Камер-фрейлина императрицы. Нелидова - Нина Молева

В Павловске смятение: при большом дворе снова появился граф Орлов-Чесменский! Все запомнили день — 21 сентября, в четверг. Никто не знал, откуда последовало приглашение и разрешение явиться ко двору. Императрице явно доставляло удовольствие столкновение двух заклятых врагов. Она даже постаралась об их партии за одним карточным столом. Потёмкин пытался изображать весёлость, Алексей Орлов не скрывал ненависти.

   — Катишь, вы можете себе вообразить: убийца покойного императора снова во дворце и в чести. Императрица позаботилась о моём приглашении, но я категорически отказался. Это свыше моих сил!

   — Вы правы, ваше высочество. Всегда можно найти приличный предлог.

   — Предлог! Я не искал предлога. Я просто отказался, предоставив великой княгине ехать одной, если она так хочет.

   — И великая княгиня отказалась.

   — В том-то и дело, что нет! Напротив. Она послушно помчалась по первому зову императрицы и постаралась использовать случай для очередных жалоб на моё поведение.

   — Но ведь по-настоящему это вам безразлично, ваше высочество, не правда ли? Вы не меняетесь от нравоучений императрицы. А каждая медаль, кроме оборотной, имеет ещё и лицевую сторону: мы получаем в своё распоряжение целый вечер!

   — Вы правы, мой друг. Негодование с такой силой охватило меня, что я позабыл о главном — нашей с вами свободе. И знаете, что мы с вами предпримем? Мы отправимся на начало вечера к Буксгевденам. Надеюсь, они нас примут.

   — Они будут в восторге, ваше высочество! Вы назовёте ещё какие-нибудь имена?

   — Нет-нет, только они и мы. Правда, я подозреваю, что Наталья Григорьевна может быть расстроена всеми этими орловскими перипетиями. Надо отдать должное, у неё самое сложное положение: её связь с Орловыми и связь Фёдора с Потёмкиным.

   — Но надо всем превалирует привязанность к вам, ваше высочество.

   — Вы так думаете?

   — Я слишком хорошо знаю Ташу и преданность вам Буксгевдена.

   — Порой я и сам готов в неё поверить.

   — Но кому-то ведь непременно нужно верить, ваше высочество, хотя бы для того...

   — ...чтобы не сойти с ума.

Екатерина II — Д. Гримму. 1 сентября 1778. Петербург.

Сегодня днём мне в руки попали плафоны лож Рафаэля. Я прошу Вас, напишите немедленно Рейфенштейну скопировать в натуральную величину эти своды, а также и стены, и я даю обет святому Рафаэлю во что бы то ни стало выстроить эти ложи и поместить в них копии, так как непременно нужно, чтобы я видела, каковы они. У меня к этим ложам и потолкам такое благоволение, что я в честь их жертвую средства на постройку здания и не буду иметь ни покоя, ни отдыха, пока всё не будет окончено.

   — Так что же, у нас нет возможности заполучить в Петербург этого знаменитого Новерра?

   — Почему же, государыня. Но если бы речь шла о вашем театре, а так — всего лишь пансионерки. Сомневаюсь, чтобы избалованный славой балетмейстер понял ваш благородный замысел.

   — Думаю, что деньги могли бы решить эту проблему.

   — Боюсь, государыня, Новерр достаточно богат, чтобы думать уже только об одной славе. Подумайте только — он приобрёл себе громкое имя в Берлине, куда его приглашал сам Фридрих Великий. В Лондон он приезжал сотрудничать с Гарриком. А потом Лион, Милан, Вена — есть от чего закружиться и более крепкой голове, чем голова обыкновенного танцовщика.

   — Да, а начинал он директором танцевальной школы в Штутгарте. Фридрих заметил его именно там и не преминул использовать. Он на редкость ловко сплетает свой венец просвещённого монарха, любителя и покровителя искусств, хотя в действительности... Вы хорошо знаете Штутгарт, Иван Иванович?

   — Я был в нём единственный раз, когда имел честь сопровождать вас, ваше величество, и вашу родительницу сюда, в Россию.

   — О, этого совершенно недостаточно! Вы знаете, иногда меня начинает угнетать мысль, что я никогда, понимаете, никогда даже в Царском Селе не создам ничего подобного паркам Штутгарта.

   — Но Царское Село великолепно, государыня!

   — Не спорю. Только дворцовый сад Штутгарта тянется на четыре с лишним версты, до соседнего городка Канштадта, а там к нему примыкают ещё королевские загородные дворцы и дачи. И кругом сплошные виноградники и сады. А как великолепен замок Солитюд со своим охотничьим парком!

