Год крысы - Павел Верещагин

Со второй зарплаты Ксюша купила еще одни туфли и босоножки, топик и шикарный купальник (почти даром, в магазинах начались распродажи), еще сумку, джинсы и джинсовую юбку, а также сногсшибательное вечернее платье, почти как у Сары Джессики Паркер в сериале «Секс и город». Вот! Чем мы хуже? Ничем! Да, еще Ксюша купила оранжевый махровый халат с петухами для Тоси.

Жаркий июнь между тем сменился мягким июлем, а тот — погожим августом, с частыми ливнями, радугами, а ночами — с гроздьями выпуклых мультяшных звезд на иссиня-черном небе.

Когда к концу подходили деньги от третьей зарплаты, Ксюша засомневалась, что ей лучше купить: модную коротенькую синтетическую дубленку или мягкие сапоги выше колен. И то и другое было шикарно, но денег и на то и на другое не хватало, приходилось выбирать. Ксюша решила посоветоваться с Матросовым, и только тогда сообразила, что не только не видела его больше недели, но за это время даже ни разу не разговаривала с ним по телефону.

Ксюша позвонила в поселок… Коллеги, инженер и сантехник, отнекиваясь и отшучиваясь, ответили, что Матросов подойти не может. Всполошившаяся Ксюша с трудом добилась от них правды: Матросов пьян в дуплет и спит в задней комнате. Ксюша повесила трубку и, закусив губу, задумалась, припоминая поведение Матросова в последние недели.

Честно говоря, Ксюша считала, что между ней и Матросовым все уже ясно. Он любит ее, а она его. И у них все будет очень хорошо, осталось лишь утрясти некоторые бытовые проблемы — разобраться с деньгами, решить вопрос с жильем. Но Матросов повел себя как-то странно. То есть поначалу он принял горячее участие в Ксюшиных делах, бывал у нее каждый день, энергично взялся помогать, хлопотал, брался то за одно, то за другое… Но потом он сделался озабочен и даже хмур. Приходил… сидел, молчал… Кривовато улыбался, глядя на Ксюшины покупки. Все чаще впадал в мрачную задумчивость… Несколько раз Ксюше казалось¸ что он хочет заговорить о чем-то важном, но каждый раз за суетой и хлопотами не находит подходящий момент… Ксюша покраснела, припоминая свои тогдашние мыслишки на этот счет: «Что поделаешь, жизнь штука жесткая. В ней нужно твердо знать, что хочешь и решительно идти к своей цели. Между прочим, она еще и слов самых важных от Матросова не слышала. И вообще… Он что, считает, что она должна сама вешаться ему на шею?»

А еще Ксюша смутно припомнила невнятный разговор, точнее рассказ Матросова о том, что инженер настойчиво предлагает ему купить у него машину. Как поняла Ксюша, машина была американская и старая, очень большая и когда-то шикарная, проехала чуть ли не миллион километров, но, по словам инженера, все еще летала, как птица. Матросов мямлил что-то и неуверенно заглядывал Ксюше в глаза, говорил, что инженер неплохой парень, вряд ли обманывает, улыбался как-то растерянно и не был похож сам на себя. Ксюша тогда туманно поняла, то пройдоха-инженер, пользуясь добротой и неопытностью Матросова, навешал ему лапши на уши и пытается всучить какой-то неликвидный хлам, а Матросов из-за природной мягкости и боязни оказаться плохим товарищем не находит возможности инженеру отказать. Но, погруженная в свои новые заботы, в мысли о предстоящем ремонте, Ксюша лишь пожала плечами и ничего не ответила, предлагая Матросову решать свои вопросы самому.

Чем больше Ксюша вспоминала, тем в большее волнение приходила.

Как такое могло получиться? В памяти вдруг всплыла больница и их первая встреча у пятого корпуса, Бэха и кредит в клинике, порошок, завод, Родион и крысы; первый разговор с Матросовым по дороге к метро, Оккервиля, Лолиту и все прочее. Как могло случиться, что она все это за два месяца напрочь забыла? Ксюша почувствовала, как кровь горячо приливает к ее лицу. Ее Матросов, человек, с которым ее так многое связывает, Матросов, которому так легко пожертвовать собой ради соседа, если тому нужна помощь, и которому так трудно вписаться в повседневную жизнь с ее расчетами и рутиной, ее Матросов мучился неразрешимыми вопросами, переживал и страдал, ждал от нее помощи, не решался эту помощь попросить, и в итоге на глазах становился чужим, — а она оставалась равнодушной к его призывам! Ксюше было стыдно. И дело тут конечно не в этой несчастной машине.

На глаза Ксюше попалась та самая шляпка от Джулии Робертс, коричневая в горох. Со времени покупки она носила ее только дома. Да и куда бы она могла ее надеть: в конное поло в наших широтах играть как-то не принято… Ксюша распахнула дверцу шкафа: многие, многие из обновок так ни разу и не надевались. Как такое могло с ней произойти?

