Террор Бешеного - Виктор Доценко

- Рэкс!

- Рэкс? - переспросил он и тут же воскликнул: - Господи, Рэкс?! Неужели такое возможно? - Послышался звук шагов, и вскоре раздался скрежет заржавевшего замка: дверь распахнулась. - Что за шутки, парень, или по морде хочешь, а может, свинца между глаз? - со злостью процедил Иван, приподнимая охотничье ружье в направлении Савелия.

Савелий взглянул на Шеремета, и у него в буквальном смысле слова защемило сердце: от бывшего Ивана осталась лишь бледная тень, словно он только что освободился из Бухенвальда. Видавший виды, весь покрытый пятнами пиджак висел на нем словно на вешалке. Видно, на лице Савелия отразилась такая боль, такое удивление, что Иван недовольно хмыкнул:

- Парень, ты чего застыл, будто привидение увидел? Мы разве с тобой знакомы?

- Ванюша, это же я, Рэкс! Рэкс, которому ты сначала ноги спас, а потом пер на себе около двух часов.

- Ты что, парень, сбрендил, что ли? - разозлился Иван. - Чего тебе нужно? Рэкс погиб, и не касайся своим поганым языком его светлого имени! А то возьму и накостыляю тебе по...

- ...по самую макушку, - закончил за него Савелий словами, которые мог знать только близкий человек, потом взял и обнажил свое плечо. - Смотри, Ванюша, это действительно я - Рэкс! А что рожа изменилась, так это нужно так было: пластика! Но голос-то ты мой должен помнить? Я твой друг - Савелий Говорков, хотя сейчас другое имя ношу - Сергей Мануйлов! Так было нужно: под смертью ходил.

- Если бы не голос, то давно бы тебя выкинул за дверь, - буркнул Иван, однако ружье опустил, продолжая рассматривать то его лицо, то наколку воздушных десантников, потом неожиданно обнял Савелия за плечи, прижал к себе. - Я ж тебя давно похоронил, братишка! - Он с трудом сдерживался, чтобы не разрыдаться.

- Так и я тебя похоронил. Ты что, в плену был?

- Был. - Он виновато опустил голову. - Меня же очередью скосило, думал все, отмаялся я на этом свете. А "духи", обнаружив, что я и Семка Суров... Помнишь его?

- Смутно.

- Ладно, не важно, - отмахнулся Иван. - Заметив, что мы живы, "духи" прихватили нас с собой: не знаю уж, для чего. Семка умер по дороге: крови много потерял. И я бы не выкарабкался, если бы сам себя не перевязал. Месяца три болтался между жизнью и смертью. Сколько раз помирал, и не помню уже, жрать дают с гулькин нос, из лекарств только аспирин, да и то не каждый день. Раны гнить начали, да еще чахотка напала. Та шо там говорить: сам видишь, что от меня осталось.

- Да, страшно смотреть! - признался Савелий. - Скажи кто - не поверил бы.

- Я и говорю. Господи, Савка, мой Савка! - Он поставил ружье в уголок и вновь обнял его. - Да ты проходи в горницу, рассказывай, а то я все о себе да о себе...

Когда они вошли в "горницу" и Иван включил тусклую лампочку, то у Савелия снова защемило сердце: в полумраке он с трудом рассмотрел пару перекошенных стульев, полуразвалившийся стол да скособоченный, потемневший от времени комод - вот и вся мебель в комнате, которую назвать горницей можно разве только в насмешку. Стены все были в трещинах, по углам накопилось столько паутины, что ее вполне можно было набрать на подушку. Окна были забиты досками от каких-то ящиков. Если бы Савелий, войдя сюда, не увидел Ивана, то наверняка подумал бы, что здесь никто не живет.

- Господи, как ты здесь живешь?

- Это дом моих родителей, - тихо ответил Иван. - Они еще живы были, коды вернулся два года назад.

- И что же с ними случилось?

- А, долго рассказывать. - Его лицо перекосило, словно от боли.

- Разве мы куда-то торопимся? - Савелий раскрыл свою спортивную сумку, достал две бутылки водки, сервелат, банку с балыком, хлеб, пару лимонов, связку бананов. - Посуда-то у тебя найдется? Рюмки там, тарелки.

- Рюмок нет, но пара стаканов найдется. Сейчас! - Он вышел и вскоре вернулся с эмалированной миской, в которой стояло два стакана.

Откинув полу своего пиджака, Иван достал из ножен штык-нож, деловито нарезал им колбасы, лимон, хлеб, открыл банку с балыком. Тем временем Савелий откупорил бутылку водки, разлил в стаканы сомнительной чистоты и молча наблюдал за тем, кого отчаялся увидеть когда-нибудь в живых. Когда Иван закончил и сел на громко скрипнувший стул, они подняли стаканы, молча стукнулись ими и опрокинули водку в себя. Немного закусили, молча глядя друг на друга, как бы заново изучая.

- Ты видел, как наш дом окружили эти сволочи? - неожиданно спросил Иван.

