Политическая преступность - Чезаре Ломброзо

К этим лицам следует еще прибавить тех, о которых говорил Максим дю Кан: Люллье, главу вооруженных сил Коммуны, которого сам центральный комитет приказал арестовать, признав сумасшедшим и склонным к самоубийству; пиромана (поджигателя) Пинди; Флюранса, отличившегося своими странностями и заведомого маньяка; наконец, Шателя, который, желая примирить партии в Коммунальном совете, предложил основать имперо-монархическую республику, судебные чиновники которой должны были называться королевскими прокурорами императорской республики, а административные – шефами Коммуны.

Дю Кан и Лабарб напоминают еще о Гальяре, субъекте, страдавшем головной водянкой, бывшем сапожнике, директоре баррикад, устраивавшем последние из сапожных колодок, хлеба, «костей от игры в домино», вообще из всего, что попадет под руку. Он был до такой степени тщеславен, что велел снять с себя фотографическую карточку в геройской позе и на баррикаде, нарочно для того построенной.

Гарнье дает нам портрет еще одного политического мегаломана. Р. страстно тщеславен, ему хочется, чтобы о нем говорили, хочется стать знаменитым во что бы то ни стало. Не получив даже элементарного образования, не умея грамотно писать, он держит речи в мастерских и перед конторой выкрикивает пустые, но звучные фразы, заученные на анархических митингах, даже сам не понимая их смысла. Собственно говоря, он не имеет никаких политических мнений, и все режимы для него одинаково безразличны, так как разницы между ними он не понимает. Ему нужны только скандалы и беспорядки; где шум, туда и он бежит; где кричат, там и он кричит громче всех.

Он с одинаковым усердием приветствовал Наполена III, пруссаков, дефилирующих по Елисейским полям, Коммуну, Гамбетту, Рошфора, а теперь приветствует Луизу Мишель, перед которой преклоняется.

Недавно Р. выступил в качестве мстителя: в годовщину казни коммунаров на кладбище Пер-Лашез он стрелял из револьвера в лиц, несших венок от редакции « L’Intransigeant », и многих ранил. «Приношение идет из нечистых рук; прах мучеников возмущен этим оскорблением». Р. восстает поэтому и расправляется по-своему. Один из раненых умер; история наделала шума; заговорили газеты, и Р. доволен! Тюрьма – пустяки, лишь бы прославиться.

В Англии другой анархист, ирландец Муни, обвиненный в производстве взрывов в Лондоне и заявивший перед судом, что он рад быть первым, нарушившим спокойствие буржуазного общества при помощи динамита, судебными врачами Нью-Йорка признан сумасшедшим.

Кирнан, изучавший роль психопатов в истории, перечисляет следующие знаменитые имена: Равальяк, Беллингем, Лоуренс, Бут, Гито, Мейерс, Пиновер, Аллен, Петр Пустынник, Иоанн Лейденский, Фриман; а из основателей религиозных сект: матушка Энн (шейкеры), Л. Магглтон, Ноже.

Параноик Сэй принес в жертву Богу родную мать; в Цинциннати подобная же сумасшедшая служит предметом культа.

Один из пациентов автора был последовательно зубным врачом королевы Виктории, генералом второй Французской республики, революционером в Австралии, контролером, кандидатом в губернаторы Нью-Йорка и прочими.

Один из перечисленных сумасшедших, Магглтон, проповедуя в кабаках, угрожал вечным проклятием всякому, кто не верит, что рост Бога равняется шести футам и что солнце отстоит от земли на четыре мили.

Джордж Фокс уверял, что обращаться к одному лицу с местоимением во множественном числе («вы») значит оскорблять христианскую религию и что называть первый месяц в году январем есть идолопоклонство, так как это название придумано в честь бога Януса.

8)  Цареубийцы. Здесь подразумеваются политические сумасшедшие, изолированно и по собственному почину убивавшие лиц, поставленных во главе государства. Чаще всего они были порождениями партийной, религиозной или политической борьбы своего времени.

Так, когда религиозная борьба во Франции обострилась со вступлением на престол Генриха IV, Шатель посягает на жизнь последнего. На суде он чистосердечно во всем признается и говорит, что упреки совести за грязные вожделения к родной сестре и за инстинкт человекоубийства побудили его убить врага религии и тем искупить свои грехи.

Когда его спросили, откуда он почерпнул такие идеи, то он ответил, что из философии. У него были найдены три билетика с анаграммой короля и девять листков, в которых содержалась исповедь во грехах, расположенная в порядке десяти заповедей.

