Когда я был настоящим - Том Маккарти

Она повернулась и направилась обратно в кокпит. Через несколько мгновений самолет снова вошел в вираж, но на этот раз мы поворачивали в другую сторону. Я почувствовал, как вес в салоне и в моем теле смещается, на миг почувствовал себя невесомым – ощущение, как будто что-то держит тебя над самой поверхностью чего-то. По столику снова побежал кофе. Самолет повернул, потом опять взял прежний курс. Я улыбнулся и посмотрел в окно. От низкого солнца на горизонте немногочисленные облака в небе светились голубым, красным, лиловым. Не успевшие исчезнуть следы пара над ними сделались кроваво-карминными. Наш след наверняка виден с земли: восьмерка, плюс тот первый кусочек, когда мы только взлетели, более бледный, уже отплывший в сторону, ненужный, рецидуальный – остаток. В кокпите снова затрещало радио. Пилот крикнул, обращаясь ко мне:

– Теперь они приказывают нам повернуть обратно.

– Приказывают! – повторил я. – Вот это здорово.

Мы повернули и начали выходить на обратный курс.

Стюардесса неподвижно стояла у двери салона, избегая встречаться со мной глазами. Через пару минут я крикнул пилоту:

– Я хотел бы, чтобы вы еще раз повернули обратно!

– Нельзя! – прокричал он в ответ. – Команды гражданской авиации вы отменить не можете.

– Вот еще новости. Что, разве ничего нельзя…

Мой голос затих; я размышлял, что делать. Мне это нравилось: вот так поворачивать туда-сюда в воздухе, делать вираж в одну сторону, выравниваться, потом снова делать вираж в другую; нравилось такое ощущение невесомости, подвешенности. Я не хотел, чтобы это прекращалось. Я огляделся, и тут мне в голову пришла блестящая идея.

– Скажите им, что я вас угоняю! – крикнул я в ответ пилоту.

Я залез в сумку, вытащил свое ружье и снова распрямил дуло. Стюардесса завизжала. Наз не прореагировал. Пилот опять крутнул корпусом, полуобернулся, увидел наставленное на кокпит ружье и заорал:

– Господи! Не стреляйте, а то мы все погибнем!

– Не беспокойтесь, – сказал я ему. – Ни о чем не беспокойтесь. Я не дам нам погибнуть. Просто хочу, чтобы цепочка не прерывалась.

Опять затрещало радио. Пилот заговорил приглушенным, настоятельным голосом, объясняя диспетчерской, что происходит. Диспетчерская что-то протрещала ему в ответ; он снова полуобернулся ко мне и спросил:

– Куда мы направляемся?

– Направляемся? Никуда. Продолжайте вот так, и все.

– Как – вот так?

– Поворачивать назад, потом поворачивать вперед. Потом снова поворачивать назад. Вот как сейчас.

Он снова заговорил по радио; оно затрещало в ответ; он полуобернулся ко мне и спросил:

– Вы хотите, чтобы мы все время вот так поворачивали, вперед и назад, как сейчас?

– Угу. Продолжайте, и все. По той же схеме. Все будет хорошо.

Я снова посмотрел в окно. Я был по-настоящему счастлив. Мы пролетели через небольшое облако. Облако, увиденное вот так, изнутри, было зернистым, как рассыпанная земля или пылинки в лестничном пролете. Рано или поздно солнце сядет навсегда – сгорит, лопнет, погаснет, – и у Вселенной кончится завод, как у игрушки фирмы «Фишер Прайс», пружина в которой раскрутилась до самого конца. Не будет больше ни музыки, ни движения по кругу. Или, может, у нас просто кончится горючее, еще до того. Пока же облака накренились, еще раз наступила невесомость; мы входили в вираж, снова поворачивая назад.

Примечания

1

Scion – отпрыск, потомок (англ.).

2

Аллюзия на упоминавшуюся выше песню «История повторяется» («History Repeating») британской группы «Пропеллерхедс» («Propellerheads»).