Противостояние.Том I - Стивен Кинг

Оказавшись на улице, Ник увидел, что Майк стоит на обочине и смотрит на безлюдную улицу.

— Господи, — прошептал он и повернул ошеломленное лицо к Нику. — Неужели и с ними всеми то же? Со всеми то же?

Ник кивнул, по-прежнему сжимая рукоятку револьвера.

Майк начал было что-то говорить, но зашелся в кашле. Он прикрыл рот рукой, потом вытер губы и сказал:

— Двину-ка я с Богом отсюда, пока не поздно. Если ты не дурак, молчун, сделай то же самое. Это похоже на чуму или что-нибудь в том же роде.

Ник пожал плечами, и Майк пошел по тротуару прочь. Он шел все быстрее и быстрее, пока наконец и вовсе не побежал. Ник смотрел ему вслед, а когда Майк скрылся из виду, вернулся в контору. Больше они никогда не встретятся. У него отлегло от сердца, и вдруг он ясно осознал, что поступил правильно. Он лег на койку и почти мгновенно заснул.

Ник проспал целый день на голой койке и проснулся весь в поту, однако чувствуя себя немного лучше. Над холмами бушевала гроза. Он не мог слышать грома, зато видел бело-голубые зигзагообразные молнии, вонзающиеся в холмы. Но стихия обошла Шойо стороной.

В сумерках он спустился вниз по Главной улице к магазину аудиовидеотехники и совершил еще один вынужденный взлом. Оставив на кассовом аппарате записку, он вернулся в тюрьму с портативным телевизором «Сони». Ник включил его и пробежался по всем каналам. На канале Си-би-эс шла заставка «ПОВРЕЖДЕНИЕ МИКРОВОЛНОВОЙ ТРАНСЛЯЦИОННОЙ ЛИНИИ. НЕ МЕНЯЙТЕ НАСТРОЙКУ». По Эй-би-си показывали «Я люблю Люси», а на канале Эн-би-си передавали очередной эпизод сериала о некой бойкой девице, пытающейся стать механиком на станции техобслуживания. Телестанция Тексарканы, специализирующаяся в основном на трансляции старых фильмов, игровых шоу и бесед фигляров от религии вроде Джека ван Импа, в эфир не вышла.

Ник выключил телевизор и отправился в закусочную на стоянке грузовиков. Он приготовил супа и сандвичей на двоих. Ему показалось жутким то, что все уличные фонари горели, как обычно, с двух сторон заливая Главную улицу потоками белого света. Он положил еду в пакет. По пути к дому Джейн Бейкер за ним увязались три-четыре бродячих голодных пса, привлеченных запахом еды. Ник вытащил револьвер, но не решался спустить курок, пока одна из собак не попыталась укусить его. Тогда он выстрелил, пуля чиркнула по асфальту в пяти футах от него, оставив за собой серебристую полоску. Он ничего не услышал, но почувствовал вибрацию в ушах. Собаки разбежались.

Джейн спала. Лоб и щеки у нее трели, дыхание было медленным и затрудненным. Она показалась Нику смертельно измученной. Он протер ей лицо смоченной в холодной воде салфеткой. Оставив ей еду на ночном столике, он спустился в гостиную и включил большой цветной телевизор на подставке.

Компания Си-би-эс за весь вечер так ни разу в эфир и не вышла. Эн-би-си придерживалась своего обычного расписания программ, но изображение на канале Эй-би-си то затуманивалось, то пропадало совсем и на экране начиналось мельтешение, то внезапно становилось четким. Канал Эй-би-си передавал старые записи, словно его связь с остальной телевещательной сетью оборвалась. Впрочем, это не имело значения. Ник ждал только новостей.

Когда они начались, Ник остолбенел. «Эпидемия супергриппа», как ее теперь называли, была основной темой, но ведущие обеих телекомпаний уверяли, что ситуация находится под контролем. В Атланте в Центре по контролю за эпидемиями разработана вакцина, и уже в начале следующей недели каждый сможет сделать прививку у своего доктора. Наиболее серьезные вспышки отмечены в Нью-Йорке, Сан-Франциско, Лос-Анджелесе и Лондоне, но с ними удаюсь справиться. В некоторых местах, сообщил ведущий, временно отменены все публичные собрания.

В Шойо, подумал Ник, отменили целый город. Кто кого пытается обмануть?

В заключение ведущий сказал, что поездки в большинство крупных городов по-прежнему резко ограничены, но ограничения будут сняты, как только начнется повсеместная вакцинация. Затем он перешел к сообщениям об авиакатастрофе в Мичигане и к реакции конгресса на последнее решение верховного суда относительно прав гомосексуалистов.

