Если бы я был вампиром - Алекс Кош

Поначалу я считал, что меня поведут в какое-нибудь подземелье, но ошибся. Однако на подъем в башню это также не было похоже. Мы просто шли по самому обычному скромному коридору шириной метров десять. Согласитесь, по сравнению с обычными здесь залами площадью в тысячи квадратных метров это просто мелочь — малюсенький тоннельчик.

А уж изредка встречающиеся двери по сторонам и вовсе малютки. Всего лишь обычные двери метр на два. Просто убожество. Когда тюремщик подвёл меня к одной из таких дверей, я уже устал тащиться по нескончаемому каменному тоннелю.

Обычная, ничем не примечательная «самая худшая» камера. Дверь оказалась не заперта.

Внутри меня ожидал очередной сюрприз. Комната о четырёх стенах оказалась хоромами о четырёх комнатах, не считая кухни, ванной, туалета и балкона! На стенах красовалось некое подобие обоев успокаивающего жёлтого цвета.

— Ты тут устраивайся, а я пока пойду доем свой обед. Не ровен час, придут за тобой, а я не на месте. Так и с должности недолго слететь. А меня ведь уже смещали с четырёх должностей до этого. Эта работа — мой последний шанс остаться во дворце. Скажу тебе по секрету, не создан я для этих дворцовых интриг. А без них во дворце и года не протянешь. Свой десяток лет я продержался лишь чудом, да и то только благодаря своему знатному происхождению. Эх-х…

Здоровяк понуро вышел из моей камеры, оставив дверь нараспашку.

Я, не поверив глазам, подошёл к двери, с минуту смотрел на неё, а потом закрыл. Потом ещё немного постоял и дёрнул ручку. Дверь открылась. Такие тюремные порядки, если честно, меня поразили даже больше, чем все чудеса магии. Нет, умом я понимал, что из дворца мне не выбраться, нужно ведь ещё и мимо добродушного тюремщика пройти. Но не закрывать двери камер заключённых, пусть и таких комфортабельных камер, это в высшей степени непредусмотрительно.

Я философски пожал плечами и пошёл детально обследовать апартаменты своего временного пребывания.

Первым делом я, как человек, любящий поваляться в постели и помечтать, пошёл в спальню. Едва войдя в уютное до безобразия жёлтое помещение, я остановился как вкопанный. На меня смотрел незнакомый мужчина. Только спустя несколько жутких секунд я понял, что это моё отражение. Дело даже не в том, что у меня была совершенно непривычная старомодная причёска и ширина плеч куда больше привычной. Просто я уже успел забыть, как я вообще выгляжу. Впервые за последние два месяца я смотрелся в зеркало, находясь, правда, не совсем в своём теле. Хотя вообще-то я был копией себя, только представленной… в более выгодном свете, что ли. И плечи шире, и руки потолще, и осанка попрямее. Я даже невольно залюбовался.

Вот занимался бы спортом, был бы таким красавцем, а не хлюпиком-недомерком, которого порыв ветра сдует.

В общем, если говорить честно, то я себе понравился. И странное ощущение чуждости тела само собой исчезло. Это куда лучше, чем каждодневно заниматься спортом. Вот только особой разницы я не ощущал, наверное, сказывается привычка. Ну, привык я быстро уставать и чувствовать слабость в теле после длительных прогулок по длинным коридорам. Новое тело в отличной форме, оно и в сто раз больше пройдёт, но попробуй себя самого в этом убеди.

Я тяжело вздохнул.

И тут всё не слава богу. Хоть что-нибудь хорошее, не омрачённое всякими «но» и «если», в моей жизни будет? Или всё так и будет происходить в хаотичном порядке и без моего осмысленного участия. Хотя вообще-то кто в этом кроме меня виноват?

— Эх ты, — повинил я своё отражение. — Что ж ты раздолбай-то такой?

Моё лицо в зеркале хитро сощурилось:

— Это не я раздолбай, это ты раздолбай.

Всё, последняя стадия! Я наконец-то сошёл с ума. Какая досада. Хотя, с другой стороны…

— Что уставился? — продолжило ворчать моё отражение. — Себя никогда не видел?

— Да нет, отчего же, видел. Только привычки разговаривать с самим собой не имел и не буду иметь.

— А спорим, будешь? — тут же прищурилось отражение.

— Фиг тебе, — зло ответил я и отвернулся.

Послышался стук в дверь.

И это камера для содержания преступников? Наверное, это официант с подносом фруктов или даже с деликатесным для жителей этого мира мясом.

Я повернулся к отражению, чтобы спросить его мнение по этому поводу, но оно стояло ко мне спиной. Мне ничего не оставалось, кроме как крикнуть:

— Войдите!

