Да, я там работал: Записки офицера КГБ - Е. Григ
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Борис Дмитриевич был лучшим председателем Правления из трех, под руководством которых мне пришлось работать в ВААПе. Выросший из рядового репортера в главного редактора одной из популярнейших газет страны, блестящий администратор, прекрасно разбиравшийся в людях, он сумел остаться еще и незаурядной творческой личностью. Пошучивали, что аббревиатура ВААП расшифровывается как «Всесоюзное агентство авторов Панкина»…
Ну что ж, его друзьями были Симонов и Паустовский, Трифонов и Айтматов, и никакое литературное агентство не погнушалось бы иметь таких авторов в своей «обойме».
Не проходило недели, чтобы Агентство не содрогалось в ожидании «завтра» или «послезавтра» визита одного из таких авторов к Б. Д. Нужно было подготовить материалы об ожидавшихся, осуществлявшихся или осуществленных изданиях их произведений за рубежом, ходе работ, гонорарах и т. д.
Крупнейшие наши иллюстраторы, художники, литераторы, композиторы были частыми гостями ВААПа, участвовали в его работе, выезжали в составе ВААПовских делегаций за рубеж. Работа в Агентстве была интересна, Б. Д. с самого начала и вплоть до своего отъезда в Швецию поддерживал нужный темп и ритм этой работы.
Вторым человеком в Агентстве тогда был один из заместителей Панкина, Юрий Федорович Жаров, раньше работавший в МИДе в ранге советника. Германист, выпускник МГИМО, он долгие годы прослужил в нашем посольстве в ГДР, начав карьеру с низших дипломатических должностей.
Жаров блестяще владел языками, имел обширные связи среди руководства ГДР и СЕПГ, переводил с немецкого. В Агентстве он курировал международные службы и входивший в них Протокольный отдел. Именно Жаров возглавил и успешно провел огромную работу по установлению, развитию, расширению контактов с зарубежными и международными авторско-правовыми организациями.
Руководителем УМС был Александр Александрович Лебедев, после работы в ВААПе — посол в Чехии, там же он долгое время работал до ВААПа. Он отлично говорил по-французски, по-английски, по-чешски, прирожденный дипломат, легко ладил с людьми.
Мне было особенно приятно после мрачневших с каждым днем коридоров «Дома» оказаться среди живых, эрудированных людей, с энтузиазмом осваивавших новое дело.
Разумеется, энтузиастами были далеко не все. В ВААПе было «всякой твари по паре», как и в любой только что созданной организации, — немало «позвоночников», устремившихся в экспортно-импортный ВААП в предвкушении загранпутешествий и прочих прелестей, но также и значительное количество «межкнижников» — бывших сотрудников внешнеторгового объединения «Международная книга» — очень знающий, грамотный народ. В тематических подразделениях трудились литературоведы, эксперты.
Огромное число хозяйственников, управленцев — ну эти в основном обслуживали третий этаж. Помню долгую борьбу управделами ВААПа с ГАИ за право установить на персональной машине председателя Правления «мигалку» и сирену… Зачем? Да кто же знает, наверное, нужно было…
Через неделю после прихода в Агентство, в столовой я услышал, как за соседним столом изящная дама из парткома с искренним недоумением рассказывала, что в Краснопресненском райкоме КПСС не могла найти учетных карточек некоторых сотрудников (далее следовали фамилии всех представителей резидентуры КГБ в Агентстве), а потом ей объяснили, что «эти люди» состоят на специальном учете. Соседи по столу, видимо опытные аппаратчики, тут же рассказали ей, почему «эти люди» состоят на спецучете, и снабдили свои пояснения комментариями о майоре Пронине и Штирлице.
«Крыша» с грохотом рухнула в одночасье. Потом нас уже не раз «продавали» в розницу и оптом — и своим, и иностранцам.
— В конце концов, — успокаивал меня Ситников, — в этом есть и рациональное зерно: случись что, люди будут знать, к кому обратиться за советом или за помощью.
Полковник Василий Романович Ситников прожил интересную жизнь (рассказывал он много, но умел и слушать). Он смолоду работал в разведке, во время войны занимался заброской в тыл немцев наших разведчиков. После войны работал в Австрии, потом в ГДР, считался неплохим германистом. В Австрии он был, видимо, уже на заметных ролях. Когда эта страна праздновала круглую дату своей независимости, в числе приглашенных на торжества в Вене был и «Дядя Вася».