Ксюша решила, что им с Матросовым нужно очень серьезно обо всем поговорить. Срочно. Как можно скорее. Причем, начистоту.

«От Матросова нечего ждать решительных шагов, — прикидывала Ксюша. — Пока он разберется, что хорошо, а что плохо, пока взвесит все за и против… Мужчины такие мастера усложнять простые вопросы, они умеют понастроить таких турусов на ровном месте, что потом полжизни не разберешься. Короче, нужно брать общую судьбу в свои собственные руки».

Но приступить к осуществлению своего плана Ксюша не успела. Наутро Матросов позвонил сам и попросил встретиться с ним в конце дня в парке, в летнем кафе.

Отыскивая по описанию этот самый парк, а потом и само кафе, Ксюша с удивлением обнаружила, что Матросов назначил ей встречу именно в том месте, где она когда-то давно в первый раз слушала путанные речи Оккервиля. Более того, войдя в кафе, она обнаружила внутри не только Матросова, но и мага, которые как ни в чем не бывало сидели рядышком за столом.

У Матросова и Оккервиля были одинаково серьезные лица. Сердце у Ксюши екнуло. Но она постаралась напустить на себя беспечный вид.

— А что это вы такие важные? — весело спросила она.

Матросов набрал полную грудь воздуха, но осторожно выдохнул и ничего не сказал.

— Что? — рассмеялась Ксюша.

— Он уезжает! — за Матросова ответил Оккервиль.

— Уезжает? Куда?

— Он насовсем уезжает. На Север. Далеко. Уже взял билеты на следующую неделю.

— Насовсем?.. — переспросила Ксюша, и ее голос дрогнул.

Матросов встретил ее растерянный взгляд и виновато улыбнулся. Он хотел что-то пояснить, но опять не успел.

— И правильно делает! — вступил Оккервиль. — Ты, Матросов, даже не сомневайся: большой город — не для тебя. Большой город наполнен суетой и соблазнами. В этой суете таким людям, как ты, можно запросто потерять свою жизнь.

Матросов кивнул в ответ на слова Оккервиля, но было видно, что он их едва расслышал.

— Я на днях получил письмо… — пояснил он Ксюше. — От своего знакомого, помнишь, я рассказывал… Директора детского дома…

Ксюша кивнула.

— Он пишет о своем Доме, о новостях. О счастливых переменах в их жизни. Нашелся очень богатый спонсор и теперь у них денег — сколько хочешь! А вот людей не хватает. Он пишет о программе воспитания одаренных детей, которую они запустили. О том, что к ним ездят за опытом люди со всей страны…

Как будто для большей убедительности, Матросов достал из кармана почтовый конверт, показал его Ксюше и положил на стол перед собой.

— Я за него рада… — небрежно сказала Ксюша, и лицо ее само собой приняло вызывающе-беспечное выражение. На самом же деле она смотрела на Матросова и видела: он уже отделился от нее, он как будто стал чужим… Ксюша вдруг почувствовала себя обманутой.

Матросов продолжал:

— Он зовет меня приезжать. Пишет, что у него есть для меня интересная работа. Что им как раз нужен такой человек, как я.

— Вот как?

— Да…

Матросов заглянул в Ксюшино лицо и замолчал.

Оккервиль с легким раздражением слушал их разговор. Он понимал, что без всех этих слов обычным людям не обойтись, но сам лично по свойственной ему прямоте не видел в словах большого смыла.

Как только в разговоре Матросова и Ксюши возникла пауза, маг заговорил опять:

— Столицы, мегаполисы — это большая могила для хороших идей! Люди тянутся сюда — к шуму, к блеску, к комфорту… Им кажется, что в этой мишуре и состоит жизнь… Люди думают: нужно купить квартиру больше той, что у них есть, а потом дорогую машину, а потом построить дом — и вот тогда настанет счастье…

Огненным взглядом Оккервиль посмотрел куда-то вдаль.

— А счастье — оно состоит совсем не в этом! Счастье в том, чтобы понять свое предназначение на Земле, и твердо ему следовать! — Он пристально посмотрел на Матросова. — А с того, кому многое дано, и спрос большой!

Матросов опять невнимательно кивнул в его сторону и сказал Ксюше:

— Пойми, нельзя, невозможно жить, когда в твоей жизни нет никакого смысла… Ты не представляешь, как это страшно: просыпаться утром и понимать, что твоя жизнь никому в этом мире не нужна…

— Почему же никому? — проговорила Ксюша, и Матросову послышался вызов в ее голосе. Ксюша хотела сказать, что Матросов нужен ей самой, но почему-то постеснялась. — Ты не глупый. И честный. И располагаешь к себе людей… Ты мог бы найти себе полезное занятие.