Станция Вашингтон. Моя жизнь шпиона КГБ в Америке - Юрий Борисович Швец
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я сильно подозревал, что «неписаный закон» разведки, на который ссылался Береснев, довольно скоро приведет к гибели меня — и Сократа тоже. Я был бессилен изменить исход, но я не собирался протягивать руку бюрократам.
Наутро Береснев с шумом ворвался в мой кабинет и взволнованно завопил: «Напишите отчет Крючкову об испытании Сократа. И помните, никаких выражений сомнения, агент абсолютно искренен с нами и не имеет связей с западными спецслужбами. Бычков полностью согласен и подпишет отчет».
Я взял лист бумаги и хотел было было начать писать, когда увидел, что Береснев все еще неловко топчется у двери. Судя по выражению его лица, он собирался выложить важную новость.
— Еще одно, — наконец набрался он смелости, чтобы сказать. — В вашем отчете должно быть указано, что я один проводил проверку под руководством Бычкова. О вашем участии можно не упоминать.
О, Ярмарка тщеславия, сколько людей пало жертвами ваших уговоров! Будьте готовы принять еще одну жертву; он буквально ломает вашу дверь в спешке. Конечно, Береснев и Бычков будут фигурировать в моем докладе на видном месте. Пусть надеются, что Крючков запомнит их имена и наградит за подвиги при исполнении служебных обязанностей. Хотя я не был уверен, что он это сделает; каждый день перед его глазами мелькали сотни героев такого калибра.
VIII.
На следующее утро мы с Сократом сидели в его гостиничном номере перед стопкой чистой бумаги и пишущей машинкой с латинской клавиатурой, которую мне с трудом удалось зашуршать в нашем отделе. Передо мной стояла непростая задача: заставить агента написать рапорт, то есть выполнить разведывательное задание. Пока он этого не сделал, он не квалифицировался как агент в истинном смысле этого слова. Разрабатывая его, я говорил об использовании его услуг в качестве консультанта. Теперь я должен был направить его в плавный переход от консультаций к разведсводкам, потому что консультации могут основываться на его личном мнении, а разведсводка требует реальных фактов.
— Какая информация? Мы говорили только о внешнеполитических консультациях, не так ли? Сократ изобразил недоумение, даже неудовольствие, но мне его глаза выдавали правду: я думал, что он готов сделать все, что от него попросят, лишь бы не потерял лицо. Если ему предстояло стать осведомителем КГБ, он хотел иметь правдоподобное алиби. Прежде всего, в его собственных глазах. Именно такого алиби он и ожидал от меня.
— Вы абсолютно правы, Мартин, — согласился я. «Но позвольте мне посвятить вас в некоторые приемы Кремля, иначе вы не сможете понять мою точку зрения. Одной из сводящих с ума черт советского бюрократа является его уверенность в том, что нет ничего, чего он не знал бы или не может осуществить — хотя бы потому, что он читал Маркса и Ленина или, во всяком случае, слышал их имена. Наша задача, ваша и моя, состоит в том, чтобы всеми возможными способами внедрить известные идеи в его упрямую голову, потому что в этом случае концы "Обоснуйте средства. Если мы назовем ваши меморандумы "консультациями", Кремль обидится, и вся схема сорвется. Но если мы подадим тот же самый материал, что и разведданные, успех практически гарантирован. Что ж, выбор за вами". Я уже подал заявку на получение средств для оплаты ваших услуг».
Когда Сократ услышал упоминание о деньгах, его глаза сверкнули, и он, по-видимому, заключил еще одну сделку со своей совестью. Не знаю, насколько убедительно звучало мое объяснение — и, честно говоря, оно мало что меняло, пока он принимал его как основу для самооправдания.
Два дня подряд в декабре мы работали как сумасшедшие над его докладом. Сократ обладал красивым стилем письма и изрядным опытом составления информационных документов. Но мне пришлось научить его составлять разведывательные сводки так, чтобы они соответствовали строжайшим канонам аналитической службы: прежде всего достоверности, конфиденциальности, важности, своевременности и конкретности.
Сократ работал быстро, но проявлял все признаки душевных страданий. Душераздирающие стоны, которые он издавал через частые промежутки времени, могли растопить лед и расколоть камень. Боже мой, какой ленивый ублюдок! мой внутренний голос дивился. Неудивительно, что в поисках легких денег он запутался в сетях КГБ. По крайней мере, ему не нужно идти на работу каждое утро.
Вопросы, заданные Сократесу аналитической службой, были самыми разнообразными: позиция США на советско-американском
переговоры по контролю над вооружениями; политика администрации Рейгана в отношении СССР и горячих точек мира; баланс сил в администрации и Конгрессе по ключевым внешнеполитическим вопросам; предвыборная кампания, приведшая к президентским выборам 1988 г.; вопросы торгово-экономических отношений между СССР и США .
Наконец, Сократ в последний раз постучал по клавиатуре машинки и в изнеможении откинулся на спинку стула, а я, схватив увесистую стопку бумаг, помчался в аналитическую службу.
Было время, когда я был достаточно наивен, чтобы думать, что центр с нетерпением ждал отчетов агентов и набрасывался на них, как только они поступали. Нет ничего более далекого от правды. При Крючкове службе внешней разведки КГБ требовалась только та информация, которая могла быть использована в невероятно запутанной игре бюрократической политики.
Управление разведывательной информации, также известное как Служба РИ (аббревиатура от «Разведывательная информация» — «Разведывательная информация»), занимало два этажа левого крыла здания разведки КГБ. Все резидентуры КГБ за границей направляли в это подразделение свою информацию для анализа, обобщения и переработки в разведывательные оценки для высшего руководства страны. Внешне кабинеты РИ отличались от кабинетов оперативных подразделений лишь более многочисленными картотеками и печатью вечного скептицизма на лицах самих аналитиков.
Именно в одном из таких офисов я нашел аналитика по имени Сергей, которого давно знал и уважал как высокопрофессионального и независимо мыслящего эксперта. Прогнозы Сергея относительно развития событий в США в целом сбылись, оставаясь при этом малоизвестными за стенами Службы РИ. Его лидеры старались держаться подальше от прогнозов, опасаясь, что их призовут к ответу, если какое-либо из них не сбудется. Такое отношение к риску сотворило чудеса с долголетием ведущих аналитиков даже после пенсионного возраста, сводя Сергея с ума, поскольку он видел в риске единственный реальный путь к карьерному росту.
Я положил традиционный