Он тщательно скрывал, что в Высшую дипломатическую школу попал когда-то, не имея за плечами вуза, видимо, «протолкнуло» ПГУ. Любил выдавать себя за генерала…
Не попади он в 5-е, стал бы, наверное, и генералом, да вот как нами распоряжается служба…
Его взгляды были необычны даже для ПГУ — не говоря уж о 5-м Управлении. По «палкинским» стандартам, он был просто диссидент, почти антисоветчик. Отношения между ними не сложились сразу и навсегда. На долгое время это сблизило меня с «Дедом» — и его взгляды, и нелады с «Палкиным».
До ВААПа Ситников успел поработать «под крышей» в Институте США и Канады, потом в группе советников Ю. В. Андропова, когда тот был Председателем КГБ. Примерно в то время он попал в книжку Джона Бэррона «КГБ»: была там фотография с подписью под ней — «Василий Романович Ситников — заместитель начальника Управления дезинформации ПГУ».
Выдали его американцам сбежавшие на Запад знакомцы из разведки.
«Дядю Васю» «расшлепали», и направлять его на работу в ВААП было довольно рискованно… В нужных случаях он давал понять, что он теперь пенсионер, безобидный такой старичок…
Был он толстый, неуклюжий, болело уже и то, и это, но работал с удовольствием и огромный жизненный опыт использовал с большой отдачей для ВААПа и с несколько меньшей — для КГБ. Его положение в Агентстве и значительный круг связей в творческой среде давали массу возможностей для работы по обеим линиям, но ранжиры 5-го Управления были ему тесны.
«Дед» хорошо говорил по-немецки, отлично знал «немецкий менталитет», ловко общался и работал с иностранцами — до тех пор, пока старость крепко не схватила его за горло.
Одной из главных его ошибок (как легко рассуждать об ошибках других!) было то, что он не удержался от соблазна поучаствовать в тихой, но жестокой грызне, которая происходила между обитателями третьего этажа.
Все трое описанных выше людей были незаурядны, талантливы, но всех троих объединяло еще одно: они были выходцами из «непривилегированных слоев», добивались всего в жизни сами и, видимо, растеряли при этом значительную часть душевного здоровья, обычной человеческой доброты. Наблюдая за их тайным и чаще всего непонятным противостоянием, я вновь и вновь возвращался к своим размышлениям о разобщенности нашей славной номенклатуры. Постепенно я пришел к выводу, что эта хворь поразила их всех без исключения.
«Дед», конечно, был постарше и поумнее, гораздо осторожнее, но и опыт интриг и закулисных борений, приобретенный в ПГУ, был у него побогаче, чем у прочих, и явно требовал практического применения…
Руководство в «Доме», слушая рассказы об этих дрязгах, строго-настрого запрещало даже обсуждать их в Агентстве, не то что принимать чью-либо сторону или высказываться в чью-либо пользу: часто все или почти все, что говорил сотрудник КГБ в ведомстве, где он сидел «под корягой» (еще один арготизм), рассматривалось собеседниками как позиция или мнение КГБ. Постепенно мне становилось ясным поведение некоторых чекистов старшего поколения, которые в «ведомстве прикрытия» придерживались трех тем: анекдоты (бытовые), погода (дача), передовицы из «Правды». Ну, еще — очень осторожно — футбол или хоккей…
В эти первые годы существования ВААПа мы вместе с коллегами, помогавшими нам из «Дома», провели незаметную, но огромную работу по проверке практически всех работавших в сколько-нибудь значительных подразделениях Агентства. Выявляли «крамольников» (но так, по-моему, и не выявили никого), искали тех, кто ранее сотрудничал с КГБ в Союзе и долгосрочных загранкомандировках, чтобы опереться на них в наших «исследованиях», присматривали за теми, за кем тянулись «хвосты» проступков и проколов за рубежом. На них противник мог обратить особое внимание.
Никогда не старался вылезти в «передовые», но первую вербовку в ВААПе осуществил я — и неплохую. Я поставил себе целью иметь в агентурном аппарате только самых перспективных сотрудников Агентства, самых грамотных и подготовленных — тех, кому поручались наиболее интересные и ответственные задания, переговоры, командировки. Только эти люди владели подлинной информацией, могли оказывать влияние на ход событий.
Этот зарок я выполнил — труды мои не остались втуне, и я гордился моими помощниками. С их поддержкой за долгие годы работы в ВААПе не осталось невыполненным ни одно задание, они не допустили в своей работе ни одного «прокола», никто из них не расшифровался ни внутри ВААПа, ни за границей — во всяком случае, таких данных «не поступило».
