Миры Роджера Желязны. Том 2 - Роджер Желязны

Шли часы. Когда солнце скатилось за спину, Таннер вновь увидел на севере разливающееся голубое сияние. Однако небо оставалось чистым — звездное небо, уже без черных полос. Впереди повисла розовая луна. Таннер тихонько включил музыку и глянул на Грега. Тот крепко спал.

Уровень радиации упорно лез вверх. Затем Таннер увидел на экране кратер и остановился. Кратер был около полумили в диаметре. Таннер пустил осветительную ракету и в ее сиянии рассмотрел окрестности. Подъезды были ровнее справа, и он повернул туда.

Радиация! Очень высокий уровень! Таннер резко вдавил педаль газа и подумал, глядя на индикатор: «На что это было похоже в тот день? В тот день, когда здесь вспыхнуло искусственное солнце, на какое-то время затмило настоящее, а потом медленно потонуло в черном шквале…» Таннер попытался представить себе это, картина живо возникла перед его глазами, и он тут же захотел прогнать ее, но не смог.

Какой была жизнь раньше, в те дни, когда стоило лишь вскочить на мотоцикл — и кати куда душе угодно? И на голову с небес не лились помои?.. Таннера охватило щемящее чувство, будто его обманули. Он испытывал его не в первый раз, но сейчас ругался злее и дольше, чем обычно.

Объехав наконец кратер, Таннер закурил и впервые за долгие месяцы улыбнулся, когда показания индикатора радиации пошли вниз. Через несколько миль показалась трава, а вскоре появились и деревья.

Деревья были низкорослые и кривые, но чем дальше он бежал от кровавой вакханалии, тем выше и стройнее они становились. Таких деревьев он никогда раньше не видел: пятьдесят, шестьдесят футов высотой, изящные, серебрящиеся под лунным светом, здесь, на равнинах Иллинойса.

Машина мчалась по твердой широкой дороге, и Таннером завладело желание ехать по ней вечно — до Флориды, штата мхов и торфяных болот, апельсинов и чудесных пляжей; до холодного скалистого мыса, мыса, где все серое и бурое, где волны разбиваются о маяки и соленый ветер обжигает лицо, где на надгробных плитах древних кладбищ вырублены стершиеся, но еще различимые надписи; потом вниз по великой Миссисипи, туда, где она дробится на рукава и выходит в Мексиканский залив, на крошечных островках которого пираты зарывали награбленные сокровища; в горы — Покомок, Кэт-Скилл, на плато Озарк; проехать через леса Шенандоа; оставить машину и поплавать в Чесапикском заливе; посмотреть на Великие озера и на то место, где падает вода, — на Ниагару… Ехать и ехать по этой дороге, увидеть все, впитать в себя весь мир… Да, может быть, осталась не только Проклятая Долина! Он желал этого страстно, сжигаемый изнутри жадным огнем.

Неожиданно почувствовав себя всемогущим, он коротко и резко хохотнул.

Музыка играла тихо, пожалуй, даже слишком грустно, нежно, и он растворился в ней полностью.

Повторяющиеся удары колокола не заглушали полностью звуки разбивающегося стекла. Тишина после каждого удара становилась глубже и напряженнее под воздействием памяти и ожидания, но в трепещущей уже нервной системе города чувствовалась боль этого момента.

Моросил мелкий дождь, и небеса исходили молниями. Ливень вперемежку с мертвой рыбой, продлившийся около пятнадцати секунд, залил несколько улиц, на телефонных проводах висели морские водоросли, песок хлестал по окнам. Шевеля усами и хвостами, блестя глазами в предвкушении пищи, из погребов, сараев, ангаров и аллей, из мусорных куч и траншей повалили крысы, чтобы полакомиться белобрюхой манной небесной. После себя они оставляли похожие на стрелы цвета слоновой кости рыбные скелеты. Многие крысы, напоминавшие чернильные пятна на лужайках, тротуарах, крылечках, не торопясь, пили из луж.

Сержант Донахью, сидевший за рулем, повернулся к лейтенанту Спано.

— Сирену включить?

— Нет.

Лейтенант Спано расстегнул черную кобуру, висевшую на поясе справа.

— Выключи фары.

Сержант исполнил приказание. Мир перед полицейской машиной погрузился во тьму, в которой метались темные тени. Свернув за угол, они сбавили скорость и медленно направились вдоль витрин магазинов, выстроившихся по обеим сторонам улицы.

— Подготовь прожектор.

— Готово.

Они молча ехали вдоль влажно поблескивающего края тротуара. С севера раздался раскат грома, и молния превратила небо в желтый свиток, испещренный иероглифами. На секунду осветился весь квартал: автомобили, провода, магазины, деревья, дома и крысы.

— Вот он — справа. Включай!

Донахью включил прожектор и повел луч вдоль домов. Яркое пятно пригвоздило человека с мешком, собиравшегося шмыгнуть в разбитое окно.

— Не двигаться! Вы арестованы! — сказал Донахью через громкоговоритель.

Человек обернулся и уставился на свет. Затем, бросив мешок, пустился бежать вдоль улицы. Лейтенант Спано выстрелил шесть раз из своего револьвера тридцать восьмого калибра, и человек упал. Он лежал, как грязная выжатая тряпка для мытья посуды, и кровь растекалась по луже на тротуаре. Возле его правой руки валялась мертвая крыса, а рядом с головой — обглоданный рыбный скелет.

— Ты убил его! — воскликнул Донахью, резко затормозив.

— Он пытался скрыться, — ответил Спано.

— У нас ведь приказ — пытаться взять их живыми.

— Но он хотел скрыться.

— Тогда мы должны только ранить.

— Да, но он не остановился после того, как я попал в него. Он пытался скрыться.

Донахью встретился глазами с напарником и отвел взгляд.

— Он пытался скрыться, — согласился сержант. Выйдя из машины, они подошли к распростертому телу. Спано перевернул труп.

— Совсем мальчишка, — произнес Донахью. Он подобрал мешок и открыл его. — Спортивное снаряжение: бейсбольные мячи, пара бит, рукавицы. Тут еще два футбольных мяча… гантели… Совсем мальчишка.

Спано смотрел в сторону. Через минуту он сказал:

— Грабитель.

— Да, и пытался убежать.

— Ступай, постарайся дозвониться в участок.

— Я не…

— Донахью, заткнись. Ты видел, как все произошло.

— Да.

Спано закурил, поскольку ночь стала красной и нереальной, и малиновые звуки колокола до краев наполнили мир своей дрожью.

Девять мокрых крыс, волочащих лапы и щелкающих зубами, умело использовали замешательство и движение.

К утру Таннер въехал в Индиану. По дороге встречались внешне целые фермы, в которых, вероятно, жили люди. Ему очень хотелось проверить это, но он не смел остановиться. Затем растительность стала хиреть. Исчезла трава; редкие искривленные деревья склонялись над голой землей. Снова возросла радиоактивность. Сохранившийся указатель возвестил о приближении Индианаполиса.