Вонгозеро. Живые люди - Яна Михайловна Вагнер

— Это может случиться где угодно, — ответил Сережа примирительно, и я с удивлением поняла, что ее обвиняющий тон подействовал на него и он на самом деле чувствует сейчас себя виноватым, — и здесь это гораздо вероятнее, чем на озере. Там никого нет…

— Вот именно, — перебила она его, — там ничего нет, на твоем озере! Сколько ты говорил там комнат — две?

Он кивнул, и тогда она шагнула к нему — резко, неожиданно, почти прыгнула, и обвела рукой тесную комнату, заставленную кроватями:

— Вот это видишь? Ты видишь этот кошмар? Нет, ты посмотри на меня — ты видишь, на что это похоже? И нас здесь всего девять человек. А там, на озере твоем, нас будет одиннадцать, понимаешь, одиннадцать, в двух комнатах, как ты собираешься нас там разместить, интересно? Здесь мы хотя бы нашли кровати — а там что, мы будем спать на полу? Греться друг об друга?

— Зато мы будем живы, — сказал Сережа вполголоса, и после этих его слов наступила тишина. Больше никто ничего не говорил, и стало слышно, как гудит огонь в печке и воет ветер за окном. Пора заканчивать этот базар, подумала я внезапно, мой сын там, на улице, совсем один, в этом домике даже нет веранды, он, наверное, совсем замерз на ветру, пора забрать его отсюда, и пусть они делают, что хотят.

Я поднялась с продавленной кровати, которая снова жалобно заскрипела, расправляя свои ржавые пружины, и сказала:

— Какого черта. Знаете что — хватит уже. — И все они посмотрели на меня — даже дети, игравшие на полу, и тогда я продолжила: — Я никак не пойму, о чем мы тут спорим. Завтра, крайний срок — послезавтра мы отсюда уезжаем. Если кто-то хочет остаться здесь — оставайтесь, в конце-то концов, — и начала пробираться к выходу, к Сереже, и остановилась возле него, потому что он, судя по всему, не собирался еще уходить и все так же стоял возле двери, держа в руках свою куртку, и переводил взгляд с одного лица на другое; видно было, что разговор этот для него еще не закончен.

— Ты же поедешь с нами, Ир? — сказал он наконец, и я быстро подняла на него глаза, мне было важно, куда именно он смотрит — на нее или на мальчика, сидевшего на полу возле печки, я даже обернулась назад, в комнату, чтобы угадать направление его взгляда, и не угадала; мальчик сидел спиной, не отрываясь от игры, а она взглянула ему прямо в глаза и медленно, не говоря ни слова, кивнула — просто кивнула, и клянусь, я почувствовала сожаление всего на секунду, не больше, а потом я обрадовалась — потому что знала точно, что без нее Сережа не уехал бы, ни за что бы не уехал, несмотря ни на что.

— Пап? — спросил тогда Сережа.

— Я уже третий день с этими идиотами спорю, — тут же отозвался папа, которого я почему-то даже не заметила до этой минуты — может быть, потому, что он так тихо, неподвижно сидел, а может, просто потому, что следила за остальными. — Как только вы будете готовы, мы выезжаем. Даже если Анька не сможет пока рулить, три водителя на две машины — разберемся как-нибудь. Не успел тебе сказать, Сережа, мы с Мишкой сегодня на соседней улице нашли роскошную рыболовную сеть. Надо будет перебрать вещи — найти место в багажниках, мы столько всего нашли здесь, в этом поселке, и завтра еще продолжим.

— Кстати, о вещах, — сказала Наташа и замолчала — резко, потому что Андрей, приподнявшись на локте, посмотрел на нее; она выдержала его взгляд и продолжила секунд через десять, с вызовом в голосе: — Ну что, что, мы же говорили об этом вчера, давайте сразу все и решим, раз такое дело.

— Что решим? — спросила я, хотя знала уже, о чем пойдет речь; странное дело, эти люди ничем не могут меня удивить, все понятно, все предсказуемо, даже смешно.

Она опустила голову и стала смотреть себе под ноги, в темноту под кроватями, и поспешно продолжила, словно боялась, что если остановится, ей уже не хватит духу закончить фразу:

— Нам нужно решить вопрос с припасами. Еды, которую взяли мы с Андреем, на пятерых не хватит. — Я подняла брови и почувствовала, что улыбаюсь, но не стала ее прерывать, в этом было какое-то особенное удовольствие — дать ей договорить, а она не смотрела ни на кого из нас, словно там, под кроватями, и находился этот ее невидимый собеседник, которого ей нужно было убедить: — И я так поняла, что у Лени с Мариной тоже не было возможности запасти все, что может понадобиться. — Тут она, наконец, замолчала, и я поймала себя на том, что мысленно умоляю ее — ну давай, продолжай, расскажи мне, что мы должны оставить тебе еду, и еще, может быть, лекарства, и что там еще Сережа с Мишкой покупали в последний день карантина, пока Леня открывал ворота людям в военной форме, убившим его собаку и до полусмерти испугавшим его жену, но она не сказала больше ни слова, и тогда Андрей наконец сел на своей кровати — словно нехотя, и посмотрел на Сережу, старательно избегая — или мне показалось? — всех остальных, и произнес:

— Серег, нам как минимум понадобится ружье и какое-то количество патронов. Марина сказала, у вас их три.

Я уже открыла рот — мне просто понадобилось время, чтобы вдохнуть, и я закашлялась — так не вовремя, так некстати, и пока я боролась с кашлем, Сережа — не глядя на меня, как он делал всегда, когда принимал решение, с которым я ни за что не согласилась бы, — успел сказать:

— Ну, не знаю, может быть, одно я мог бы оставить… — как вдруг — я все еще кашляла, из глаз у меня текли слезы, прекрати, прекрати немедленно, говорила я себе, надо было кашлять раньше, сейчас нельзя — заговорила Ира, не произнесшая ни слова с минуты, когда мы с Сережей вошли в дом; она говорила очень тихо, но именно поэтому, наверное, никто не перебил ее.

— Не вижу смысла оставлять им ружье, — сказала она, скрестила руки на груди и спокойно, холодно посмотрела на Сережу, —