Магиня - Дмитрий Федотов

— И никто из них не кричал и не звал на помощь? — уточнил Ракитин.

— В том-то и дело, что нет! — Гурвич в отчаянии сжал кулаки, позабыв про папиросу, и не заметил, что раздавил мундштук. — Одна из них ударила другую большим подсвечником — канделябром — по голове, и та, другая, упала на ковер, обливаясь кровью. Я не выдержал и вскрикнул. Тогда первая, я не знаю, была ли это Анна, обернулась и, улыбаясь, молча пошла на меня! Я отступил в коридор, и тут получил сильнейший удар сзади по голове!

— Значит, в квартире находился кто-то еще! — констатировал верный своему логическому кредо Берест.

— М-да, — хмыкнул Ракитин, — получается, что был. Но ведь мы у Закревской каждый сантиметр обнюхали! Никаких следов чужого присутствия!

— И тем не менее! — Николай как всегда был неумолим. — И что же было потом, господин Гурвич?

— Когда я очнулся, то в квартире, кроме мертвой Анны никого не было, — уже как-то нехотя продолжал тот. — Голова моя буквально раскалывалась от боли, но крови я не обнаружил, только шишка изрядная. А дальше… Я подумал, что в убийстве заподозрят меня, и поэтому решил…

— …смыться! — снова не удержался я от комментария. — А проще говоря, струсил и бросил истекающую кровью женщину, с которой только что провел чудесную ночь! Идеальный поступок народного избранника!

— Господин Котов, по-моему, вы забываетесь! — лязгнул начальственным тоном Берест.

— Молчу, — буркнул я, встал и отошел к окну, доставая сигареты.

— У вас все, господин Гурвич? — сухо поинтересовался комиссар.

— В том-то и дело, что на этом мои несчастья не кончились, — окончательно стух наш банкир. — Когда я вернулся домой, то меня не пустил на порог мой собственный начальник охраны!

— То есть? — Ракитин сделал профессиональную стойку. — Что значит «не пустил»?

— Буквально! — развел руками Гурвич. — У меня же на входе система видеоконтроля, и вот мой Виктор Иванович, которого я знаю уже не первый год, опытный телохранитель, заявляет мне через громкую связь, чтобы я убирался куда подальше, будто я какой-то бомж! А когда я попытался урезонить его, мол, иди проспись Иваныч, наверное перебрал вчера, пока меня не было, он послал меня по матери и другим адресам и пригрозил, что если не уйду сам, то он выйдет и мне поможет, потому как его хозяин давно вернулся и спит!

И банкир уставился на нас ошалелыми глазами. Мы, признаться, верно выглядели не лучше. Во всяком случае, челюсти отвалились одновременно у всех троих. Первым опомнился Ракитин, как истинный опер.

— Что же вы предприняли?

— Я здорово испугался, растерялся окончательно! — Гурвич говорил теперь каким-то заискивающим тоном, от прежней вальяжности не осталось и следа. — Согласитесь, для одного дня это уже было слишком! Я чувствовал, что здесь что-то не так: или меня кто-то очень умело пытается вывести из совершенно непонятной мне игры, или я не понимаю чего-то совсем очевидного. Короче, я от отчаяния и страха сначала поехал на дачу. Там мне стало совсем плохо, показалось, что кто-то следит за домом, и я решил приехать к вам.

— Мудрое решение, — кивнул Берест. — Здесь вам действительно ничего не угрожает, а вот насчет чести и достоинства…

— Дмитрий Алексеевич, расскажите-ка господину Гурвичу про вчерашние свои приключения в «Орионе», — предложил вдруг Ракитин, незаметно подмигивая мне. — Да и нам, сыскарям, не грех будет еще раз послушать…

Глава 5

Берест гнал машину почти наобум. Олег наотрез отказался заниматься «мистикой в служебное время» несмотря на присутствие непосредственного начальника. Тем более, заявил он, что «текучку» тоже надо кому-то разгребать, иначе она запросто может превратиться в натуральный снежный ком, так как поток сообщений о нелепых и жутких происшествиях за последние сутки начал угрожающе нарастать, а вразумительных объяснений этому до сих пор никто не смог дать. Собственно, это последнее обстоятельство как раз и склонило Николая на проверку моего второго «вещего сна». Он даже не стал давить на Ракитина за неповиновение, а просто озадачил его поисками запропастившейся куда-то Светланы Величко, которой не оказалось ни дома, ни на «работе».

У меня же внутри давно сидела уверенность, что все это: и смерть Закревской, и происшествие в кинотеатре, и прочие безобразия вроде разгрома группой молодежи мемориала памяти воинам-сибирякам (ребята, кстати, после этого выглядели так, будто только что проснулись и о своих «художествах» даже не подозревают!), и мои кошмарные вещие сны, и даже непонятные резкие смены настроения у всех нас — звенья одной цепи. Теперь сюда же пристраивались: странный угон моей машины и не менее странная, но добровольная явка Гурвича с повинной, да еще его жутковатый рассказ о двойниках. В какой-то момент разговора с банкиром у меня мелькнула мысль, а нет ли здесь действительно примеси магии? Но тогда разбуженная Ириной экстрасенсорика промолчала, и предчувствие исчезло. А вот теперь, заново прокручивая в голове всю беседу, я вдруг явственно ощутил зловещий ледяной сквознячок, принесший, показалось, далекий и знакомый шепот: «…будь осторожен… слушай себя… слушай эйдос — он знает все…»

Николай свернул на очередную, узкую, извилистую как лесная тропа, улочку старого города, казалось, до отказа забитую вездесущим туманом. Он с размаху шлепался медузой в лобовое стекло, пытался зацепиться за дверцы и крышу и вязкими струями стекал с багажника на мостовую. Дело осложнялось тем, что я никак не мог вспомнить название той улицы, хотя мог в подробностях описать ее — стоило прикрыть глаза и картина восстанавливалась. Однако мы не теряли надежды, и Николай с обычной педантичностью обследовал эти застарелые городские вены по одному ему известному плану.

— Что ты думаешь по поводу показаний Гурвича? — нарушил молчание Берест, присматриваясь к щербатым контурам дороги, выныривающим из тумана.

— Он сильно напуган, хотя и старается держаться этаким Казановой, которому все нипочем, но не врет, — я полез за сигаретами. — Ясно одно: то, что он увидел в квартире Закревской подействовало на него похлеще шока. Я бы, наверное, тоже слегка двинулся. Представь картинку: ты только что переспал с роскошной женщиной и вдруг видишь, как она раздвоилась и дерется сама с собой! Куда там Хичкоку или Кингу! — я закурил и приоткрыл боковую форточку.

— А как быть с его заявлением насчет собственного двойника, который устроил погром в «Орионе»? — Берест включил дворники, чтобы очистить стекло от водянистых следов тумана.

— Коля, ожившие двойники — это, конечно, из области фантастики, но… — тут я вспомнил драку в тумане возле кинотеатра, — что-то ненормальное вокруг происходит. А у банкира Гурвича, скорее всего, острое расстройство психики с явлениями расщепления личности, к тому же…