Дурная кровь - Деклан Хьюз

— Я так нервничал, когда разговаривал по телефону, — признался Кортни. — Но с чего бы им что-то заподозрить Они привыкли делать то, что им говорят.

— А где был тогда ребенок? Питер где был? — спросил я.

Этот вопрос вызвал у Барбары раздражение:

— Здесь был, наверное.

— Он не плакал? Из-за выстрелов?

— Этот ребенок плакал всегда, из-за всего, ему не надо было для этого слышать выстрелы. Как я его оставлю, он тут же в рев. Если детей брать на руки, когда они ревут, у них появляется такая привычка.

Барбара встряхнула головой, как бы отбрасывая неудобную мысль о сыне, и снова перевела взгляд на Кортни.

— И мы надолго уехали в отпуск в Америку. А пока мы были там, Кенни поправился — сейчас он снова похудел, — и ему сделали пластическую операцию.

Кортни указал на фотографию.

— Губы сделали немного тоньше, убрали морщины вокруг глаз. Мелочи, конечно. Но когда он прибавил в весе, вот тогда стал точной копией. Я стал Джоном Доусоном.

— Ты и есть Джон Доусон, — заметила Барбара.

Кортни отрицательно покачал головой:

— Нет, Барбара, все кончено. Слишком много трупов.

— Ты так и остался слабаком, — она сплюнула.

— Ты слышала, что сказал этот парень? Полиции все известно.

— Мы умеем находить общий язык с полицией. Всегда умели. Таких, как Кейси, хватает. Конечно, кто поверит в историю, которую мы только что рассказали? Никогда с ней не пойдешь в суд, в суде только посмеются.

Виски добавил Барбаре уверенности в себе. Она все еще думала, что они свободны. Мне надо было дать ей понять, что ей грозит тюремная камера, и что туда она сама себя загнала.

— А теперь поговорим о той ночи, когда Питера привезли сюда, — в ту ночь Толстяк Халлиган убил советника Маклайама, — сказал я. — Питер хотел позвонить в полицию. Он был в панике из-за смерти Маклайама, из-за Халлиганов, из-за всех ошибок, которые он сделал в проекте перестройки Каслхилла.

— Он начал вести разговоры, не подготовившись, — рявкнула Барбара. — Предлагал взятку, не зная, какое сейчас наступило время.

— Он просто шел по стопам отца, — объяснил Кортни. — Джон Доусон никогда не заработал бы и пенни, не убедившись, что смазана нужная рука. Представители совета, инспекторы на строительстве, местные и государственные политики… Джек Парланд написал свод правил тогда, в шестидесятых, и Доусон все время поступал в точном соответствии с ним. Но, честно скажу, он обращался к семье Халлиганов только если требовалась наемная физическая сила.

— У Питера было еще много карточных долгов, — сказал я. — Он, видимо, почувствовал, что нет другого выхода, надо отдать Джорджу Халлигану часть фирмы. Он увязал все глубже и глубже. И потом в ту ночь, после смерти Маклайама, он хотел во всем признаться. Вы не могли ему этого позволить, верно?

— Его можно было уговорить этого не делать, — пожала плечами Барбара. — С этим проблемы бы не было.

— В тот вечер проблема была в другом. Кроме всего этого, Питер накинулся на нас, — добавил Кортни. — Джордж Халлиган в ту ночь притащил в дом синий пластиковый мешок с фотографиями. Эти фотографии были на яхте Питера «Леди Линда».

— Он эти фотографии украл из дома, — перебила его Барбара. — Я их прятала, чтобы он не нашел. Они не были, конечно, убедительным доказательством. Но я боялась, что вдруг он, когда вырастет, засомневается насчет папы, — знаешь, сейчас дети интересуются всем, что касается их родителей, даже если ничего тайного нет, — вот я и прятала от него эти снимки.

— Что говорить, он интересовался своим прошлым, — сказал Кортни, — только все понимал неправильно.

— Он думал, что Джон Доусон был моим отцом, — заметил я.

— Именно это он нам и заявил в ту ночь, — начал Кортни. Барбара его прервала:

— Ты ведь не знаешь, что он сказал. Ты ушел спать и принял таблетку. Ты ведь не знаешь, что произошло в ту ночь. Кроме меня, никто не знает.

Я испугался, так блестели ее глаза. Она поддразнивала нас загадкой, как умер ее сын. Она щелкала предохранителем пистолета, будто это зажигалка. Пора было кончать.

— Я знаю, что произошло, Барбара. Вы считали, что Джордж Халлиган ушел из вашего дома. Но он не ушел, он ошивался тут, на участке. Ночь была жаркой, окна открыты. Легко было подслушать сцену, которая разыгралась между матерью и сыном. Особенно, когда оба кричат во весь голос.

Барбара затрясла головой. Кортни кивал.

