Дитя минувшего - Кристина Веда

оказалась небольшая библиотека из темного дерева, на полу красовался красный ковер, а у стен, помимо шкафов, стояло несколько витрин.

– Вот, это должно тебя заинтересовать, – протянул завороженно Филипп и достал из-за стекла небольшую деревянную фигурку. Аккуратно, даже ревностно, он положил мне её в ладони и принялся объяснять, – это идол древних славян. Чаще их вырезали из дерева и посвящали богам, иногда предкам своего рода, для защиты. Конкретно этот посвящен богу времени – Коляде.

Я изумленно посмотрела на Филиппа и перевела взгляд на идола. Старый, небольшой, он помещался на две ладони. Из дерева умело вырезали два лица и переплетенные руки, точно ленточки. Одно лицо было уставшим, постаревшим, а второе радостным и молодым.

– Так язычники показывали связь старого и нового времени. Повезло, что Коляду почитало мало людей, в основном о нем вспоминали под конец зимы, когда солнце перерождалось и дни увеличивались. Тогда жгли костры и встречали духов Нави, чтобы уважить их и получить их благословление на год. Возможно поэтому твой отец и выжил.

– Выжил? – с непониманием спросила я, отвлёкшись от идола.

– После того, как люди отреклись от древних богов и приняли власть нового, единого бога, они уничтожили всех идолов. Князь Владимир приказал скатить всех идолов с горы и заточить их, чтобы у народа не было соблазна молиться древним богам. С языческими обрядами и праздниками было тяжелее, народ привык их справлять и боялся кары божеств за невежество. Тогда князь Владимир просто заменил названия языческих праздников на православные. Теперь народ отмечал старый праздник, но под новым названием и все остались довольны. Потому мелкие боги сохранили свою силу и даже приумножили её, ведь во время облавы на них просто не обратили внимание.

Я задумалась, осмысливая информацию, и вновь посмотрела на деревянного идола. От него клубился след древней, забытой силы.

– Так значит, Коляда был слабым богом?

– Слабее, чем верховные. Сила языческих богов в поклонении. А в древние времена поклонялись богу войны – Перуну, богине матери-земле – Мокоши и, конечно, богине пряхе, что плела судьбы людей – Моране. О других богах вспоминали по праздникам, из страха или суеверия.

Из библиотеки я вышла задумчивой и подавленной. Это знание не помещалось в голове, не укладывалась замена обычаев и то, что сильных богов позорно скатили с горы и заперли. Где же они были сейчас?

На следующее утро мы уже прощались с семьей Марка. Татьяна Викторовна обняла меня и пожелала успехов. Я перехватила печальный, скорбный взгляд Марка, а затем уверила обоих, что все будет хорошо.

Ариша прижалась к брату, развеивая его хмурость и даже Филипп пожал ему руку, от чего Марк опешил и поспешил выйти на улицу.

Всей компанией мы спустились за ним и попрощались с семьей, так тепло встретившей нас.

Когда мы подошли к мосту, туман клубился по булыжной мостовой. От Невы тянуло холодом и гладь реки тревожно покачивалась, рябила. Нам предстояло перейти в Навь, туда, где не было место жизни. И я нервно посматривала на Касима, сидевшего на моем плече. Тот нахохлился, расправил крылышки и поднял клюв, точно пытался унюхать нужное направление.

– Сейчас. – произнес он, смотря вдаль, там, где возвышался мост. – Проход ещё открыт, мы должны успеть в него проскочить.

И как только мы сделали шаг, раздался печальный, но теплый голос:

– Идите без меня.

Я обернулась, встретившись взглядом с печальным, но улыбчивым Вихрем. Касим на моем плече понимающе кинул, а я, наоборот, возмутилась:

– В смысле? Как это, без тебя?

За все время нашего пути, я не представляла себе путь без Вихря. Без его тепла и наивной веры в лучшее, в желание познать жизнь здесь и сейчас.

– Я не могу пойти с вами, – мягко кивнул он и взял меня за руку, – я же дух погибшего, Миша. И я, так жаждущий жить, не могу войти в царство мертвых по своей воле.

– Н-но как же…

– Прости, мой друг, – и Вихрь смял меня в объятиях. Они были такими теплыми и большими, что даже Касим попал в них. Он недовольно каркнул, но незаметно накрыл Вихря крылом.

Когда он отстранился, то будто исчезло всё тепло. Вихрь шагнул было к Марку, но тот предупреждающе вытянул руку и просто сказал:

– Прощай.

Вихрь изогнул свои руки, сдерживая себя. В огромных глазах блеснули слезы, и он улыбнулся, искренно посмотрев на меня:

– Мы ещё встретимся. Как только выйдете из Нави, призовите меня, хорошо? – и он доверительно посмотрел на Касима. – Обещаете?

– Я обещаю, – шмыгнула я, утирая слезы, – мы обязательно тебя призовем и снова будем вместе.

– Посмотрим на закат, – тепло произнес Вихрь, и я громче всхлипнула, засмеявшись сквозь слезы.

– Проход, Миша, – напомнил мне Касим.

Я заставила себя повернуться, но была не в силах разорвать зрительный контакт с моим другом. Настоящим.

– Куда ты пока полетишь?

– Найду Горыныча под завалами. Может ему можно помочь, он хороший малый, – произнес Вихрь, отдаляясь. Его большая рука махнула, на прощание и широкая улыбка ослепила.

Я махнула в ответ и с усилием развернулась. Пошла за Марком на мост.

Касим мягко сжал мое плечо, прошептав:

– Не плач, Миша. Мы ещё встретимся.

– Обязательно, – пообещала я самой себе и сквозь улыбку вытерла слезы.

***

В маленькой кухоньке, где помещалось всего два существа, кипятился чайник. Окна выходили на дома, что своим положением походили на колодец.

Горыныч проматывал в головах слова дряхлых кошек, с прищуром осмотревших поднимавшихся в квартиру.

– Виновники торржества, – протянула одна сплетница, – ты что ли, Горрыныч, катер перревнул и Навь потрревожил?

Горыныч лишь пристыженно опустил три головы и за него ответил Вихрь, ведущий здоровенного змея под лапу:

– Вот сплетницы, у вас что, других новостей нет?

– Есть, – прошипела вторая кошка и принялась вылизывать свою серую лапу, – говорят зима будет тяжелой. Морозы свирепствовать начнут, слыхала?

– Слыхала. Вот Горрыныч ррастроится, зимой на катерр не пускают. Что же тогда грромить?

– Тьфу на вас!

И Вихрь завел найденного под завалами Горыныча в квартиру.

Так они и оказались на кухне, смотря в маленькое окошко на багровое небо. Чай налили, прямиком к плюшкам, что Горыныч поставил на стол для гостя, не забывшего про него.

– Угощайся, Вихрь, – протянула центральная голова. Одной из лап он потер шишку на левой голове и вздохнул. – Спасибо, что вытащил меня. Мне ж как это, кирпичом по головам дали, так сразу мозги на место встали. Жаль, что это временно.

– Я на то и надеялся, – прошептал Вихрь, переведя взгляд с покрасневшего неба на Горыныча и печаль разлилась по духу