Гений зла Сталин - Николай Цветков

Как военная, так и внешняя разведка в 1941 году имела ограниченные возможности влияния на решения, принимаемые Сталиным. О пренебрежительном, по крайней мере прохладном отношении вождя к разведслужбам говорит тот факт, что за этот период начальник военной разведки генерал Голиков был на приеме у Сталина всего два раза (в ноябре 1940-го и в апреле 1941 года). Подобная ситуация сложилась и у руководителя внешней разведки генерала Фитина.

Видимо, у Сталина возникло желание получить информацию о планах Германии в отношении СССР из «первых рук». В начале 1941 года он обратился к Гитлеру с личным письмом: создается впечатление, что Германия собирается воевать против Советского Союза.

В ответ Гитлер прислал Сталину личное, «доверительное» письмо, в котором подтверждал, что в Польше действительно сосредоточены крупные воинские соединения, но… сосредоточение его войск в Польше не направлено против СССР, т. к. он намерен строго соблюдать заключенный пакт, о чем ручается своей честью главы государства. Аргумент Гитлера: он был вынужден отвести крупные контингенты войск на Восток, поскольку территория Западной и Центральной Германии «подвергается сильным английским бомбардировкам».

Создается впечатление, что «вождь всех времен и народов» доверился больше фюреру, чем достоверным сообщениям проверенных и надежных источников. Он убеждал всех и вся, в том числе и себя, в том, что Германия не нападет на Советский Союз в 1941 году. Он надеялся на свою прозорливость и пророчество. За месяц до начала войны он сказал в узком кругу: «Пожалуй, в мае будущего года столкновение станет неизбежным».

Допустим, что у Сталина были основания не доверять Черчиллю, считать, что он стремился столкнуть Германию и СССР. Но не верить многочисленным сообщениям наших разведчиков?! Надеяться на нерушимость договора о ненападении, на Гитлера, который к тому времени растоптал уже не один международно-правовой документ? То была позиция страуса, прячущего голову в песок. Ведь предупреждения о предстоявшем нападении шли в Кремль потоком с первых дней 1940 года.

Сталин понимал, что наша страна не была готова к войне. На специальном совещании после XVIII партийной конференции соответствующие наркомы доложили, что для укомплектования новых танковых соединений не хватало 12,5 тысячи средних и тяжелых танков, 43 тысячи тракторов, 308 тысяч автомобилей. Аналогичная картина была и в авиации (новых самолетов было только 10–12 %). Не была завершена программа строительства и реконструкции аэродромов в западных пограничных округах, что привело к скученному базированию авиации. Наши мобилизационные запасы располагались очень близко к западной границе, из-за чего в первые же дни войны была утрачена значительная их часть, что сразу же вызвало большие трудности в снабжении боеприпасами, вооружением и горючим.

Таким образом, можно смело утверждать, что подготовка к отпору агрессора непосредственно перед войной не получила тех завершающих форм, которые были абсолютно необходимы при нарастании реальной угрозы нападения.

Однако главной причиной тяжелых неудач в начале войны являлся грубейший просчет Сталина в оценке военно-стратегической обстановки и времени возможного нападения врага, хотя в его распоряжении имелись многочисленные данные о подготовке германских вооруженных сил к вторжению в СССР.

Точную оценку действиям Сталина в этот период дал после войны маршал А.М.Василевский: «Жесткая линия Сталина не допустить того, что могла бы использовать Германия как повод для развязывания войны, оправдана исторически интересами страны. Но вина его состоит в том, что он не увидел, не уловил того предела, дальше которого такая политика становилась не только ненужной, но и опасной. Такой предел следовало смело перейти, максимально быстро привести вооруженные силы в полную боевую готовность, осуществить мобилизацию, превратить страну в военный лагерь».

Из этого следует: если бы энергично и своевременно были осуществлены необходимые оперативные и мобилизационные мероприятия, начало войны стало бы иным.

В области военных кадров деяния Сталина были преступными: он вызвал инерцию насилия, породившую доносы, клевету, массовую ложь.

В 1939 году около 85 % комсостава армии и флота было моложе 35 лет. К лету 1941 года около 75 % командиров и 70 % политработников находилось в своих должностях менее одного года.

Сталин своим единовластием, безапелляционностью выводов перекрывал каналы поступления объективной информации. Ему нередко говорили то, что он хотел слышать, часто пытались угадать его желания. Особенно часто так поступали бывший начальник Разведупра Генштаба Ф. Голиков и министр внутренних дел Л. Берия.

За несколько дней до начала войны Берия наложил резолюцию на информационном сообщении: «В последнее время многие работники поддаются на наглые провокации, сеют панику. Секретных сотрудников… за систематическую дезинформацию стереть в лагерную пыль, как пособников международных провокаторов, желающих поссорить нас с Германией».

21 июня 1941 года (накануне нападения Германии на СССР) Берия направил докладную записку Сталину: «Я вновь настаиваю на отзыве и наказании нашего посла в Берлине Деканозова, который по-прежнему бомбардирует меня „дезами“ о якобы готовящемся Гитлером нападении на СССР. Он сообщил, что это нападение начнется завтра… То же радировал и генерал-майор В.И. Тупиков, военный атташе в Берлине. Этот тупой генерал утверждает, что три группы армий Вермахта будут наступать на Москву, Ленинград и Киев, ссылаясь на свою берлинскую агентуру. Он нагло требует, чтобы мы снабдили этих врунов рацией.

Начальник разведуправления, где еще недавно действовала банда Берзина (Примечание. Я.К. Берзин, глава разведуправления Генштаба РККА, незадолго перед тем был арестован и расстрелян), генерал-лейтенант Ф.И. Голиков жалуется на Деканозова и на своего подполковника Новобранца, который тоже врет, будто Гитлер сосредоточил 170 дивизий против нас на нашей западной границе…

Но я и мои люди, Иосиф Виссарионович, твердо помним Ваше мудрое предначертание: в 1941 году Гитлер на нас не нападет». («История России. ХХ век. 1939–2007».)

В сообщениях Сталину Ф.И. Голиков, подыгрывая вождю, обобщал донесения агентов о подготовке Германии к нападению на Советский Союз выводами, что верить этим людям нельзя. Например, Рихарда Зорге он считал «двойником», работавшим одновременно на нас и на немцев, и поэтому его донесения он в расчет не принимал. Его шифрограммы иногда подолгу не расшифровывались.

Подкреплял Голиков и сталинскую версию о том, что главный удар немцы будут наносить, скорее всего, на Украину.