— С Питера было достаточно, верно? Он был по горло сыт указаниями, что ему делать. Он знал, как его отец проворачивал свои дела: нечестными методами. Это его не смущало. Но он не мог примириться с убийством. Может быть, его можно было уговорить не идти в полицию. Может быть, ему можно было внушить, что смерть Маклайама — несчастный случай. Но он знал, что Халлиганы — подонки. А кто предложил ему к ним обратиться за помощью? Мать. Барбара Доусон сказала, что Халлиганы нужные люди, надо их иметь под рукой, когда дела осложнятся. Он сказал вам, что вы неправы, так было? И объяснил, почему. «Ничего удивительного, что ты мне их посоветовала, — сказал он, — ты сама Халлиган. Все это знают. Все, значит, началось с Фэйган-Виллас». Он так сказал, да?

— Нет! — закричала Барбара. — Нет, нет, нет, нет, нет!

— И еще он сказал: «Бог знает, почему отец терпит тебя столько лет, ты отравила его жизнь так же, как твоя грязная кровь Халлиганов отравила мою», — вот что сказал ваш сын, а потом раздались два громких выстрела.

Теперь Барбара плакала, тихо сквозь рыдания повторяя «нет».

— До недавнего времени я не был в этом уверен. Питер был застрелен из того самого пистолета «Глок-17», что и человек, чей труп нашли в ратуше. Если бы там было тело моего отца, или если бы там был Кеннет Кортни, связь не просматривается. Но если тот труп — Джон Доусон, значит, одним и тем же оружием убили и отца, и сына, значит, скорее всего спустила курок одна рука. И вполне возможно, что это сделали вы, Барбара.

Глаза Барбары Доусон вызывающе горели, но лицо ее посерело.

Кортни налил себе еще виски, выпил почти до дна и поднялся, качаясь, но владея собой; он в обвиняющем жесте направил указательный палец на дрожащую Барбару Доусон.

— Значит, собственного сына, — голос у него дрожал. — Свою плоть и кровь. — Барбара не смотрела на него, не доставила ему удовольствия удовлетворить неожиданные потуги изобразить оскорбленную добродетель. Он обернулся ко мне: — Я-то считал, что это было самоубийство.

Его блеклые глаза молили о понимании, о прощении, об отпущении, которое никто ему не мог дать. Он осушил свой стакан, снова его наполнил и рухнул в кресло. Я обратился к Барбаре:

— А Линду-то за что? Зачем вам понадобилось убивать ее?

— Она знала. Или почти знала. Или навела бы тебя, — сказала Барбара.

— Знаю, Барбара. Дай полиция тоже в курсе. Им известно, что сообщение на мобильник было сфальсифицировано, чтобы получилось, будто я сам его послал. Они искали машину Линды. А теперь, когда я им сказал, где она, они готовы вас забрать.

— Я не собиралась… — ее голос дрогнул.

— Не собирались что? Душить ее?

— Я только хотела поговорить с ней. Попытаться объяснить… Она закричала, чтобы я ушла. Повернулась ко мне спиной, начала по мобильнику вызывать полицию. Я не знала, что делать…

— Не знали, что делать, оставалось только убить. Вы оказались в тупике, верно? Давайте я вам расскажу, как вы это сделали. Очень легко. У вас всегда на шее шарф, верно? Пластическая хирургия не помогла. Вы его сняли, и ее им задушили, — высказал я свою догадку.

У Барбары задрожали губы, в ее огромных глазах заблестели слезы.

— Бедная Линда, — громко заявил Кортни, как будто только сейчас проснулся. — Я ее очень любил. Она была для меня как дочь.

У него был гулкий голос, хриплый с перепоя, а эти слова прозвучали, как заранее заготовленная речь. Пьяные слезы потекли по его одутловатому лицу.

— Лучше бы Джемму оплакивали, свою родную дочь, которую бросили, — сказал я ему.

— Думаешь, я ее не оплакивал? Думаешь, я не жалел каждый день о выборе, который сделал?

— Джемме Гранд нужна ваша помощь. Вы знали, где она живет? В той дыре у канала. И ничего для нее не сделали?

— Я принял меры, чтобы ей помочь, когда умру, — признался Кортни. — Я бы давно для нее что-нибудь сделал, но мне эта женщина не давала, эта Барбара Доусон, Барбара Лэмб, а может, лучше сказать так: Барбара Халлиган. Потому что Питер говорил правду, Барбара Халлиган.

Барбара подняла голову и посмотрела на Кортни, ее залитое слезами лицо исказила боль. Кортни пересек комнату и присел рядом с ней.

— Да, мы все об этом знали. Барбара Лэмб, незаконная дочь старого Джорджа Халлигана. Потому она и была такой неуправляемой, потому и разрешала она себе больше, чем остальные святоши у нас в Виллас. Она позволяла себя трахать, когда остальные не разрешали даже поцеловать. Причем в глубине души, при такой внешности, она была порочна. И сейчас такая. Если это есть в крови, от этого никуда не денешься.