Отчаянное путешествие - Джон Колдуэлл

Четыре дня мертвого штиля, двадцать два дня без пищи, сорок семь дней под временными парусами – если верить зарубкам над моей койкой. До ближайшей земли не меньше десяти суток плавания. Таков был трезвый итог, подведенный мной в то утро. Я хотел записать его на обложке библии единственным уцелевшим карандашом, чтобы об этом узнали в случае моей смерти,– хотел, но не мог. В голове у меня стоял туман, я не находил слов и, отложив библию, выглянул в иллюминатор.

С юга набегали легкие волны – должно быть, где-то подул ветер. Я с трудом вскарабкался на крышу рубки, вспомнив, что вот уже два дня не осматривал океан. Но горизонт по-прежнему был чист, тишина нарушалась только громкими криками морских птиц.

Неожиданно послышался скрежещущий звук. Сперва я подумал, что шум этот производит вода, поднявшаяся в каюте на целый фут, но тут же понял, что шум доносится снаружи.

Перегнувшись через борт, я увидел морскую черепаху,– она царапала деревянную обшивку своими перепончатыми лапами. Панцирь у нее был темно-зеленый, с широкими прямоугольными пятнами. Я понимал, что не имею права тратить остаток сил на бесполезную борьбу с черепахой. С минуту я наблюдал, как она скребет обшивку, и мне вспомнилась черепаха, пойманная на Галапагосе. Сколько в ней мяса и крови! Все доводы рассудка отлетели прочь, и охота началась.

Пробравшись на корму, я нашел острогу, с которой в свое время охотился на спиннорога. Дрожа от волнения, я попытался загарпунить острогой черепаху. Но сил у меня было мало, зубцы только скользнули по панцирю. Черепаха нырнула под киль и всплыла у самого руля. Я добрался до кормы, встал на колени и снова нацелил острогу.

Три раза я попадал в черепаху, но не мог пробить ее твердый панцирь. Я так ослаб, что даже от этого небольшого усилия начал задыхаться. В конце концов я отбросил острогу и решил втащить черепаху на палубу руками.

Свесившись с кормы и запустив обе руки под панцирь, я попробовал поднять черепаху, но на это у меня не хватило сил. Загребая воду лапами, черепаха отплыла в сторону и чуть не увлекла меня за собой. Выпустив черепаху, я упал на край огражденного поручнями борта, стараясь сохранить равновесие и шаря руками в поисках опоры. Если бы я упал в воду, то камнем пошел бы ко дну – ведь от меня остались кожа да кости.

Даже если бы мне удалось ухватиться за борт, я все равно не смог бы вскарабкаться на палубу. А тут еще акулы! Я уже имел возможность познакомиться с тем, как они расправляются со своими жертвами.

Оттолкнувшись от края кормы, я спасся от падения в воду только тем, что резко откинулся назад, причем один из ржавых зубцов глубоко вонзился мне в колено. Я почувствовал жгучую боль – такая боль всегда предвещает еще более жестокие страдания.

Вытащив зубец, я увидел на колене темную капельку крови. Я не мог потерять эту крупицу жизни, а поэтому снял ее пальцем и слизнул языком. Больше крови не было. Вероятно, она стала слишком густой и не могла течь. Больше часа пролежал я на корме, отдыхая от пережитых волнений и набираясь сил. Только после этого я смог подняться.

Взглянув на океан, я увидел, что черепаха исчезла. Мне показалось странным, как ей удалось скрыться на его ровной глади. В трюме слышался плеск воды, и я пошел к люку. Вода поднялась больше чем на фут – не было никакой надежды всю ее откачать.

Я работал до полного изнеможения, мелкими взмахами, потом спустился вниз и лег. Колено сильно болело, вода, переливаясь в трюме, тараторила, как болтливая кумушка. Вскоре я уже крепко спал.

В полдень вода подступила к койке, и я взялся за дело. Все еще стоял штиль. Птицы с хриплыми криками летали над головой. Дельфины описывали бесконечные круги около яхты. Я потерял надежду дождаться ветра. Опять я качал помпу до тех пор, пока руки не отказались повиноваться, а потом побрел в затопленную каюту, волоча распухшую в колене ногу.

Через час, когда нужно было снова идти к помпе, я не смог встать; хотя я и понимал, что это необходимо, но поделать ничего не мог. Колено ныло, я лежал и смотрел, как поднимается вода, сознавая, что каждая минута промедления будет стоить мне мучительного труда. В конце концов я снова заснул.

Утром, когда взошло солнце, я проснулся оттого, что вода залила мою койку. Яхта сильно накренилась. Первой моей мыслью было, что трюм переполнен водой. «Яхта валится на бок и сейчас пойдет ко дну,– подумал я.– Вот-вот она перевернется вверх килем». Я хотел было бежать на палубу, но не в силах был сделать это и, сидя на койке, не знал, на что решиться.

В конце концов я слез с койки прямо в воду, которая была, мне до колен, и, хромая, побрел на палубу. Там я с удивлением обнаружил, что мачта гнется под свежим ветром. Ветер силой в пять баллов дул с юга, и яхта ходко бежала на запад – к земле!

Настроение у меня сразу поднялось. Вперед! Наконец-то я плыву к земле. Я почувствовал себя лучше, ко мне вернулся былой оптимизм. Поглядев на карту, я решил, что до Новых Гебрид плыть еще дней десять. Мне не хотелось думать о том, как я буду все эти дни откачивать воду,– ведь у меня совсем не оставалось сил. Придумаю что-нибудь, когда возникнет необходимость, решил я.

Снова я работал у помпы, пока совсем не обессилел. Колено мое так распухло, что больше не сгибалось, и я не мог спуститься в каюту. Ночь я провел в кокпите.

В эту ветреную ночь я четыре раза становился к помпе. Колено болело все сильнее, и я не знал как быть. Я промыл его соленой водой, но малейшее прикосновение причиняло нестерпимую боль.

На рассвете, взглянув вперед, я увидел остров на расстоянии не более трех миль. Я не двигался с места, не прыгал, не кричал – слишком много разочарований пришлось мне пережить за последнее время. Я смотрел на остров, на его берега, покрытые сочной зеленью, на плоскогорье, должно быть, вулканического происхождения.

Что это за остров – мне было безразлично. По моим расчетам, от ближайшей земли – Новых Гебрид – меня отделяло не меньше недели пути. И все же остров был передо, мной. Мне было все равно, Тимбукту это или Шангри Ла. Впереди земля, и на этот раз я пристану к ней во что бы то ни стало.

СПАСЕНИЕ

Я повел яхту к югу, вдоль берега, огибая длинную гряду зубчатых скал. Остров, отделенный от меня скалами и лагуной, был примерно в полутора милях. Мне приходилось бывать на Новых Гебридах в годы войны, но я не мог сообразить, куда меня занесло.

В длину остров достигал семи миль и возвышался над морем футов на семьсот-восемьсот. Венчала его вершина в форме кратера. Причудливые вулканические глыбы, сильно размытые океаном, имели в высоту футов тридцать. Кое-где в ровных долинах, оканчивавшихся белым песчаным пляжем, росли мангровые деревья и кокосовые пальмы.