Ведьмак из Большой Москвы - Владимир Николаевич Васильев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Да, он уже пообтерся в Большой Москве, хлебнул ведьмачьего лиха на пару с некоторыми местными – раз с Конрадом, раз с Платоном, и даже в составе большой группы – те же плюс Викентий, Ярослав, Матвей и Рим.
Но чувствовал: в доску своим пока так и не стал. Но и совсем уж чужаком его считать перестали, особенно после облавы на Бирюлевской линии метро. Жутковатое выдалось дельце. Геральт себя показал с наилучшей стороны – не сказать, чтобы специально из кожи вон лез, хотя и старался. Просто так сложилось. Московские ведьмаки вообще охотно действовали вдвоем, втроем – скорее всего, потому, что Москва действительно большая и ведьмаков в ней банально больше. Но, с другой стороны, если взять концентрацию на единицу площади, – получится не плотнее, чем в Киеве.
Очень Геральту не хватало звонков Весемира, до боли, до зубовного скрежета. Но в Киеве в последние годы творилось нечто ужасное, нечто такое, чему Геральт не находил разумного объяснения, да и всех подробностей не знал. Ведьмачий цинизм нашептывал ему тихо и незаметно радоваться – из Киева-то он заблаговременно отбыл, пусть и в силу других, по-своему печальных обстоятельств. Однако теперь его отъезд в Москву стал выглядеть как внезапное везение в стиле «не было бы счастья, да несчастье помогло». Его даже тянуть в Киев перестало при мысли о тамошних событиях. Однако разговоров с учителем все равно не хватало, и с этим Геральт ничего не мог поделать, увы.
Община Топтыги облюбовала северную окраину станицы Староминска́я. С ударением на последний слог, понятное дело. Частичное совпадение названия с улицей в центре Краснодара, безусловно, было случайным, но забавным. Ащ даже пошутил по этому поводу – как он это любил, сложно, многоступенчато, с намеками и недосказанностями. Геральт не сразу и понял. Когда понял – хмыкнул и шутку тут же забыл, поскольку делу это помочь никак не могло. Вокруг станицы простирались поля – где возделанные, где заброшенные. С востока протекала речка Сосыка, как раз напротив станицы запруженная и потому разлившаяся то ли в ставо́к, то ли в водохранилище. Невзирая на значительную затопленную площадь, все эти гидроставки производили впечатление «воробью по колено», но проверять Геральт не стал. По крайней мере, сразу.
Рассуждал он просто: практически все опасные механизмы, действующие из-под воды, обычно норовят утянуть жертву под воду. Либо сразу, либо потом, после убийства. В мелком водоеме это трудновато, а осторожные расспросы Топтыги и тех общинников, кто не побоялся разговаривать с ведьмаком, напрочь исключали связь террориста с водой.
Нет, в водохранилище искать нападавшего или нападавших смысла никакого.
Пожалуй, это было единственное, что предположил и постарался проверить Геральт до прибытия Конрада.
О подмоге Геральта предупредили заранее – едут, мол, из Центра. Так и сказали – едут. Однако приехал единственный ведьмак-москвич, утром следующего дня после Геральта с Ащем. Позвонил буквально за пять минут до прибытия, Геральт еле успел к кинотеатру «Победа» на центральной площади Староминской. Мужичок из местных подвез на трехколесном мотороллере-таратайке, спасибо ему.
Конрад подкатил на грузовичке-зерновозе. Поручкался на прощание с водителем и выпрыгнул из кабины. Грузовичок, урча, двинул куда-то на северо-запад, наверное, в поля.
– Здоров, – коротко поприветствовал Геральта москвич.
Они по-рестлерски поручкались и легонько столкнулись плечами, на байкерский манер.
– Кто-то еще будет? – поинтересовался Геральт.
– Нет. Накопал что?
– Мало. Тебе как, с самого начала рассказывать или ты что-то знаешь?
– Давай с начала, так проще, – предложил Конрад. И Геральт принялся рассказывать:
– Восемь лет назад в общине погиб первый живой. Рыбак, человек, Семеном звали. Тогда на это никто особого внимания не обратил, хотя несколько дней община прожила в режиме осады, решили – напасть на них собрались. Непонятно, кто или что, – но так действительно решили на сходе. Никто не напал. Об этой смерти постепенно начали уже забывать, когда примерно через год в течение двух недель убили троих. Не буду утомлять именами – на мой взгляд, били без системы, просто кто подвернулся в подходящем месте. Все три случая – недалеко друг от друга, на восточной окраине, за рекой. От прошлогодней жертвы это тоже в целом недалеко, но та была по эту сторону реки и раз в пять дальше к северу. Тут уж общинники переполошились не на шутку, опять принялись на ночь запираться, как стемнеет – ходить за ограду перестали. Но опять ничего в итоге не произошло, и спустя месяц первый вышел, потом второй, и снова все в конечном итоге расслабились. Тем более что почти два года после этого было тихо. Но на четвертую осень за месяц выбили четверых – в первую неделю молодую парочку в подсолнухах, да в последнюю двоих пацанов. Детей, в сущности, – десять лет и восемь. На этот раз общинники проявили чудеса героизма и свирепости: вооружились кто чем и прочесали округу, хвала небесам, что засветло. Нашли вот это.
Геральт вынул из кармана продолговатый металлический предмет, похожий на увеличенную автоматную пулю, – такой же желтоватый, гладенько-обтекаемый и ожидаемо увесистый. Даже кольцо краски на носике имелось, словно это не просто пуля, а пуля-трассер.
Конрад взял эту пулю-переросток, повертел в пальцах, понюхал тупую часть. Совсем как Геральт, когда увидел ее впервые.
– А гильза? – спросил Конрад в конце концов.
– Гильзы не находили. Ни когда прочесывали, ни после. Хотя пуль в итоге нашли потом еще несколько. Сразу говорю, по карте места смертей и находок пуль никак не коррелируют. И еще: я специально скатался в Кущевскую и Старощербиновскую и показал пули местным. Ноль, никто таких не находил и никогда не видел.
Конрад кивнул с видом человека, который именно это и ожидал услышать.
– В общем, – снова заговорил Геральт, – в тот год эта пулька стала единственным трофеем, к сожалению, ничего не объясняющим. Тварь – или кто там творит все эти непотребства – снова затаилась больше чем на год. Через лето убила старуху. Дальше – снова двухлетняя пауза и две смерти уже нынешним летом.
Геральт убрал пулю в карман и продолжил:
– Теперь следующее. Я тут подумал-подумал и начал устанавливать на ночь тепловизорные ловушки. В целом по полям и станицам ночью шарится удивительно много машинерии, как оказалось, но ничего опасного или сверхъестественного: грузовички, комбайны, молотилки, табуны мопедов-дырчиков – нигде столько не видел. Легковушки, куда ж без них. Часто с живыми на борту. Староминская –
