Дикая птица - Елена Кондрацкая

глаз и острых зубов. Но этот лес выглядел мирно, даже уютно. С ветки на ветку рябин прыгали синицы — они ещё не перебрались на зимовку поближе к Даргороду и людей почти не боялись, поэтому с любопытством разглядывали гостя. По крайней мере, Дарену так казалось. А люди здесь, судя по заметённым рыже-коричневой листвой тропкам, были редкими гостями. Из-под ног Дарена выбежал ёж и тут же скрылся под кустом шиповника.

Дарен не знал, куда идёт, просто шёл вперёд, надеясь, что это похоже на «поглубже», посоветованное Ягой. Бабушка была в своём репертуаре, и Дарен подозревал, что объяснять ему всё подробно она не стала, чтобы после его возвращения вдоволь нахохотаться с того, как царевич сумел напортачить. Для Яги это всё было развлечением: окутать туманом избушку и насажать в него растений-людоедов, напоить гостей мухоморным супом и отправить царевича на встречу с лешим. Дарен почти не сомневался, что у Яги в запасе был способ попроще. Но делать нечего, если он хочет найти Рогнеду, придётся играть по её правилам. Другой помощи у него не было.

После пропажи Рогнеды, он сперва-наперво направился к Аньяне, но та так торопилась, что даже не смогла его выслушать. На подругу это было не похоже, но вид у неё был такой обеспокоенный, что Дарен даже не обиделся.

«Там, в Гвардии, дела… стряслось кое-что», — только и бросила она впопыхах, прежде чем запрыгнуть на лошадь и ускакать в сторону гарнизона. На Аньяне был парадный белый кафтан, в нём Дарен её видел всего дважды: в день зачисления в Гвардию и когда она прибыла в царский терем, чтобы осмотреть Рогнеду.

Лес стал гуще и темнее. Дарен уже не видел просветов открытого пространства, откуда он пришёл.

«Пройду ещё чуть-чуть, чтобы наверняка», — решил он и сошёл с тропинки.

Наконец он вышел на круглую поляну, совсем маленькую, не больше трёх саженей в ширину. Место показалось ему отличным, и царевич принялся собирать хворост.

Вскоре посреди поляны уже трещало пламя. Дарен спрятал огненный камень в поясной мешок. Надел наизнанку рубаху и кафтан, как велела Яга, и достал из кармана смоляные шарики. Воняло от них знатно. Один полетел в костёр, другие два — на землю. Пламя зачадило чёрным вонючим дымом. Дарен плюхнулся на траву, скрестив ноги и начал ждать.

Темнело осенью рано, так что очень скоро поляна окрасилась в холодный бледно-розовый вечер. А солнце село так быстро, что Дарен этого даже не заметил. Он нетерпеливо всматривался в чащу, в надежде разглядеть среди деревьев светящиеся глаза лешего.

Он появился бесшумно, когда ночь уже полностью вступила в свои права, выплеснув на небосвод брызги звёзд. Его худое тело словно было соткано из теней. Они же служили ему плащом. Длинные чёрные руки с острыми когтями напоминали ветви деревьев. Вместо лица — олений череп. На огромных ветвистых рогах — красные ленты с бубенцами. Двигался леший настолько плавно, что ни один из бубенцов не звенел.

Дарен замер. Ещё ни разу он не видел леших вживую. Видел цветные картинки в книгах, слышал рассказы знакомых Воронов, но ни первое ни второе даже близко не отражало сути. Леший был огромен: ростом больше трёх аршинов. А в чёрных провалах глазниц тлели зелёные угольки, будто отголоски магического пламени.

Рука непроизвольно потянулась к мечу, и Дарен силой заставил себя остановиться и придать лицу подобие дружелюбия. Сердце его колотилось от страха, по спине побежали струйки холодного пота. Он не сомневался: леший убьёт его одним движением когтистой лапы, если пожелает.

Леший подошёл — или подлетел? — к костру. Свет упал на него, сделав тени на теле глубже и темнее, и царевич сумел разглядеть, что руки его поросли чёрным мхом. Леший наклонился к пламени, и если бы его костяные ноздри могли двигаться, то они бы расширились, втягивая дым. Тонкие пальцы подняли с земли шарик и исчезли под черепом. Интересно, у лешего под ним есть лицо?

Леший выпрямился и посмотрел на Дарена, словно чего-то ждал. Дарен, помня наставление Яги, молчал. Он старался не смотреть на угольки глаз лешего, но они то и дело притягивали взгляд.

Леший молчал. Дарен молчал. Только хворост между ними потрескивал в огне, да где-то в глубине леса ухала сова.

Минуты тянулись, но ничего не происходило. Дарен ёрзал. Леший стоял неподвижно, будто деревянное изваяние. Дарен сглотнул и аккуратно подвинул к лешему последний смоляной шарик. Леший поднял его с земли и съёл. По крайней мере, Дарен решил, что запихивание вещей под череп можно так назвать.

Ничего не изменилось. Леший продолжил стоять неподвижно, глядя на Дарена. Дарен продолжил молча глядеть на лешего.

За спиной Дарена зашуршали крылья, и он вздрогнул, когда на траву рядом с ним села галка.

— Кар! — сказала она.

Леший медленно перевёл на неё взгляд. Галка запрыгала на месте, то раскрывая, то складывая крылья. Леший протянул к ней руку-ветвь, и галка резво на неё запрыгнула. Леший поднял руку на уровень глаз и будто залюбовался птицей.

— Кар! — повторила галка.

Угольки в глазницах скосились в сторону Дарена.

— Вы обо мне? — забылся царевич и тут же захлопнул рот рукой.

Но было уже поздно.

Леший повернулся так резко, что Дарен вскрикнул. Галка вспорхнула в ночное небо, и когтистая рука метнулась в сторону царевича.

— Чёрт! — Дарен перекатился, уворачиваясь от когтей, вскочил на ноги и выхватил меч.

Когти вспороли землю, и не найдя добычу, тут же атаковали снова. Дарен защитился мечом, и едва устоял на ногах — таким мощным был удар. Но уже следующий выпад сбил его с ног.

Дарен опрокинулся на спину, ударившись затылком о землю. В голове загудело, но времени лежать не было — пришлось тут же уворачиваться от когтей.

— Я не хочу драться! — попытался образумить чудище царевич. — Я просто хочу одолжить ваши бубенцы!

Леший замер. И это дало Дарену возможность подняться. Рогатая голова склонилась на бок, и царевичу показалось, что в глазах появилось что-то похожее на непонимание.

— Бубенцы… в смысле те, что на рогах, — зачем-то принялся объяснять он. — Бубенец. На самом деле хватит и одного… Ваши бубен...Боги!

Сталь снова встретилась с когтями лешего. Теперь удары стали ещё быстрее и мощнее. Дарен едва успевал уворачиваться и отбиваться. Похоже, лешему не очень-то нравилось, когда кто-то покушается на его бубенцы.

Дарен начинал уставать. Он отступал, а удары всё сыпались. Когти