Повести древних лет - Валентин Иванов

Ливень съел осевшие сугробы, выбросил наружу изуродованные ранами и объеденные собаками тела животных и людей. Мутные потоки тащили все с одинаково мрачным рвением.

Выбирая бревенчатые стены, которые вдались в улицы дальше других, вода выгрызала под ними ямы и бросала туда все, что была не в силах унести. В своем усердии вода сваливала вместе погибшего в драке или опившегося викинга, изувеченный труп рабыни, дохлую кошку, остов козы, кухонные отбросы и жалкие останки мальчика-траллса, на лбу и на проржавевшем ошейнике которого уже не удалось бы прочесть руну хозяина. Наполнив яму, вода старалась свалить на нее стену, чтобы прикрыть от глаз общую могилу.

Измученный непосильной работой, усталый ливень наутро уступил место слезливому, моросящему дождю. После полудня тучи лопнули, и выглянуло солнце. Недовольное земной грязью, оно тут же скрылось. Но данный им сигнал был принят. Ожили берега, и ожило море. Первыми из всех, кто зимовал в Скирингссале, вырвались драккары Нидароса. Впереди флотилии спешили «Акулы» с мордами страшных рыб на вздернутых носах. Оттар шел на «Черной Акуле». Низкий узкий драккар мог, не утомляя гребцов, замкнуть круг и опять опередить даже быстроходного «Дракона». Ярл любил сидеть на акульей морде своего детища. Когда волна покрывала низкие борта, вода легко скатывалась с кожаной палубы, а тяжелый киль придавал «Акуле» надежную стойкость.

Во время остановок для пополнения запасов пресной воды Оттар навещал «Дракона». Иногда он прыгал на его борт и в море. Ярл был внимателен к жене.

Гильдис надоела ему. Она потеряла красоту и стала слишком капризной. Женщины в ожидании детей чрезмерно преувеличивают свое значение в важном деле продолжения рода!..

Двуногий обитатель берлоги под носовой палубой «Дракона» мог бросить дурной взгляд на неродившегося Рагнвальда. Перед палаткой жены ярла натянули полосу арабского шелка, почти такого же красивого, как небесная радуга. Черпальщик не мог видеть Гильдис.

На знамени Нидароса был изображен могучий ворон. На алом полотнище выделялись крепкий клюв, тяжелые цепкие лапы и острые крылья, которые впоследствии заимствовала для своей эмблемы одна европейская держава.

Голос Гильдис не потерял силу, но стал более низким. Женщина пела другую песнь:

Я ворона вижу, он черным крыломмахнул и поднялся над белым орлом.Я вижу, как в небо они поднялись,как сыпались перья, как когти сплелись.

Орлиные крылья вороньих сильнее,орлиные когти вороньих острее.И падает ворон, орел одолел.Он сел на скалу и победу воспел.

Но ворон оправился, взмыл на скалуи меткий удар он наносит орлу.Ворона клюв —викинга меч,орлу он срубаетголову с плеч.

Драккары не тащили тяжелых барж, и их влекло попутное течение. За день флотилия делала переход, равный двум переходам всадника, но двигалась вчетверо быстрее его, так как по ночам драккары не нуждались в отдыхе, как лошади.

На шестнадцатые сутки «Акулы» первыми вбежали в горло фиорда Нидарос.

Глава пятая

1

За зиму послушные данники, желтолицые лапоны-гвенны, пополнили опустошенные торговлей склады горда.

Много тысяч шкурок соболей, песцов, речных выдр, горностаев, лисиц, куниц, около тысячи шкур белых медведей, тысячи шкур оленей висели на длинных перекладинах, на деревянных крюках и железных крючках.

Круто сплетенные канаты из китовых, кашалотовых и тюленьих ремней, тяжелые, как цепи, и прочные, как железо, над которыми лапонские женщины ломали пальцы и срывали ногти всю зиму, казались живыми, свернувшимися в коварные спирали змеями неизмеримой длины.

Сбор пуха в гнездовьях прилетных птиц шел полным ходом, и лапоны спешили набить пустые лари своего страшного повелителя, господина людей и злых духов.

Оттар мельком взглянул на пух, но пушнину осматривал придирчиво. Он запускал пальцы в мех, чтобы ощутить опытной рукой его мягкость и плотность, встряхивал, придавая волнистое движение, дул, вглядываясь в подшерсток.

