Война Калибана - Джеймс Кори

— Пронесло, — вздохнул он.

— Все, что можно было, я заменил, — проговорил Амос. — Проблема не здесь.

Холден выпустил край люка и по наклонной перегородке съехал на палубу. Из видимых повреждений обнаружился еще только осколок обшивки, засевший в стене против дыры. Оставалось совершенно непонятным, как он попал туда, не пробив по пути реактор, разве что дважды срикошетил от переборок, огибая его. Однако реактор уцелел, стало быть, именно это и произошло.

— Воистину пронесло, — повторил Холден, ощупывая зазубренный кусок металла. Он на добрых пятнадцать сантиметров ушел в стену. Такой запросто пробил бы защитную обшивку реактора, а могло быть и хуже.

— Переключаюсь на твою камеру, — сказала Наоми и спустя секунду присвистнула. — Кроме шуток. В этой стене сплошная проводка. Где ни пробей дыру, хоть один кабель да заденешь.

Холден попробовал пальцами вытащить осколок и не сумел.

— Амос, захвати клещи и побольше изоленты.

— Стало быть, скорая помощь не требуется, — заметила Наоми.

— Нет. Но хорошо бы навести камеру на корму и увериться, что за все наши беды мы убили-таки чертову тварь.

— Я своими глазами видел, — уверил Амос. — Один газ остался, кэп.

Холден лежал на койке медотсека, позволяя кораблю заботиться о его ноге. Манипулятор время от времени тыкался в раздутое маленькой дыней колено с натянутой, как на барабане, кожей. Но койка заранее впрыснула пациенту все, что требовалось, так что прикосновения не причиняли боли.

На соседней койке лежал Пракс. Повязка на голове скрывала сорванный, а потом приклеенный обратно трехсантиметровый лоскут кожи. Ботаник не открывал глаз. Амос, который обошелся без сотрясения мозга, отделавшись далеко не первой шишкой на лбу, возился внизу, налаживая все, что повредила бомба, в том числе латая дыру в переборке. Отремонтировать грузовой отсек удастся только на Тихо. Алекс, чтобы не мешать работе, вел корабль к станции на бережной четвертушке g.

Холден не спешил. По правде сказать, он не прочь был немного оттянуть возвращение и встречу с Фредом. Поразмыслив, он все яснее понимал, что поддался слепой панике и что Наоми права. Видеть в случившемся руку Фреда теперь казалось просто нелепым.

Но полной уверенности у него не было. А он нуждался в полной.

Пракс забормотал и потянулся к голове, стал срывать повязку.

— Я бы ее не трогал, — сказал Холден.

Пракс кивнул и снова закрыл глаза. Спит или пытается уснуть. Автохирург вывел из бедра Холдена трубку, залил ранку антисептиком и принялся туго бинтовать. Холден позволил автоматике проделать все, что она сочла нужным, потом повернулся на бок и попробовал встать. Колено не держало даже на четверти g. Он на одной ноге проскакал к шкафу и достал себе костыль.

Когда он проходил мимо второй койки, ботаник схватил его за руку. Хватка оказалась на удивление сильной.

— Оно убито?

— Да, — успокоил Холден, похлопав ученого по руке, — мы его достали. Спасибо.

Пракс не ответил: перевернулся на бок и затрясся. Холден не сразу понял, что тот плачет. И ушел, ничего не сказав. Что тут скажешь?

Холден вызвал трап-лифт. Он собирался вернуться в рубку, прочитать подробный рапорт об ущербе, составленный совместными усилиями Наоми и «Роси». Но задержался, услышав голоса на жилой палубе. Ему было не разобрать, о чем разговор, но голос Наоми он узнал сразу. Таким голосом она говорила, когда бывала с ним наедине. Голоса доносились с камбуза. Холден, стыдясь самого себя, прокрался к люку, пока не стал различать слова.

— Не только это, — говорила Наоми.

Холден совсем было вошел в камбуз, но что-то в тоне женщины удержало его. Он с ужасом догадался, что речь идет о нем. О них. О том, почему она уходит.

— Да что же еще-то? — спросил второй голос. Амос.

— Ты на Ганимеде едва не забил человека насмерть за банку консервов, — ответила Наоми.

— Парня, который готов был продать девчушку за банку жратвы? И хрен с ним! Окажись он здесь, я бы еще добавил.

— Ты мне доверяешь, Амос? — В голосе Наоми была грусть. Больше чем грусть. Страх.

— Как никому другому, — ответил ей Амос.

— Я с ума схожу от страха. Боюсь, что Джим натворит дел на Тихо. И этот парень, которого мы захватили с собой, на грани срыва.