   — Мне всегда казалось, вы не склонны к воспоминаниям, ваше величество.

   — И вы правы. Я не люблю своего детства, но, как показало время, не могу забыть великолепия, которое меня окружало. Я так отчётливо представляю эту древнюю Штифтскирхе с её 300-летней историей и Госпитальную церковь тех же времён. Кстати, Новый дворец там всё ещё строится, и, как говорят, строительству не видно конца. Для него выбрали стиль нелепого для наших дней французского ренессанса. Я предпочла бы старый замок — его хоть стилизовали под рыцарские времена и там же поместили школу Новерра.

   — Вероятно, великая княгиня способна вполне разделить ваши чувства, ваше величество.

   — Достаточно бестактное замечание. Меня не интересуют так называемые чувства моей незадачливой невестки. Вряд ли стоило родиться в моём Штутгарте, чтобы превратиться в такую немецкую наседку. Великому князю положительно не везёт в семейной жизни.

   — Но разве недостаточно того, что она обожает вашего сына?

   — Добавьте ещё — исправно рожает ему детей с упорством тупой поселянки. Обожает супруга? Конечно же нет. Она твёрдо усвоила, что должна его любить, но на деле не испытывает к нему никаких чувств. Она надоедает великому князю своими признаниями в верности к нему и к детям и не заключает в себе ничего, что могло бы привлекать к ней как к женщине. Иногда я готова поверить, что эта крошка Нелидова испытывает к великому князю искренние чувства. Она и в самом деле расцветает при его появлении и даже если молчит, её выдают глаза. Странное существо.

   — Но почему же странное, ваше величество? Потому что она не принимает от великого князя никаких подарков, старается держаться в тени и разве что избегает столкновений с великой княгиней?

   — Вовсе нет. Потому что, как мне кажется, испытывает истинное чувство к великому князю. В отношении монархов так не бывает.

   — Монархов нельзя любить как людей, вы это хотите сказать, ваше величество?

   — Вот именно. Мы всегда пребываем в полном одиночестве. Всякая попытка обмануть себя обходится нам слишком дорого.

   — Но у вас так много истинных восторженных почитателей, ваше величество!

   — Не меня, а моего положения. Если бы моя нога не стояла на ступени трона, что бы осталось от этой толпы? Если я не ошибаюсь в отношении крошки Нелидовой великому князю очень повезло, а мне наоборот.

   — Вам, ваше величество? Но какое отношение эта девочка может иметь к вашему величеству?

   — Самое прямое. Влюблённая женщина всегда сообщает мужчине новые силы, подогревает его честолюбие, побуждает по-новому оценивать самого себя и главное — действовать. Великая княгиня — пустое место, зато крошка Нелидова далеко небезопасна. Разве что великая княгиня всерьёз займётся ею и сумеет отравить её существование. Во всяком случае, подскажите такую возможность нашим друзьям из окружения великой княгини — они должны постоянно поддерживать огонёк ревности. Я уверена, принцесса Вюртембергская ни в чём и никогда не откажется от своих прав. Предел её мечтаний быть идеальной супругой, безупречной матерью да ещё и рачительной хозяйкой.

   — Но тогда, может быть, ваше величество, имело бы смысл убрать Нелидову?

   — Ни в коем случае! Пусть остаётся занозой в супружеских отношениях великого князя. Скомпрометировать её в глазах наследника можно в любой момент. Павел легковерен, вспыльчив до глупости, упрям и обидчив. Он весь мир видит враждебным себе, а может, иным и не способен его видеть. Что бы ни происходило, всё направлено на его унижение. Весь мир должен вращаться вокруг него одного. Только такое устройство Вселенной его могло бы устроить. Впрочем, это я так полагаю. В действительности Павла не убедит никакая Вселенная. Он сколок своего отца, которого невозможно было ни любить, ни выносить. Пока я просто сочувствую этой несомненно талантливой крошке, хотя для её же счастья ей лучше было выйти замуж и навсегда оставить двор. Но разве мы когда-нибудь делаем то, что нам лучше?

   — Очередной скандал во дворце! Кажется, этому не будет конца. Императрица совершенно потеряла чувство меры и обыкновенной благопристойности. Вы слышали, Катишь? На горизонте замаячила фигура красавца-кавалергарда. Ему было достаточно появиться в карауле в Царском Селе, чтобы привлечь внимание этой... этой стареющей...