- Богатенькие домишки, - усмехнулся Савелий. - Местные торгаши, что ли?

- Если бы. - Он смачно сплюнул. - Слева - вилла прокурора, справа - вилла начальника милиции, чуть дальше - вилла судьи, мэра и так далее, и так далее. Кругом власти города Чапаевска! Суки позорные!

- Чем это они тебе так насолили?

- Коды я вернулся из плена... - Иван вдруг стукнул по столу кулаком, и Савелий подумал, что если бы он стукнул так в те далекие времена, то стол бы точно развалился на части, а сейчас лишь обиженно скрипнул. - Трижды бежал, и трижды меня ловили и били так, что пришлось месяцами вылеживаться, чтобы хотя бы чуть-чуть восстановиться. А вот четвертая попытка удалась. Через три страны пришлось до дому добираться.

- Мне это знакомо, - тихо проговорил Савелий, вспомнив свои заграничные похождения.

- Мои предки к тому времени уже на пенсии были. Увидев меня, заголосили от радости, а потом заголосили от горя. - Иван плеснул в стаканы водки, бросил: Будем! - Одним глотком выпил и, не закусывая, продолжил свой печальный рассказ: - Они заголосили, а я понять ничего не могу. Давай расспрашивать: что случилось, кто умер? А они и огорошили меня: мол, выживают их из собственного дома. Какому-то городскому воротиле понравилась наша земля, и давай его помощнички им денег предлагать, а у меня отец старой закалки: не нужны мне, говорит, ваши ворованные деньги, и все тут! Я, говорит, этот дом сам строил и хочу в нем внуков нянчить, а потом и умереть здесь! Тут и началось. Стали запугивать: и дом, мол, может нечаянно сгореть, и кирпич может на голову упасть. А тут и я вернулся!

- Могу себе представить, с твоим-то характером.

- Ага, сначала я решил не показывать свой характер, попытался официально правды добиться: в милицию обратился - отлуп, мы, говорит, семейными склоками не занимаемся. Вот суки! Я в прокуратуру. Наивный был потому что! У них же все связано, все между собой повязаны! Короче говоря, и там полный отлуп! Что делать? Тогда я попытался поговорить с этим заместителем мэра по душам.

- Заместитель мэра? А он-то при чем?

- Так этот заместитель и есть тот самый городской воротила, который положил глаз на нашу землю.

- Понятно. И что дальше?

- А что дальше? Синяк под его глазом суд оценил в год лишения моей свободы! Давали два, да по кассатке снизили на половину. Сижу и вдруг получаю письмо от мамы, сообщает, что папа умер, и дает понять, что умер он не без помощи людей заместителя мэра. На похороны, сволочи, не отпустили. - Он снова налил водки и встал. - Давай помянем наших родителей и всех тех, кто не вернулся домой с войны.

- Пусть земля будет им пухом!

Они выпили не чокаясь, и Савелий спросил:

- И что же дальше?

- А через месяц получаю письмо от заместителя мэра, того самого, которому по морде дал. Какая все-таки падаль! Пишет, что не держит на меня зла и очень хочет, чтобы у нас все полюбовно закончилось, а в конце небольшая приписка: "Поскольку твоя мать скоропостижно скончалась, а завещание написано на твое имя, предлагаю обсудить сумму компенсации за дом и участок..." Нет, ты представляешь, какая сволочь?

- Не то слово! Надеюсь, ты ему достойно ответил?

- Просто послал его. А вскоре освободился, и теперь они меня достают! - Он снова сплюнул. - Видишь? - кивнул он на окна. - Это его шестерки стараются: то стекла повыбивают, то провода обрежут, а один раз даже поджечь хотели. Нет, ты представляешь, Савка, я поймал одного из поджигателей, доставил его в милицию! Он весь в керосине, весь в копоти, а начальник милиции мне и говорит, что парень, мол, хотел костерчик на природе развести, погреться хотел, а я его за это в милицию притащил, и так мерзко лыбится, сучара!

- На этот раз ты сдержался?

- Так я сразу понял, что он специально меня заводит, чтобы крутануть по полной! Нет, думаю, второй раз вы меня на это не подобьете! Вот и сижу здесь, как в осаде!

- И что ты думаешь делать дальше?

- Как что? - удивился Иван. - Дом свой защищать!

- А в Москву не пытался писать?

- Как же, пытался. - Он ехидно хихикнул. - Через несколько дней вызывает меня прокурор и, так же мерзко усмехаясь, говорит: вот, мол, пришла ко мне ваша жалоба, велено разобраться и доложить. Как ты не понимаешь? У них же действительно все схвачено, за все уплачено! Знаешь, что сказал мне этот прокурор?

- Откуда?

- Тихо так, почти на ухо. Иван, говорит, если ты не хочешь разделить печальную судьбу своих родителей, то возьми деньги и делай отсюда ноги!

- Неужели так и сказал?

- Ты что, не веришь мне?! - обидчиво воскликнул Иван. - Матерью покойной клянусь: дословно воспроизвел!