Хорал забвения - Грег Бир

Майкл был потрясен.

— Бедненький Майкл, — пожалела она.

— Я не понимаю… — начал он.

Нет. Он уже понял. Элина была совершенно права. И все же… смутное беспокойство упорно не покидало его.

— Здесь очень важна дружба, — продолжала Элина. — Мы живем только благодаря ей. Необходимо действовать сообща, иначе нас уничтожат. Мы все должны сопротивляться, кто как может. Ты нужен мне. Нам нужен. Как друг.

Майкл безмолвствовал.

— Мы не можем быть любовниками. Понимаешь? Надеюсь, понимаешь. Я хочу, чтобы между нами была ясность, пока… — Она махнула рукой и склонила голову набок. — Пока не дошло до безумия.

— Я понимаю, — произнес он наконец.

Предостережение явно запоздало. Именно теперь это стало очевидно. Теперь, когда он понял, что она не может его любить. Майкл и раньше догадывался о своем чувстве, отказ лишь разоблачил его окончательно. Но все равно хотелось быть с ней.

— Для меня тоже важна дружба, — сказал он со слабой усмешкой. — Мне нужны друзья.

— Вот и хорошо. — Элина положила руку ему на колено. — Нам потребуется твоя помощь.

— Какая?

— Если ты действительно хочешь быть с нами, бороться против Элионса и освободить всех людей от сидхийского ига… тогда собирай сведения. Передавай нам все, что услышишь.

Майкл усмехнулся.

— Журавлихи мне ничего не говорят. С ними я себя чувствую полным идиотом. — Он сам удивился горечи, с которой прозвучали его слова.

— Да. Я знаю. Мы все в таком положении. Но Саварин говорит, что ты оказался в самой гуще событий. По соседству с тобой живет сидх, и Журавлихи тренируют вас обоих. Я говорила Саварину, что ты наверняка уже умеешь то, чего не умеет ни один человек. Например, сжигать свою одежду. — Она улыбнулась. — Нам до сих пор неизвестно, почему Журавлихи взялись тебя обучать. Но ведь ты можешь кое-что выяснить и сказать нам. Например, о той стране за Проклятой долиной.

— Я там был.

— Вот видишь! — с восторгом воскликнула она. — Это же чудесно! Ты расскажешь Саварину, как она выглядит, что мы там найдем, когда вырвемся на свободу!

— По-моему, идти через Проклятую долину было бы не очень разумно, — возразил Майкл. — даже сидхи там посыпают себя сани и полагаются на коней. Там очень опасно.

— Нам кое-что известно о сани. А ты не можешь достать этого порошка?

— Вряд ли. Я не знаю, где его взять.

— Но если поискать в хижине Журавлих… У них наверняка есть запас.

— Не хочу даже пытаться, — признался Майкл.

— Почему? Они ведь наполовину люди.

Он кашлянул.

— Не забывай про вторую половину. Посмотрела бы ты ночью на их окна. Будто доменная печь. Сияние оранжевое кругом… Как будто внутри сплошное пламя.

— Что, даже заглянуть нельзя? — Легкая укоризна в сочетании с мягкостью, которая означала сомнение в храбрости Майкла, задела его за живое.

— Я дам знать, — сказал он, подумав.

— Порошок понадобится скоро.

— Когда?

— Самое позднее, через две недели. Четырнадцать дней. О, прости, я уже говорю, как здешние старожилы.

Она посмотрела на Майкла скорее с мольбой, чем вопросительно.

— Я постараюсь.

— Чудесно!

— Теперь мне пора.

Майклу хотелось побыть одному, собраться с мыслями, справиться с растерянностью.

— Только не создавай новых проблем. Не пытайся убежать снова. Просто будь нашим другом… помогай нам. Ты ведь слышал, что сказал Ишмаил.

— Слышал.

Элина поцеловала Майкла в щеку и крепко сжала ему руку.

На следующей неделе у Майкла не было времени для раздумий. Журавлихи неожиданно заставили его учиться вместе с Бири, и он не получил ни объяснений, ни передышки.

На другой день после его разговора с Элиной Журавлихи привели Майкла и Бири на голый холм в двух милях к югу. Кум занималась с Бири, а Спарт наблюдала, как Майкл овладевает более высокими ступенями хилока.

Выглядели Журавлихи необычайно сурово. Спарт выкрикивала отрывистые команды и к вечеру изрядно охрипла. До наступления сумерек Нэр учила Майкла скрывать ауру памяти — что, помимо прочего, защищало от постороннего проникновения во внутреннюю речь.

— Прячь знание, — говорила Нэр. — Не только то, что тебе известно сейчас, но и знание матери, и отца, и предков… всю память твоего рода. Пусть ни один ум не сумеет воспользоваться этими сведениями против твоей воли.

В ту неделю снег выпадал часто. Дело и впрямь шло к зиме, хотя погода оставалась неустойчивой, как будто само небо еще пребывало в нерешительности. Но холодные дни не были редкостью. Хилока помогал Майклу не замерзнуть в самую сильную стужу. Спарт учила отбрасывать тень во сне, а также спать «мертвым сном», чтобы сердце едва билось, а ум постоянно был начеку. Майкл смирял дыхание, пока оно не становилось незаметным. Он изучал свои глубинные мысли, концентрируясь на тех, которые были необходимы для упражнений.

До поры он забыл Элину и Элевт. Даже редкими минутами досуга он жертвовал ради новых искусств и наслаждался силой, которую можно было развить, не прибегая к магии сидхов.

Он не смог найти дорожку к внутреннему голосу, который изредка нашептывал стихи. Однако Майкл неожиданно обнаружил в уме много других голосов. Одни поучали Майкла, другие удивляли, третьи заставляли краснеть от стыда. Когда он пожаловался, что не в силах больше заниматься созерцанием мыслей, и спросил, не является ли эта практика сугубо вспомогательной и нельзя ли без нее обойтись, Спарт ответила:

— Воин должен зрить в себе все отвратительное, иначе этим воспользуется враг.

— Для шантажа?

— Хуже. Он может наслать на тебя твои собственные тени.

Бири занимался чем-то подобным, но на более высоком уровне. То мучительное испытание, при котором Журавлихи образовали вокруг юного сидха живой круг, больше не повторялось. Однако Бири худел. Он почти не говорил и, казалось, был недоволен присутствием человека. Майкл сторонился его.

Разнообразных упражнений было много, в том числе пробежки, с палкой и без, тренировки с хмурой и немногословной Кум, нагоняи от Спарт за невнимательность. Головомоек Майкл терпеть не мог, но тренировки его бодрили. Он сильнее прежнего скучал по Земле, но уже чувствовал, что способен выжить и в Царстве.

На восьмой день занятий не было. Бири и Журавлихи ушли с пригорка до восхода солнца, когда Майкл еще спал, а куда ушли, не сказали.

На рассвете он бродил по пригорку и звал их по именам. Потом обнаружил свежие следы, ведущие к югу, и подумал, не пора ли поискать сани. Он направился к хижине, но остановился в нерешительности и нахмурился, — такое чувство, будто он замыслил предательство. Вообще-то, Журавлихи не были ему настоящими друзьями. Надсмотрщицы, тираны, кто угодно, только не друзья.