, отправился домой. Мне еще к походу к губернатору надо переодеться. Да и просто как-то занять себя, чтобы не томиться в ожидании — ответит Лида или нет.

Вернувшись домой, я первым делом нормально пообедал. А то перед выходом в парк позавтракать не успел, а кружка кофе даже без булочки или пирога к ней за завтрак считаться не может.

Пока ел, мои мысли с Лиды перетекли на того, кто стал причиной нашей размолвки — деда. Вот старый хрыч, никак ему неймется! И что теперь мне с ним делать? Возвращаться в род под его опеку я точно не собираюсь. Но в одном он прав — стоит ему меня официально изгнать из рода и выполнять условия клятвы станет сразу на порядок сложнее. Может решить вопрос радикально? Нет тела, нет дела, так сказать?

В груди тут же закололо даже просто от мысли о том, что я могу причинить вред одному из членов рода. Гадство! Тогда как мне быть? Надавить на деда мне нечем. Он — глава рода и имеет полное право решать, кого изгонять, а кого принимать в семью. Вот будь эта «должность» у меня — был бы другой разговор. Но кто ж мне ее даст? И влезть во внутрисемейные дела никто со стороны не имеет права. Так что даже обратиться по этому вопросу я ни к кому не могу. Однако все же стоит получше узнать, как именно передается власть в роду. Может, найдется способ «подвинуть» деда до того, как он исполнит свою угрозу. Если он будет придерживаться своих слов, то время до рождения ребенка у меня еще есть. И вот тоже кстати — а что делать с ребенком? Точно ли он от меня? Старик уверен, что да. Видно есть у него на то основания. Хотя мне от того не лучше. Провел то я с Евгенией всего одну ночь, да и то все было как в тумане,