Лунные Всадницы - Тереза Томлинсон

Позже, разгоряченная вином и похвалами, Пентесилея призналась Мирине, что отлично понимает, почему царевич потерял голову из-за этой женщины.

— Елена вовсе не так ослепительно красива, как твердит молва, — вынесла свой приговор воительница. — Но она настолько сердечна и мила, настолько располагает к себе, и при этом такая трогательно-уязвимая… даже мне хочется ее защитить. Но, несмотря на всю свою кажущуюся беспомощность, она далеко не дура.

— Чистая правда, — кивнула Мирина. Незадолго до того Елена указала ей, что, пока Троя празднует прибытие Пентесилеи, на побережье тоже что-то происходит. Три небольшие ладьи отплыли от лагеря Агамемнона к острову Тенедос.

— И что бы это значило? — спросила Мирина.

Елена улыбнулась своей неотразимой улыбкой — улыбнулась не без иронии.

— За подкреплением отправились? — предположила она, пожимая плечами.

Мирина не ответила. В самом ли деле ахейцы ждут подкрепления или нет, Пентесилею все равно не удержишь: утром она устремится в битву. В этом Мирина не сомневалась.

Глава 39

Искупление

В ту ночь заснуть Мирине так и не удалось. В мыслях ее царила Ильдиз: вот крохотная новорожденная малышка покоится у нее на руках, а вот она уже летит в ночь маленьким разъяренным светлячком и поджигает Ахилловы шатры. Наконец девушка поднялась с постели и пошла поискать воды. За последнее время желудок ее приучился довольствоваться малым, так что непривычно изобильное пиршество и вино оставили после себя неприятную тяжесть. Мирина прошлепала по мраморному коридору туда, где стоял кувшин с водой и чаша, и по пути заметила, что в покоях, отведенных Пентесилее, все еще горит факел.

— Похоже, не одной мне не спится? — промолвила она, переступая порог и убеждаясь, что подруга сидит на балконе и смотрит вниз, на огни и костры далекого ахейского лагеря.

Пентесилея обернулась — и потрясенная Мирина заметила на ее щеках следы слез. За все те годы, что они разъезжали вместе, Пентесилея не заплакала ни разу.

Мирина неуверенно переминалась с ноги на ногу, чувствуя, что ненароком вторглась во что-то глубоко личное, но Пентесилея протянула руку.

— Входи, посиди со мной, Госпожа Змея, — попросила она. — Поддержи меня, придай мне храбрости!

— Тебе? — потрясенно переспросила Мирина. — Да твоя храбрость беспредельна!

Пентесилея негромко рассмеялась.

— А вот сегодня храбрость меня подвела. Я всю свою жизнь ждала этого момента: завтра я встречусь лицом к лицу с Ахиллом, с наводящим ужас предводителем Муравьев-Мирмидонцев. Представляешь, его сподвижники клянутся, будто он бессмертен! Говорят, его матерью была морская нимфа — и с помощью своего волшебства сделала сына непобедимым!

Мирина присела рядом с подругой.

— Но мы-то в такую чепуху не верим! — возразила она. — Всем суждено возвратиться в лоно Матери Земли, и Ахилл этой участи тоже не избежит.

— Конечно, не избежит, — согласилась Пентесилея. — Но скольких он пошлет впереди себя?

Мирина примолкла: она тоже подумала про Ильдиз. Наконец девушка нарушила молчание:

— Тебе вовсе незачем сражаться с Ахиллом завтра. Твоя судьба — в твоих собственных руках. Ты вольна отменить атаку; мы запасемся терпением и подождем до тех пор, пока с приходом зимы многие ахейцы не снимутся с места в поисках более уютных пристанищ.

Но Пентесилея лишь удрученно покачала головой.

— Я дам бой завтра — это моя судьба. Более того, это моя кара.

Мирина озадаченно промолчала, чувствуя, что не следует торопить события.

Пентесилея с улыбкой обернулась к подруге.

— А ты знаешь, что и я некогда была царевной — царской дочкой?

— Быть того не может! — Мирина тщетно пыталась скрыть изумление.

— О да, — рассмеялась Пентесилея, однако смех ее звучал невесело. — Я — столь же высокого рода, как эта твоя Кассандра, но я совершила такое, чему нет прощения.

— Поверить не могу! — Мирина протянула руку и ласково погладила изображение пантеры в прыжке, что красовалось у Пентесилеи на предплечье: символ ее неукротимого духа, вытатуированный еще в детстве.

— Увы, — покачала головой воительница. — Мне и впрямь нет прощения. У меня была младшая сестренка, ее звали Ипполита, в честь знаменитой Лунной Всадницы. Она скакала верхом как кентавр, мы были неразлучны — вместе упражнялись, и боролись, и охотились.

Пентесилея умолкла, ощущение было такое, что слова не идут у нее с языка. Но, наконец, она судорожно сглотнула и продолжила:

— Я убила ее.

— Нет! — непроизвольно вскрикнула Мирина.

— Да, — неумолимо подтвердила Пентесилея. — Однажды мы вдвоем отправились на охоту, я метнула копье в кустарник — думала, мы оленя выследили… а это была моя сестра.

— Но… но это же просто несчастный случай… ужасная, трагическая ошибка! — тотчас же вскинулась Мирина.

— Да… несчастный случай… но от этого правда не перестанет быть правдой, и менее ужасной тоже не сделается. Я убила собственную сестру. Можешь себе представить чувства моих родителей? Они… они смотреть на меня не могли.

— А сколько тебе было лет?

— Одиннадцать весен, столько же, сколько Ильдиз. Видишь ли, как только я увидела твою Звездочку, одержимую яростью и жаждой мести, ну… я сразу поняла, каково это: в ее-то годы — и ощущать в груди такую боль!

— Но ведь ты не нарочно! — настаивала Мирина, отлично сознавая, каким тяжким бременем ложится на плечи чувство вины. — И… что было потом?

— Мои родители послали за Атишей и попросили ее забрать меня в Лунные Всадницы. Было решено, что Ведунья возьмет меня в свой отряд, но домой я больше не вернусь. Меня изгнали.

Мирина нахмурилась. Что за страшное наказание — для такой-то малышки! Она попыталась утешить подругу, как могла:

— Зато Атиша любит тебя как родную.

— Да, и я люблю ее, как мать и отца вместе взятых, но… Я всегда знала, что я должна собраться с духом и совершить в жизни нечто воистину великое… нечто, что искупит содеянное!

— Ты уже это сделала, — тотчас отозвалась Мирина. — Ты спасла Ифигению от кровожадного жреца, нам бы это никогда не удалось, если бы не твои отвага и дерзость. Это искупает любую оплошность! Ты девочке жизнь сохранила!

— Нет, — покачала головой Пентесилея. — Этого недостаточно. То, что мне предстоит совершить завтра — вот что важно! Я должна встать лицом к лицу с величайшим из воинов — и победить его!

Мирину одолевали печаль и страх, но она знала; никакие доводы в мире не сумеют поколебать решимости Пентесилеи. Она обняла подругу за плечи, и так они просидели, прижавшись друг к другу, до тех пор, пока на востоке не забрезжил первый рассветный отблеск.