Ник выключил телевизор и вышел на веранду. Он сел на диван-качалку. Мягкое покачивание вперед-назад действовало успокаивающе, а скрипа заржавевших винтов, которые Джон Бейкер всегда забывал смазывать, Ник, понятно, не слышал. Он наблюдал за светлячками, которые прокладывали неравномерные стежки по глади темноты. Далеко, у линии горизонта, среди туч тускло вспыхивали молнии, как будто на небе обитали свои светлячки, гигантские светлячки размером с динозавров. Ночь была жаркой, влажной и душной.

Поскольку телевизор был для Ника исключительно зрительным источником информации, он заметил в выпуске новостей то, на что другие люди могли не обратить внимания. Не было ни одного телерепортажа, никаких сведений о результатах бейсбольных матчей, возможно, потому, что, и сами-то игры не проводились. Сводка погоды была какой-то сумбурной и не сопровождалась демонстрацией метеокарт, словно метеослужба США закрыла свою лавочку. Как знать, подумал Ник, может, так оно и есть.

Ведущие выпусков новостей обеих телекомпаний заметно нервничали и казались встревоженными. Один из них был простужен; раз он кашлянул прямо в микрофон и извинился. Оба ведущих постоянно косились то вправо, то влево от камеры… будто в студии рядом с ними находился кто-то, контролирующий подачу информации.

Это происходило поздним вечером 24 июня. Тут же, на веранде, он погрузился в беспокойный, тревожный сон, полный кошмарных видений. На следующие сутки в полдень ему пришлось присутствовать при кончине Джейн Бейкер, этой чудесной женщины… А он не мог сказать ей ни слова утешения.

Она цеплялась за его руку. Он смотрел на ее бледное, изменившееся лицо. Теперь ее кожа была сухой, пот испарился. Но его это не обнадеживало и не успокаивало. Она умирала. Он уже знал приметы.

— Ник, — сказала она и, улыбнувшись, сжала его руку обеими ладонями. — Позволь еще раз поблагодарить тебя. Никому не хочется умирать в одиночестве, верно?

Он отчаянно замотал головой, и она поняла, что его яростный протест вызван не самим этим утверждением, а тем, что она имеет в виду себя.

— Да, — возразила она. — Я умираю. Ничего не поделаешь. В том шкафу висит платье, Ник. Белое. Ты узнаешь его по… — Ее прервал приступ кашля. Справившись с ним, она продолжила: — …по кружевам. В нем я поехала в наше свадебное путешествие. Оно все еще мне впору… или было впору. Наверное, сейчас оно мне слегка великовато — я немного похудела, но это не имеет значения. Я всегда любила это платье. Мы с Джоном ездили на озеро Понтчартрейн. Это были две самые счастливые недели в моей жизни. Ты не забудешь про платье, Ник? Я хочу, чтобы меня похоронили в нем. Тебя не очень смутит… переодеть меня?

Он с трудом проглотил подступивший к горлу комок и покачал головой, уставившись на одеяло. Должно быть, она почувствовала, что он одновременно подавлен и смущен, потому что больше о платье не упоминала. Легко, почти кокетливо она заговорила о других вещах. Как в школе она победила на конкурсе чтецов и поехала на финальный тур в Арканзас, как с нее слетела нижняя юбка и упала прямо ей под ноги как раз в тот момент, когда она дошла до впечатляющего кульминационного пункта в «Демоне-любовнике» Шерли Джексон. Как ее сестра в составе баптистской миссионерской группы поехала во Вьетнам и вернулась не с одним-двумя, а аж с тремя приемными ребятишками. Как три года назад они с Джоном отправились в поход и как свирепая лосиха, у которой была течка, загнала их на дерево и продержала там целый день.

— Так что мы сидели на ветке и целовались, — проговорила она сонным голосом, — как парочка влюбленных старшеклассников на балконе. Господи, когда мы спустились, он был так взволнован. Он был… мы оба были… влюблены… так влюблены… любовь движет миром, я всегда так думала… только любовь помогает мужчинам и женщинам удержаться на ногах, когда сила тяжести стремится опрокинуть их… уронить их вниз… заставить ползти… мы так… любили друг друга…

Она задремала и спала до тех пор, пока он не разбудил ее, задергивая штору или ступив на скрипучую половицу. У нее снова начался бред.

— Джон! — прокричала она сдавленным голосом, горло ее было забито слизью. — Ох, Джон, мне никогда не справиться с этой чертовой ручной коробкой передач! Джон, ты должен помочь мне! Ты должен помочь мне…

Слова ее сменились долгими громкими стонами, которых он слышать не мог, но тем не менее чувствовал. Из носа у нее потекла тоненькая струйка темной крови. Она откинулась на подушку и замотала головой из стороны в сторону, раз, другой, третий, словно приняла какое-то жизненно важное решение и после получила отрицательный ответ.