Генрих III был убит доминиканцем Жаком Клеманом, по всей вероятности сумасшедшим, так как, по словам современников, он совершил свое преступление по наитию свыше. «Однажды ночью, когда Жак Клеман лежал на постели, Бог послал к нему ангела, явившегося в сиянии и передавшего ему обнаженный меч с такими словами: “Брат Жак, я послан Всемогущим Богом объявить тебе, что тиран, владычествующий над Францией, должен погибнуть от твоей руки; радуйся, ибо тебе приготовлен венец мученический”. Сказав это, ангел исчез».

Таков же был и Польтро, экзальтированный кальвинист, покусившийся на жизнь герцога Гиза; он сам признался на исповеди, что ему было обещано вечное блаженство, если он убьет врага протестантов.

Видимой причиной, вооружившей Равальяка против Генриха IV, был религиозный фанатизм, но настоящей причиной был бред преследования.

Изгнанный из монастыря за «слабость разума», попавший в тюрьму по ложному доносу, он, кажется, имел видение, в котором ему именем Божиим повелевалось убить короля, так как иначе последний победит папу. Сами судьи, допрашивавшие этого несчастного, смотрели на него как на сумасшедшего меланхолика, хотя и приговорили к жестоким пыткам. До этого он был вполне уверен, что народ его поддержит.

Замечательно, что при аресте при нем нашли массу всяких писаний и, между прочим, стихи, трактующие о состоянии приговоренного к смерти.

Все было написано очень старательно и разными почерками, как обыкновенно пишут графоманы и как писал Гито. Сходство Равальяка с последним усиливается еще и тем, что он откладывал убийство из сожаления к королеве, так же как поступал Гито из сожаления к жене Гарфилда. Кроме того, оба они считали себя исполнителями Божьей воли.

В Англии деспотизм правительства и налоги, отягощавшие народ, восстановили против Генриха III сумасшедшую Маргариту Николсон, которая пробовала ткнуть его ножом, и сумасшедшего Хотфильда, который выстрелил в него из пистолета.

Еще один сумасшедший, Дамиен, опираясь на недовольство населения, тоже истощенного налогами и выведенного из терпения неуступчивым духовенством, пытался убить короля французского, Людовика XV. Это был человек мрачного характера, временами доходивший до бешенства, за что с раннего детства был прозван Робертом-Дьяволом. Совершив крупное воровство, он принужден был скрываться от полиции, причем постоянная тревога пошатнула его психику. Приписывая все беспорядки во Франции тому, что архиепископ Парижский лишил короля Св. Причастия, Дамиен решился покуситься на жизнь последнего исключительно для того, чтобы обратить его внимание на бедствия страны. Перед судом Дамиен вел бессмысленные речи о политике и религии, заявляя, что думал совершить деяние, угодное Богу.

Недавно один сумасшедший эпилептик чуть не убил видного американского общественного деятеля, генерала Роша, президента Аргентинской республики, ранив его в голову камнем, взятым из какого-то музея. Этот сумасшедший, Ж. Монже, 38 лет от роду, довольно высокого роста (1 м 67 см) и крепкого телосложения, с детства был невропатом. Он представлял собой смуглого, слегка курчавого брюнета, с обильной шевелюрой, длинной черной бородой, карими глазами, высоким, покатым, асимметричным лбом, небольшим брахицефальным, асимметричным черепом, широким лицом, большим ртом, крупными челюстями, толстыми губами и многими старыми рубцами на лице, из коих два получены были при падении во время эпилептических припадков.

Спал он очень мало и постоянно видел печальные или ужасающие сны. Пульс полный и частый; мускулатура хорошо развита, хотя при возбуждении замечается некоторое дрожание в мышцах. Сила, по динамометру Матье, 70 кг справа и 150 – слева; кожа малочувствительна, галлюцинаций и иллюзий не бывает.

Он сам сообщил о себе следующие сведения: родился в Корриенте, незаконный сын; отец и брат здоровы; пятнадцати лет поступил в коллегию, в которой получил образование; затем участвовал во всех революционных движениях родины, постоянно держась одной партии, до тех пор пока она в 1874 году не была побеждена и не распалась. Приехав в Уругвай, терпел притеснения от бразильских властей, которым противостоял вооруженной рукой, причем многих ранил и сам был ранен в лоб. По этому поводу обращался в министерство иностранных дел с просьбой об амнистии. С тех пор не принимал никакого участия в общественной жизни ввиду частых припадков эпилепсии, которой страдает лет двадцать после ушиба головы. Приходил в палату только для того, чтобы посмотреть на церемонию ее открытия; увидав ряды солдат, был очень возмущен, а когда увидел генерала Роша, то вдруг решился его убить. При вопросе о подробностях подсудимый сделался в высшей степени грубым и раздражительным.