Бесшумно открылась дверь, и в коридоре появился Ромиус.

— Ну как ты здесь устроился? — поинтересовался он.

— Замечательно, — честно сказал я, слегка удивившись его столь быстрому появлению. — Эта «камера» в три раза больше квартиры, в которой я жил в своём мире. Мне даже нравится быть в заключении.

Ромиус усмехнулся:

— Не радуйся, долго тебя тут не продержат. Слушание твоего дела назначено на завтра.

— Нет, правда, мне здесь нравится, — не сдавался я. — Только не кормили пока что.

— И чем ты ему приглянулся? — спросил Ромиус, проходя мимо меня в спальню. — Я видел в коридоре официанта, который нёс тебе мясо лично от тюремщика.

Мне оставалось подивиться своей догадливости. Я пожал плечами, забыв о том, что Ромиус стоит ко мне спиной. Когда пауза затянулась, я нехотя ответил.

— Хороший он дядька, вот и всё.

— А то! Как-никак мой родственник, — кивнул Ромиус.

— Родственник? — удивлённо повернулся к нему я.

Хотя, должен признать, это объясняет его столь быстрое появление. Понятное дело, родственник впустил его без всяких вопросов.

— Ну да, по матушке. Что, не похожи?

— Да не очень, — честно сказал я.

Ромиус встал напротив зеркала, крутанулся на месте, а потом произнёс изменившимся голосом, выдающим тревогу:

— Теперь нас не прослушают, я поставил защиту. Дела наши совсем плохи, и, должен признаться, виноват в этом частично я. — Он предупреждающе поднял руку. — Подожди с вопросами. Дело в том, что я пригрел змею на своей груди. Это я настаивал на принятии Зикериула в Академию, хотя Ассамблея и не хотела принимать человека из дворца. Мы давно решили не допускать в Академии интриг и подлости, столь обыденных в стенах Императорского дворца. Но я поступился правилом, потому что Зикериул был очень талантлив. Я понадеялся, что он всецело отдастся Ремеслу, а он внёс в наши стены разрозненность и обман. Так что во всём, что происходит сейчас, виновен так или иначе я.

Я во время этого признания со смесью удивления и страха смотрел на своё отражение, скачущее вокруг отражения Ромиуса, ставящее ему рожки и делающее прочие пакости. Неужели я и вправду сошёл с ума?

— Мм… можно вопрос? — протянул я.

— Конечно, — сокрушённо ответил Ромиус.

— А у вас не бывает таких странных отражений, которые делают то, чего вы не делаете?

До Ромиуса не сразу дошло, что я спрашиваю его о чём-то совершенно не касающемся его угрызений совести.

— Чего? — переспросил он, оглядываясь на зеркало.

В зеркале было два отражения: его и моё. Они мирно стояли и смотрели на нас. Самое обидное, что моё отражение теперь не извивалось и не корчилось. В общем, вело себя, как самое обычное культурное отражение, то есть повторяло все мои движения.

— Ну это… — Я слегка смутился. — Не бывает у вас таких магических зеркал, в которых отражения живут собственной жизнью, говорят с тобой?

Ромиус покачал головой.

— Я о таком не слышал. Если только кто-то другой в нём появится, у нас сейчас есть новые виды разговорников, которые передают изображение.

— Нет, отражение как раз моё.

— Тогда, можешь мне поверить, если я об этом не слышал, значит, вряд ли такое может быть.

Я не стал говорить, что о двигателе внутреннего сгорания и синхрофазотроне он тоже наверняка не слышал, однако они определённо существуют. Ведь это его мир, а в пределах своего мира, скорее всего, он действительно знает почти все.

Но что же я тогда видел в зеркале? Признак окончательного помутнения рассудка? Вообще-то, может быть, это и к лучшему, что рассудок помутился. Лучше уж так, тихо, мирно беседовать со своим отражением, чем глупо пускать слюни и смотреть в одну точку, каковыми представляются мне настоящие психи.

— Значит, показалось, — махнул я рукой. — Так что там об Императорском суде?

Ромиус тяжело вздохнул:

— Что тут сказать, суд будет лишь видимостью. Всё уже решено. Тут была проведена очень тонкая работа. Император искренне считает, что ты не кто иной, как подлый Вельхеор, копающий под его трон. Объяснять ему, что вампирам его трон задаром не нужен, бесполезно, здесь угадывается рука Зикера. Он уже подкапывал под некоторые академические группы, но такой полномасштабный «подкоп» произведён впервые. Причём проведён он с профессионализмом, достойным уважения, видимо, у Зикера это в крови. Я, конечно, тоже из знатного рода, но от подлостей успел отвыкнуть. Эх-х… возможно, и зря.