Атаман Семенов О СЕБЕ.ВОСПОМИНАНИЯ, МЫСЛИ И ВЫВОДЫ - Григорий Семенов

Каким же образом могло случиться, что Верховный правитель, находившийся под защитой союзных флагов, был выдан красным?

Дело в том, что в этот период времени, по признанию самого командующего чешскими войсками генерала Сырового, дисциплина в чешских полках была настолько расшатана, что командование с трудом сдерживало части. Грабеж мирного населения и государственных учреждений по пути следования чехов достиг степеней совершенно невероятных. Награбленное имущество в воинских эшелонах доставлялось в Харбин, где продавалось совершенно открыто чехами, снявшими для этой цели здание местного цирка настроившими из него магазин, в котором продавались вывезенные из Сибири предметы домашнего обихода, как-то: самовары, швейные машины, иконы, серебряная посуда, экипажи, земледельческие орудия, даже слитки меди и машины, вывезенные с заводов Урала.

Помимо открытого грабежа, организованного, как видно из предыдущего изложения, на широких, чисто коммерческих началах, чехи, пользуясь безнаказанностью, в громадном количестве выпускали на рынок фальшивые сибирские деньги, печатая их в своих эшелонах. Чешское командование не могло или не хотело бороться с этим злом, и подобное попустительство влияло самым развращающим образом на дисциплину в полках чешских войск. Что же удивительного в том, что, получив в свою власть состав Верховного правителя, в котором, кроме вагонов Ставки, находился весь золотой запас Российского государства, чехи быстро пришли к соглашению с красными и продали им Верховного правителя за наличный расчет в золоте? Сопоставляя данные о количестве золота, отправленного из Омска, с количеством принятого большевиками от чехов в Иркутске, мы можем восстановить более или менее точную сумму, в которую был оценен адмирал Колчак. Оставшийся у красных генерал Болдырев в своих записках указывает, что чехами в Иркутске было сдано красным всего двести пятьдесят миллионов золотых рублей, тогда как, по сведениям лиц, сопровождавших этот литерный поезд, количество отправленного из Омска золотого запаса превышало эту сумму более чем в два раза.

Изменивши своему императору в период Великой войны, сотнями тысяч сдаваясь в плен, чехи вторично показали себя предателями, на этот раз изменив общеславянскому делу, предав красным национальную Россию и се Вождя — покойного адмирала Колчака.

Интересно отмстить, что на мои решительные протесты против повального грабежа, который учинили чехи в Сибири, я долгое время спустя получил от союзного командования пояснение, что в его задачи не входит забота об охране интересов населения от кого бы то ни было, а оно стремится лишь к возможно скорейшей эвакуации чешских войск из Сибири, чтобы этим закончить свою миссию по интервенции в Сибирь.

Роковая ошибка Верховного правителя, оторвавшегося от армии и вверившего свою жизнь союзному командованию, а также крупные неудачи на фронте повели к тому, что Сибирская армия, потерявшая связь с центром управления национальным движением и предоставленная самой себе, утратила силу сопротивляемости и не видела перед собой каких-либо возможностей к дальнейшему противодействию поступательному движению красных и восстановлению утраченного положения. Ею овладело стремление на восток, где Дальневосточная армия продолжала борьбу с красными на Амурском фронте и где частям сибирских войск представлялась возможность отдохнуть, переформироваться и вновь вступить в борьбу. Вся армия неудержимо стремилась на восток во что бы то ни стало, пробиваясь силой в местах, где красные партизаны преграждали ей путь.

В конце января 1920 года в Чите начали циркулировать слухи о движении армии генерала Каппеля к Байкалу. Высланная на Байкал разведка подтвердила факт перехода расстроенных частей Сибирской армии по льду через Байкал. Армия дошла до Забайкалья в совершенно расстроенном в материальном отношении состоянии, но сохранившей свою боеспособность и стремление к продолжению борьбы. Однако продолжительный и тяжелый по своим условиям зимний поход через всю Сибирь, сопровождаемый чуть ли не ежедневными столкновениями с многочисленными партиями красных партизан, не мог не отразиться на этой армии в смысле внешней дисциплины.

Вес же должно сказать, что солдатская масса и командный состав ее, в общем, представляли собою великолепный материал, который мог бы быть использован для организации образцовых частей национальной армии. Только что проделав легендарный по тяжести условий зимний поход через всю Сибирь, армия очистилась от всего слабого, непригодного, отпавшего от нес в пути. В Забайкалье пришли люди наиболее крепкие физически и наиболее стойкие в идеологическом отношении. С такой армией можно было не бояться никаких лишений, ибо вес лишения она уже испытала, и никакой пропаганды большевиков. Нужен был только вождь, чтобы привести ее в порядок. Но такого вождя не было. Генерал Каппель не вынес тяжести похода, в котором он показывал пример доблести и самопожертвования, и скончался от тяжелой болезни почти накануне прибытия армии в Забайкалье. С его смертью не осталось никого, кто бы мог объединить армию и подчинить ее своему авторитету и власти. Утрата генерала Каппеля была тяжелым ударом для всего национального движения. Он пользовался заслуженной популярностью во всех слоях армии и силой своего авторитета сдерживал разношерстный и разнообразно мыслящий командный состав армии.

Общая численность пришедшей из Сибири армии достигала одиннадцати тысяч бойцов, находившихся в строю, и примерно такого же числа больных тифом в различных его формах и стадиях. Эта незначительная по численности группа войск изображала из себя три армии, кои путем больших усилий мне удалось свести в два корпуса.

Сразу же после этой реформы против меня началась кампания со стороны высшего генералитета армии.

Покойный генерал-лейтенант Дитерихс, генерал-майор Акинтиевский, генерал-майор Пучков, генерал-майор Сукин стояли во главе этой кампании, направленной как против меня, так и против порядков, заведенных в Чите. Особенно искусным в области закулисной борьбы оказался Сукин, который пустил в обращение мнение, что, приняв после покойного адмирала руководство национальным движением, я взялся не за свое дело, не будучи офицером Генерального штаба и не имея специальной подготовки для общественно-политической деятельности. Когда я узнал, где находился источник этих разговоров, я вызвал к себе генерала Сукина и спросил его, насколько справедливы дошедшие до меня разговоры и почему он, офицер Генерального штаба, занимается безответственной интригой и разложением армии, вместо того чтобы приложить свой опыт и знание к делу национального возрождения родины. В ответ генерал-майор Сукин решительно опроверг свое участие в кампании, поднятой против меня, и просил дать ему возможность быть полезным общему делу на соответствующем его подготовке посту. Он был зачислен в мой штаб на должность генерал-квартирмейстера, но оставался в этой должности недолго и не проявил себя в ней абсолютно ничем.