Слишком много колдунов - Ц. Цыбиков

— Мы что, поедем в санях прямо по улицам? — спросил Жак.

— А что, есть другие предложения? — спросил в ответ Аслан.

— А как вы раньше выезжали? Только на мобилях?

— Мы раньше не выезжали на санях из города.

— Ясно, — сказал Питер. — Ну что ж.

— Всё-таки хотелось бы менее фееричного исчезновения, — хмуро произнёс Жак. — Паруса эти…

— Это — второй по быстроте транспорт в мире, ну если считать чудовища транспортом, — терпеливо сказал Аслан. — Лошадям за нами не угнаться. Только мобили, да и то…. Если ты не высунешься из кабины и не станешь раскланиваться направо и налево, то никто и не узнает, что это был ты. Так — понятно?

— А меня точно не будет видно? — сказал финансист. — Кабина почти вся прозрачная.

Аслан зарычал, нащупал рукой ком ветоши и запустил им в друга. Жак исчез внутри «Фуксии». Грувенор задумчиво посмотрел туда и произнёс:

— Интересный у вас рабочий.

— Какой у нас план? — спросил Питер.

— Нам нужна мадемуазель Прелати с Майей, — сказал эвакуатор. — Для начала выясним всё, что они знают.

Питер кивнул и торжественно произнёс.

— Спасательно-карательную экспедицию прошу считать открытой. Будем беспощадно спасать Нони и карать всех, кто будет нам мешать.

В начале девятого утра на втором этаже дома на Буальдьё раздался грохот. Грубые голоса, лишь слегка приглушённые дверью и стенами, орали из подъезда:

— Открывай, красотка! Открывай, воровская подстилка, хуже будет!

И сразу за этим — гогот, страшный, радостный. Человек пять, не меньше. Дом, улица, весь район словно вымерли. Мадемуазель Прелати, очень бледная и очень спокойная, стояла у разбитого окна спальни Нони, прижимая к себе Майю одной рукой, а другой — свой дорожный сундучок. Девочка уже проснулась, и смотрела расширенными глазами в прихожую, где туда-сюда качались тени — стены тряслись так, что лампа ходила ходуном.

Будь ты проклята, Меффрэ.

— Открывай, сука!

Беспорядочный грохот прекратился на секунду, кто-то сказал «раз, два» — и дверь с громким треском влетела внутрь, а вслед за ней ввалились несколько человек в форме и с оружием, кое-как удержались на ногах. Быстро окинув одинаковыми водянистыми взглядами диспозицию, все рванулись в спальню.

Мадемуазель Прелати и Майя вздрогнули, как от удара, когда увидели легионеров в комнате.

— Где она? — сдавленно прошипел их главный, с одним шевроном на рукаве. — Где актриска?

Другой легионер, не дожидаясь ответа, ткнул штыком под кровать и пошарил там, затем с досады воткнул его в постель, и ещё раз, и ещё… Сержант легионеров вытянул саблю и подошёл к старухе и девочке; его лицо было будто полусонным, он смотрел пристально, не моргая, хотя утреннее солнце било ему прямо в глаза.

— Лучше скажи сразу, бабка, — сиплым голосом сказал он. — Тогда никто не будет мучиться. Да и девка твоя, глядишь, уцелеет. В некоторых местах.

Легионеры снова загоготали. Веселье не отменилось. Из прихожей подтянулись ещё двое, любопытно вытягивая шеи: не хотели ничего пропустить.

Мадемуазель Прелати сказала твёрдо и спокойно:

— Горите вы все в аду.

Сержант вздохнул.

— Ну, как хочешь.

И замахнулся коротко, от левого плеча. Таким ударом голову, конечно, не снести, но шею подрубить можно, и девку не заденешь, девка ещё нужна, ну раз актриска сбежала — а ребята ведь ждут, он обещал. Мадемуазель Прелати закрыла Майе глаза ладонью, а сама продолжала бесстрашно смотреть злодею прямо в лицо, поэтому то, что с ним случилось, запомнила очень хорошо, во всех деталях.

Это воспоминание стало, возможно, самым светлым в её жизни.

Прямо во лбу у сержанта появилась красная дырка, он дёрнул головой и повалился назад. В то же мгновение по правому уху мадемуазель ударил оглушительный выстрел. Питер Кэтфорд шагнул с улицы на подоконник, закинул дымящуюся винтовку за спину и одним длинным, плавным и очень быстрым движением вытянул саблю из ножен и ударил ею следующего легионера широко снизу вверх наискось, распрямляясь как пружина всем телом. У легионера лицо разошлось на две неравные части, он закричал, упал на колени, а Питер уже ткнул его и отшвырнул ногой, чтоб не мешался. Вслед за ним по спальне запрыгал Жак и сразу заколол ещё одного легионера. Оба погибших солдата удачи даже винтовки поднять не успели, но оставшиеся в живых были люди тёртые и сразу исчезли за дверью в прихожую, клацнули затворами и бах! — разлетелась дверца шкафа, бах! — от дверного косяка отскочили щепки. Легионеры стреляли пока наугад, наискосок из-за угла. Жак, пригнувшись, схватил мадемуазель Прелати за руку и потащил к окну. Старуха первую секунду сопротивлялась: хоть и второй этаж, но всё равно ведь высоко — и увидела, что сразу за подоконником стоит что-то очень большое, со спасительно открытым люком.

Бах! С весёлым звоном осыпалось зеркало в углу.

— Быстрее, — крикнул ей в ухо Жак, и Прелати решилась: подхватила Майю под мышки и буквально закинула её в люк, затем подхватила свой сундучок и как могла споро запрыгнула вслед за девочкой, больно проехав спиной и задом по твёрдым ступенькам. Следом влез Жак, а последним появился Питер, и то не весь, а лишь наполовину: он стоял на лесенке, высунувшись по пояс в люк, и, невнятно ругаясь, дергал рукоятку затвора винтовки.

— Гони! — крикнул Жак куда-то в глубину этого загадочного экипажа, и Прелати сразу же повалилась с ног — они стартовали очень резко. Питер удержался на ногах, а внезапное ускорение, видимо, помогло ему справиться с винтовкой, и он тут же поднял её, прицелился, выдохнул и плавно нажал на курок; Прелати успела только зажмуриться.

Бах!

Питер снова передёрнул затвор, на этот раз уже быстрее и увереннее.

— Патроны береги, — вдруг сказал Жак. Исполняющий обязанности заведующего кафедрой застыл с винтовкой на половине движения, подумал, затем, видимо, признав резонность замечания, спустился с лестницы и закрыл верхний люк. Увидел лица Прелати и Майи, белевшие в полутьме.

— Сейчас выедем из города, — сказал он. — Куда поспокойнее.

Майя и бабушка одновременно и одинаково кивнули.

Питер осторожно, как им показалось, провёл рукой по стенке, и женщинам, старой и юной, пришлось зажмуриться — солнце ударило через открывшееся окно; снаружи проносились улицы Парижа, мельтеша с такой скоростью, что Майя почувствовала тошноту и головокружение.

— Спасибо, — мадемуазель Прелати посмотрела в глаза сначала Питеру, затем Жаку. — Спасибо.

Вытянула шею в сторону кабины пилота и штурмана.

— И вам, месье аль-Джазия, тоже спасибо.