Наследница старой башни (СИ) - Ром Полина

-- Да слава богу, хорошо все, госпожа Любава! Как распорядились, так Нора от нее и не отходит. Все благополучно с малышкой, – зачастила Леста, и, уже засыпая, я улыбнулась: все остальное казалось совсем не важным.

Следующие два или три дня я помню только кусками и не слишком отчетливо. Очень много пила, но есть почти не хотелось, и Леста кормила меня с уговорами и угрозами. Я уже кое-что восстановила в памяти и понимала, что меня накачали местной наркотой. А сейчас организм чистился от этой дряни. Поэтому я без конца просила пить и так же часто ходила в туалет: почки выводили отраву из организма.

Информацию Леста давала мне очень дозированно, только в обмен на еду:

-- А вот, светлая господа, покушайте, тогда и скажу, что герцог велел, – и я послушно открывала рот, позволяя запихивать в себя супы и жидкие каши, лишь бы понять, наконец, чем закончился суд. Спорить и командовать пока сил не было.

Время все еще немного путалось, поэтому точно не могу сказать: на третий или четвертый день навестил меня герцог Шарль фон Бергот. Пришел он не один, а в сопровождении мэтра Фонкера и еще двух молчаливых мужчин. Один из них – барон Биор, который был свидетелем на свадьбе, второго я не узнала. Он как бы прятался за спинами гостей. Вопросы, которые его светлость задавал, показали мне, что герцог все еще не разобрался до конца в этом деле. Он спрашивал, как давно длилась моя любовная связь с бароном Варушем. Как именно получилось, что я отравила отца Игнасио и почему, по моему мнению, сам барон погиб.

Я отвечала то, что могла: что связи с бароном у меня не было, что покойник шантажом вынудил меня согласиться на замужество, что до своего согласия я собственными глазами видела документ, утвердивший развод барона Варуша с его женой, и что, по мнению барона, ребенок, которого родила Белинда, – плод любовной связи.

И герцог, и мэтр Фонкер умели владеть собой: по их лицам совершенно невозможно было понять, верят они мне или нет. Заметив, что долгий разговор утомил меня, герцог ушел, пообещав вернуться через день.

Проспав еще одну ночь я начала чувствовать себя значительно лучше. И когда Леста принесла завтрак, вцепилась в нее с расспросами.

В этот раз, заметив, что ум мой более-менее ясен, Леста отвечала охотнее:

-- Так ведь вы, госпожа Любава, кого угодно напугали бы! Хихикали, ровно дурочка какая. Вам что ни скажут, вы со всем соглашались. Герцог сперва сестру вашу слушал, потом свидетели, кто на свадьбе был и своими глазами все видел, говорили. А потом уж вас привели, тогда-то потеха и началась! Сестрица ваша слезами уливается и кричит: – Дескать, она – убийца! И вроде как только и мечтаете вы, чтобы самою Белинду и сыночка ее отравить!

И такая-то она слабенькая да несчастная, что члены жюри, которых в помощники герцог выбрал, только головами качали да жалели, что такая красавица и столько горя снесла! А вы все улыбаетесь, да со всем соглашаетесь! А жюри-то возмущается и требует наказать преступницу. А что вы дурная, то значит, с перепугу сами своим зельем обпились! Особенно сосед наш старался, барон Биор, – значительно завершила она повествование.

– А потом? Что потом, Леста?

– У герцога и выбора не было другого, как только отложить приговор на следующий день. Совсем-то против законов он идти не может, люди же кругом. И все прямо так и верят в вашу вину, вот и тянул он время. А жюри-то вроде бы и молчат, а вроде бы и недовольные все. А на следующий-то день, как на слушание приговора народ собрался, да уже и горожан, и купцов пустили в зал, чтобы на людях приговор-то прозвучал, чтобы знали люди, что справедливость есть и преступников наказывают, сестрица-то ваша и вырядилась в то самое платье, в котором в первый день была. А к платью-то нацепила дивной красоты каменья. Те самые, госпожа Любава, что герцог вам подарил. Помните ли?

Я кивнула головой, подтверждая, что да, помню и спросила:

-- И что герцог? Узнал украшения?

Леста всплеснула руками и с восхищением в голосе заговорила:

-- Его светлость-то этакий хитрец оказался! Прямо при всех и начал выспрашивать Белинду, откуда у нее этакие каменья. А гадюка-то наша все приговаривала, что никакого развода и не было, что это вы барона опоили, а потом возьми да и похвастайся: дескать, это муж самолично ей за рождение наследника подарил! И сестра Селиора все это самолично подтвердила! Так и сказала: – Приезжал, дескать, барон в монастырь, потому как лекарки и акушерки у нас лучшие. И при ней, при сестре Селиоре, жене и подарил каменья! И герцог потребовал, чтобы все-все писцы записали! А сам-то, похоже, окончательно и понял, что дело неладное! И никому ведь ничего объяснять не стал, а заявил, что появились сомнения у него, и требуется ему еще один свидетель, а потому слушание приговора откладывается, ждать он будет свидетеля и опросит его публично, а вас, светлая госпожа, велел поместить под надзор его собственной стражи до полного излечения.

Этот рассказ изрядно ударил мне по нервам, всплеск адреналина был так силен, что я села на койке, трясущимися руками подтянула одеяло и спросила:

-- Ну? Дальше-то что, Леста?

Леста засмеялась и ответила:

-- А знает кошка, чье мясо съела! Сестрица-то ваша сразу и поняла, что если она своей дрянью вас поить не сможет, то вы про все за все сможете сами объяснить: и про развод, и кто в свидетелях был, и почему развод случился тоже скажете. Барон-то про свой позор не больно-то трепался, а соседям всем наговорил, что Белинда своей волей в монастырь ушла, вроде как голос господень ей приказал во сне. Потому никто и не спрашивал ничего. А тут вы в себя придете да все подробненько обскажете. Она испугалась, да в тот же вечер подороже чего нахапала – и в бега.

-- В бега?! И что, не нашли?!

-- А никуда она и не убежала! – в голосе Лесты отчетливо зазвучало торжество. – Его светлость-то поумнее оказались: все ворота и калитки его собственная охрана и сторожила, тут-то ее, родимую, и прихватили.

Все же я еще соображала не слишком хорошо и в свете рассказанного Лестой не слишком понимала, что за странные вопросы задавал мне герцог.

-- Леста, так меня оправдали или осудили?

-- А кто ж его знает, госпожа Любава, – задумчиво сказала Леста. – Вы который день тут отлеживаетесь, сестрица ваша в другой комнате под стражей. Я так думаю, что еще один суд будет. Вашу-то ведь комнату тоже солдаты герцога охраняют, – сердито закончила она.

Глава 48

До моего полного выздоровления герцог с членами жюри навестили меня еще дважды. Всегда в сопровождении писца. Его светлость, похоже, собирался уточнить ответы на все вопросы, на которые раньше я просто согласно кивала головой. Я успела за это время расспросить его о том, как прошел суд. И хотя его светлость никому не дал даже на секунду заподозрить, что мы были знакомы с ним раньше, на все встречные вопросы он отвечал максимально подробно и поощрял к тому же всех остальных.

Из всех свидетельских показаний, достаточно смутных и непонятных, поскольку толком никто ничего не видел и не знал, больше всего меня поразили ответы сестры Селиоры. Настоятельница храма утверждала, что барон как минимум трижды навещал жену, радовался появлению наследника, и между супругами царило доброе согласие.