Прикусывая мездру зубами, ярл испытывал плотность, вкус, которые безошибочно говорили о качестве выделки. Ярл разбирался в мехах, как немногие купцы. В пушных складах стоял особенный густой запах. Оттар тщательно принюхивался, нет ли запаха тления, который подскажет, что мездра была плохо очищена и какие-то шкурки портятся, теряют цену. Он приказал чаще проветривать склады и обкуривать дымными кострами из свежих можжевеловых веток.

Несколько десятков траллсов под надзором пяти викингов следили за сохранностью дорогого товара и занимались его выделкой. Это была важная работа. Оттар приравнивал свое пушное дело к трем драккарам — по доходности. Он пренебрежительно относился к охотнику. Главное — обработать меха, хорошо их выделать и выгодно продать.

В Скирингссале находили сбыт и сырые меха, обработанные одним сухим соленьем. В мездру втирали соль для предохранения от гниения, чем и ограничивалась первая выделка. Но за такие меха купцы платили ровно вдвое дешевле. Не потому, что эти меха бывали плохи сами по себе или дальнейшая выделка дорого стоила. Купцам был неудобен товар, который не мог быть упакован в плотные тюки, занимал много места, ломался при сухости и боялся сырости. Оттар знал, что из Скирингссала меха отправляются в путешествия всегда на многие месяцы, иногда и на годы.

Шкурки отмачивались в длинных корытах, в дождевой или в снеговой воде с солью. Оттар смотрел на траллсов, которые заученными приемами переминали шкурки, чтобы они скорее намокли. Слишком длительная мочка ухудшала качество. Руки траллсов покрывали язвы и струпья; соленый раствор, способствуя обработке мехов, разъедал живую кожу.

Мездровщики сидели верхом на скамьях. Сырую отмоченную шкурку следует брать правой рукой за заднюю лапку, а левой за середину. На скамье перед каждым траллсом была укреплена тупая скоба, о которую сдиралось лишнее — жир, прирези, то есть куски мяса и сухожилий.

Ярл заметил, как один из мездровщиков неправильно взял шкурку, правой рукой не за заднюю лапку, а за переднюю. Так он будет мездрить по волосу, а не против волоса, и попортит мех. Оттар ударил траллса в бок ногой, скорее толкнул, а не ударил, не как богатыря Овинда в «простом бою». Работы много, невыгодно лишаться обученного траллса, совершившего простую ошибку по рассеянию.

— Плеть, — приказал ярл викингу-надсмотрщику.

Викинги ленились как следует наблюдать за работой, не все были похожи на Грама, не имевшего цены. Оттар использовал престарелых викингов в хозяйстве как надсмотрщиков.

Многие ярлы пользовались отпущенниками для управления хозяйством. Но Оттар не хотел иметь траллсов-отпущенников, хотя они и считались наилучшими помощниками. Еще при жизни Рекина Канут, андосский ярл, погиб со всей семьей, и его горд был сожжен. Мятеж траллсов был успешен из-за сообщничества отпущенников. Мстители истребили траллсов, но муки, в которых они погибли, не помогли Кануту.

После мездрения меха квасились в соленой, закисшей мучной болтушке. Оттар проверил густоту закваски — траллсы были способны пожрать отпущенную муку, не думая об ухудшении качества кожи.

Оттар приглядывался к отношению викингов-надсмотрщиков к траллсам. У стариков порой заводились любимцы. Естественно, иные любят кошек, собак. Но баловство животного никому не вредит, а поблажки любимцам ухудшают работу.

Обработка кож требовала силы, а для выделки пушнины использовались старые или больные траллсы. Отсюда они уходили только на свое кладбище, в пищу свиньям.

Оттар заметил мужчину, который легко нес тяжелую охапку сырых оленьих шкур. Ярл указал на него, и викинг-надсмотрщик крикнул:

— Горик! Сюда!

Лицо и голые руки траллса были покрыты многодневной грязью, но все же казалось, что он молод. Оттар не помнил этого траллса, хотя ярл обладал отличной памятью на лица.

— Откуда ты?

— Твои люди подобрали меня в море.

Надсмотрщик рассказал, что этого человека недавно — ярл еще не вернулся из Скирингссала — действительно нашли на берегу. Он объяснил, что потерпел кораблекрушение к югу от Нидароса. Течение принесло его на обломках. Ярлу понравились сильная фигура и смелый взгляд случайного раба.

— Кто ты?

— Варяг.

— Ты умеешь грести?

— Испытай. Умею владеть мечом, копьем и луком тоже.

Снаружи под плетью выл траллс. Оттар разглядывал случайного пленника, как лошадь. На лбу варяга еще не было неизгладимого укуса раскаленным железом. Это послужило последним доводом в его пользу.