Техасский рейнджер - Зейн Грей

Еще одной характерной чертой изменений, происшедших в Дьюане, — ни бурной, ни страстной, однако в не меньшей степени существенной, — было незаметное постепенное возвращение любви к природе, любви, которая была мертва в течение всех дней его изгнания.

Много лет лошадь была для него всего лишь средством передвижения, переносившим его с места на место, терпевшим удары, шпоры, безжалостную скачку во время бегства от погони; теперь же он относился к своему исполинскому вороному коню с прекрасной головой, как к товарищу, другу, брату, любимому существу. Он ревностно охранял его, ухаживал за ним, кормил, тренировал и ездил на нем, неизменно восхищаясь его быстротой и выносливостью. Много лет дневное время — от первых солнечных лучей, минуя долгие томительные часы светлой части суток, до самого розового заката, — он использовал для сна или отдыха в какой-нибудь норе среди скал, или в зарослях тростника, или в заброшенной хижине. Он ненавидел дневной свет, потому что свет увеличивал опасность, заставлял беглеца забиваться в самые дикие безлюдные места в поисках убежища. Теперь же рассвет означал для него предвкушение встречи с очередным днем пути, свершений, планов. Он приносил с собой солнце, ветер, облака, дождь, небо, — все, что доставляло ему радость, так или иначе напоминая о свободе. Много лет ночь была для него черным пространством, сквозь которое он вынужден был брести по бесконечным тропам, скрываясь от посторонних глаз, по-кошачьи вглядываясь во мрак, ежеминутно ожидая увидеть крадущийся силуэт преследователя. Теперь же закат, вечерние сумерки, тени в рощах и ущельях, сгущающиеся в непроглядную темноту ночи с ее сверкающим шлейфом бесчисленных звезд, приносили с собой спокойные воспоминания и раздумья о дневных происшествиях, о завтрашних возможностях, иногда печальные, короткие процессии старых призраков, затем сон. Много лет он смотрел на каньоны, долины, горы лишь как на возможное убежище, достаточно дикое и уединенное, чтобы спрятать одинокого изгнанника. Теперь же он глядел на эти подробности рельефа великой пустыни глазами мальчика, который однажды и навсегда загорелся стремлением к жизни и приключениям среди них.

В эту ночь чудесный закат долго пылал на западе, и строгий черный силуэт горы Орд четко вырисовывался на фоне золотисто-красного чистого неба — прекрасный, но далекий, мрачный, но зовущий. Не удивительно, что Дьюан восхищенно глядел на гордую вершину горы. Где-то глубоко посреди ее изборожденных склонов или в скалистых ущельях скрывался тайный форпост вожака беглых преступников Чизельдайна. На протяжении всего пути от Эль-Пасо Дьюан только и слышал, что о Чизельдайне, о его банде, о его страшных делах, о его хитрости, о разнообразных маршрутах его набегов, о его внезапном появлении то здесь, то там, подобно блуждающему огоньку, — но ни слова о его логове, ни слова о том, кто он такой и как выглядит.

На следующее утро Дьюан не вернулся в Орд. Он отправился на север по каменистой дороге, идущей под уклон, которая, по всей видимости, периодически использовалась для прогона скота. Круто сворачивая с запада на север, дорога привела его в совершенно незнакомую местность. Проезжая по ней, Дьюан внимательно оглядывался по сторонам, чтобы знать, какие особенности ландшафта могли бы пригодиться ему в будущем, случись ему оказаться снова на этом пути.

Обрывистые, скалистые, заросшие густым кустарником склоны холмов постепенно переходили в равнину, в край тучных лугов и пастбищ, на которых, однако, до самого полудня Дьюан не заметил ни малейшего намека на стадо или скотоводческое ранчо. Примерно к этому времени он разглядел на горизонте дымок паровоза, и спустя пару часов приехал в город, носивший, согласно наведенным справкам, название Бредфорд. Город был самым большим из всех, которые он посетил после Марфы; по его прикидкам население Бредфорда составляло от пятисот до тысячи жителей, на считая мексиканцев. Дьюан решил, что здесь ему будет удобно обосноваться на время, поскольку город был ближайшим населенным пунктом от Орда, всего в сорока милях от него. Поэтому он привязал лошадь перед небольшой лавчонкой и не спеша отправился осматривать местные достопримечательности.

Однако после наступления темноты Дьюан утвердился в своих подозрениях относительно Бредфорда. К ночи город пробуждался, привлекая посетителей длинной вереницей салунов, дансингов, игорных домов, сиявших яркими огнями свечей и лампионов. Дьюан побывал во всех увеселительных заведениях и был немало удивлен, увидев здесь те же буйство, распущенность и произвол, которые царили в старом речном лагере Блэнда в дни его наибольшего процветания. В его сознании прочно укрепилась уверенность в том, что чем дальше продвигаешься на запад вдоль реки, тем реже встречаются порядочные города и поселки, тем многочисленнее становятся различного рода крутые, тертые, видавшие виды проходимцы, и, как следствие, увеличиваются проявления беззакония. Дьюан возвратился в гостиницу, где он снял комнату, с убеждением, что замысел Мак-Нелли очистить от бандитов территорию Большой Излучины, весьма грандиозный сам по себе, будет столь же трудно выполнимым. Хотя одновременно с этим он считал, что эскадрон отважных и решительных рейнджеров способен быстро навести порядок во всем Бредфорде.

Хозяин гостиницы этой ночью имел еще одного постояльца — долговязого техасца в черном сюртуке и широкополом сомбреро, который напоминал Дьюану его дедушку. У постояльца были черные пытливые глаза, приличные манеры и явная склонность к компании и мятному ликеру. Джентльмен отрекомендовался полковником Уэббом из Марфы и воспринял как должное нежелание Дьюана делиться какими-либо сведениями о себе.

— Сэр, мне совершенно безразлично, — доброжелательно заявил он, махнув рукой. — Я немало путешествовал на своем веку. Техас — свободная страна, и здесь, на границе, намного полезнее и настолько же вежливее не проявлять любопытства по отношению к своему собеседнику. Вы можете быть Чизельдайлом из Большой Излучины, или судьей Литтлом из Эль Пасо — мне все равно. Главное, что мне нравиться разделять с вами компанию за выпивкой.

Дьюан поблагодарил его, отметив в себе сдержанность и чувство собственного достоинства, которых у него не могло быть три месяца тому назад. Затем, как обычно, он приготовился слушать. Полковник Уэбб, кроме всего прочего, рассказал, что он прибыл в Большую Излучину для того, чтобы привести в порядок дела своего покойного брата, который был хозяином ранчо и шерифом одного городка под названием Фэйрдейл.

— Не обнаружил ни дел, ни ранчо, ни даже могилы, — говорил полковник Уэбб. — И уверяю вас, сэр, если преисподняя хоть чуточку хуже этого Фэйрдейла, то я не желаю искуплять там мои грехи!