— Ну, он-то…

— И ты, — перебила она. — Я всегда на тебя полагалась. Была уверена, что ты прикроешь, что бы ни случилось. А теперь я даже не знаю, потому что знакомый мне Амос не избил бы до полусмерти голодного парнишку, сколько бы жратвы тот ни выторговывал. Мне кажется, все мы теряем себя. Я должна понять, потому что мне очень-очень страшно.

Холдену хотелось войти, взять ее за руку, обнять. Ее голос звал, но Холден сдержался. Последовало долгое молчание, потом что-то зашуршало, металл звякнул о стекло. Кто-то размешивал сахар в чашке кофе.

— Знаешь, Балтимора, — начал Амос так свободно, словно говорил о погоде, — не слишком милый городок. Слыхала что-нибудь о выжималах? О торговле выжимками? Из шлюх, знаешь?

— Нет. Это о наркотиках?

— Нет, — со смешком ответил Амос. — Нет, когда хотят «выжать» шлюху, ее выставляют на панель, пока она не залетит, потом шантажируют ее беременностью клиентов, а когда она разродится, снова шлют на панель. Ограничение рождаемости позволяет немало выжать из мужиков, имевших дело с беременной.

— Выжималы…

— Да, так это называется. Никогда не слышала?

— Понятно, — тщетно скрывая отвращение, проговорила Наоми.

— А детишки хоть незаконно, но все же рождаются, знаешь ли, — продолжал Амос. — И тоже идут в дело.

Холден чувствовал, как сжимается у него что-то в груди. Ничего подобного ему и в голову не приходило. Голос Наоми словно отразил его ужас.

— Господи!

— Господь тут не при делах, — возразил Амос. — О Боге в этом ремесле и не слышали. Но ребятишки иной раз оказываются в сутенерских бандах. Другие бродят по улицам…

— И кое-кому удается выбраться во внешние миры, чтобы никогда не вернуться? — тихо спросила Наоми.

— Наверное, — все так же равнодушно ответил Амос. — Может, кому и удается. Но большую часть в конце концов просто… используют. Насколько их хватает. А потом они пропадают. Большей частью.

Некоторое время было тихо. Холден по звукам угадывал, что кто-то пьет кофе.

— Амос, — сдавленным голосом проговорила Наоми, — я никогда не…

— Так вот, мне бы хотелось найти ту малышку, пока ее не использовали и она не пропала. Мне бы очень хотелось это для нее сделать. — Голос у Амоса на миг сорвался, и он, громко прокашлявшись, закончил: — И для ее папки.

Холден подумал, что все сказано, и стал понемногу отходить, когда Амос спокойно закончил:

— А потом я убью тех, кто ее украл.

Глава 30

Бобби

Бобби впервые услышала о торговом предприятии «Мао-Квиковски», только когда начала работать на Авасаралу. Впрочем, может, и прежде слышала, да не запомнила, а ведь всю жизнь носила на себе, ела и подкладывала под себя продукцию, которую доставляли по всей системе грузовики «Маоквик». Усвоив полученные от Авасаралы файлы, Бобби поразилась размеру и широте влияния этой компании. Сотни кораблей, десятки станций, миллионы работников. Жюль-Пьер Мао имел солидную собственность на каждой обитаемой планете и на всех лунах Солнечной системы.

А его восемнадцатилетняя дочь владела гоночной шлюпкой. Причем это была нелюбимая дочь.

Бобби не могла представить, каково это: владеть собственным космическим кораблем только для того, чтобы участвовать в гонках. Об отношениях этой девушки с богатством и комфортом немало говорил тот факт, что она сбежала из дома и присоединилась к мятежникам из АВП, но Бобби плохо давались философские рассуждения.

Она выросла в благополучной семье, принадлежавшей к марсианскому среднему классу. Отец ее отслужил двадцать лет в командном составе, а выйдя на пенсию, устроился консультантом в частную охранную службу. Семья всегда жила в хорошем доме, Бобби и двое старших братьев посещали частную школу, и в университете братья отучились, не прибегая к ссудам. За всю свою жизнь Бобби ни разу не чувствовала себя беднячкой.

До сих пор.

Собственный гоночный корабль — это не просто другой уровень благосостояния, это другой вид человеческих существ. Мотовство, достойное августейших особ древней Земли, подобие египетской пирамиды на реактивной тяге. Более смехотворных излишеств Бобби не знала. Пока, после короткого перелета на челноке, не попала на частную станцию Мао — «Л-5».[29]

Жюль-Пьер не оставлял свои корабли на орбите у общественных парковок и не пользовался станцией корпорации. У него имелась личная, полностью оборудованная космическая станция, роскошная, как павлиний хвост. Подобные излишества просто не укладывались в голове. И представлялись Бобби очень опасными. Жюль-Пьер каждым своим поступком словно утверждал, что не ведает границ. Для него не существовало рамок. Убийство важного лица из правительства ООН могло навредить бизнесу или оказаться чересчур дорогим — но не для человека с его богатством и властью.