На крыльях удачи - Лорен Маккроссан

– Я же говорила тебе, как здорово быть родителем, – шепнула Фай.

– Видите ли, Амелия была нашим первенцем, поэтому мы учились быть родителями и старались как могли, но нам не удавалось заставить ее ходить на горшок. О, если бы она усидела на нем, все было бы хорошо дома, в машине, даже в супермаркете, но она просто не ходила на горшок, если вы понимаете, о чем я. Короче, вот мы и добрались до главной части истории…

Что, есть еще и главная часть?

– В один прекрасный день мы с Фрэнком, будучи на кухне, вдруг услышали характерное звяканье, доносившееся из гостиной, и сразу все поняли.

– Мы радостно заорали: «Она сделала это, она сделала это!» Ведь правда, Джорджина? – возопил мой отец, словно глашатай на площади.

– В самом деле, Фрэнк. Наконец-то она пописала в горшок.

– Да! – подтвердил мой отец.

– О, мы были так горды.

– В первый и последний раз, – буркнула я.

– Мы тут же рванули в гостиную проверить результаты и увидели ее… Она уткнулась лицом в эту чертову штуковину.

– В собственную мочу, – добавил мой отец для ясности.

О, избавьте нас от подробностей, ну пожалуйста.

– По-видимому, она опустила голову, чтобы посмотреть, что она сделала, но, видит Бог, Амелия никогда не страдала чувством равновесия. Вы не поверите, но она упала прямо лицом в горшок.

Все присутствующие разинули рты от изумления, затем последовал взрыв неудержимого хохота. Даже Фай смеялась, утирая слезы; я ей еще припомню эти чертовы слезы!

– Конечно, в тот момент было не до смеха – мы испугались, как бы она не захлебнулась в горшке. И каково нам было бы, если бы пришлось потом объяснять; ведь это так неловко.

Неловко? Неудобно? А может, просто трагично? Это могло бы стать моей безвременной кончиной! О чем мы здесь говорим!

– Сейчас при воспоминании об этом становится весело. Верно, Фрэнк?

– О да, Джорджина.

– И должна сказать, это явилось предостережением, поскольку, как я говорила, Мак, она всегда была тяжеловесна в воде. Ванны, бассейны, море – везде она плавала как топор, бедняжка. В этом Милли совсем не похожа на меня.

Я собрала осколки начисто растоптанной гордости, залив их остатками обжигающего кофе, пока мое внутреннее состояние не сравнялось с температурой моей пылающей физиономии. Смех все продолжался – правда, у Фай он звучал несколько напряженно. Теперь настал мой черед изучать ковер пристальным взглядом.

В конце концов, зачем они сюда пришли? Проверить свою блудную дочь? Унизить и поиздеваться? Убедиться, что у меня не хватит способностей исполнить главную роль в фильме, а то ведь – не дай Боже – им придется потом гордиться моими успехами? Чтобы флиртовать с моим инструктором по серфингу, который уже наверняка считает меня нимфоманкой? Родители! Как очень верно заметила Фай, унижать и тыкать носом детей – это их право. Чтобы те во всем слушались их, стыдились своих поступков и готовы были умереть на месте от страха. Я вздыхаю и покорно сношу это унижение.

– Должен сказать, Джорджина, – раздался в комнате мужской голос с характерным ирландским акцентом, который я не спутаю ни с чьим в мире. – После вашей истории становится ясно, сколь впечатляющих успехов добилась Милли за время ее пребывания здесь, в графстве Донегол.

Я подняла глаза на Мака в ожидании саркастической концовки. Мак ответил мне прямым взглядом, и между нами установилась невидимая связь. Впервые после того вечера на концерте Фрэнки Дулана.

– Когда Милли впервые появилась здесь, она ужасно боялась воды, но больше всего ее беспокоило то, что от воды слипнутся и запутаются волосы.

Мак и Фай расхохотались. Я вдруг обнаружила, что присоединилась к ним, потому что знала: он говорит чистую правду.

– На самом деле, – сказал я Дэйву, – только последний авантюрист будет пытаться обучать городскую жительницу серфингу. Это все равно что заставить встать на доску нашего пса Эрика. А может, даже труднее. Для Милли это было кошмаром. Точнее, прекрасная принцесса влипла в кошмарную историю. Вот что я ему заявил.

Я усиленно чесала нос, ставший вдруг почти свекольного цвета от охватившего меня смятения. Надо ли было посвящать всех в это? Пожалуй, нет. Мак пригладил растрепанные космы и плотно сжал губы.

– Но она ведь не рассказывала вам, каким козлом я оказался в качестве преподавателя.

Кэтлин захихикала, когда Мак назвал себя козлом перед гостями.

– Милли преодолела свой страх и бросилась в эту авантюру очертя голову. Теперь ее больше не заботят волосы и макияж…

– Я знаю, стыдно ходить в таком виде, – сердито заявила моя мать.

– Нет, Джорджина, в этом нет ничего постыдного, – парировал Мак с удивившей меня твердостью. – Милли стала такой настоящей, естественной с тех пор, как приехала сюда три месяца назад. Теперь, конечно, она ловко носится по волнам с остальными моими ребятами, которые занимаются этим гораздо дольше. Она решительная, увлеченная; да чего там – она взлетает высоко, словно воздушный змей, когда добивается успеха, а она его добивается. Ведь только сегодня вечером, Джорджина, Милли сама поймала волну, оседлала ее и катилась на ней всю дорогу до пляжа, как настоящая серфингистка.

– Да быть того не может, глупышка ты моя! – воскликнула Фай, крепко обнимая меня.

Мак утвердительно кивнул, опершись локтями о продранные на коленях джинсы. Сквозь кудри, опускающиеся на его лицо, мне видна знакомая яркая зелень его глаз, от этого взгляда все внутри у меня перевернулось.

– Эй, она действительно сделала это, истинная правда, – ухмыльнулся он. – А Дэйв был там и заснял на камеру, так что у нас есть подтверждение. Она вскочила на доску, как настоящая профи, и круто повернула налево по ходу волны. Я просто охрип, вопя от восторга. Это огромное достижение для девушки, не умевшей даже плавать; думаю, вы согласитесь со мной.

Он закончил, украдкой подмигнув мне. Пораженная, я вытаращила на него глаза – это была самая длинная речь, какую я когда-либо слышала от Мака на людях.

– Ну разве это не здорово? – захлопала в ладоши Мэри. – Да вы должны гордиться своей дочерью.

Моя мать бросила укоризненный взгляд на Мэри, а я позволила себе торжествующую улыбку. «Гордиться» и «дочь» – два слова, которые у нас дома практически не встречаются в одном предложении.

– Э-э-э, ну да.

Моя мать прокашлялась и, наморщив лоб, перевела взгляд на Мака, несколько смущенная его словами и понятия не имеющая, как воспринимать публичную похвалу ее дочери.

Я тоже уставилась на Мака и вдруг ощутила, что мне стало легко и приятно находиться с ним рядом. И даже начала понимать: несмотря на мои ляпы, неудачи и унизительные переживания, виновата в которых по большей части я сама, между Маком и мной образовалась некая связь. Это океан. На первый взгляд несколько хрупкая связь, но в данный момент вполне ощутимая. С моих губ были готовы сорваться слова благодарности: «Спасибо тебе за комплименты. За твое терпение и выдержку, проявленные в качестве учителя серфинга. За то, что не рассказал им, как подтолкнул меня в волну, а я удерживалась на ногах целых три секунды, пока не свалилась навзничь и не наглоталась от волнения воды. Никакой самокритики, я долго еще буду с удовольствием переживать этот момент».