Королева ночи - Владимир Лосев

Правда, ему каким-то невероятным чудом удалось победить. Больше благодаря случаю и удаче, чем умению и мастерству. А шансов у него первоначально вообще не было, даже если бы и держал в руках хороший японский меч, настоящее боевое копье и гибкий воинский лук, из которого стрелу можно пустить на пять сотен метров. Хотя с луком может быть что-то и получилось…

Если стрелять издалека, метров со ста, со скалы, куда эта тварь забраться бы не смогла и попасть в глаз…

Всегда надо бить в глаз, любая тварь, как бы велика она ни была, слепой драться не может, и ты победишь…

Да и меч настоящий бы не помешал, он бы эту ногу которую с трудом проткнул, мог бы разрубить с одного раза…

Веки стали невыносимо тяжелыми, держать их открытыми не хватало сил, наконец он не выдержал и его понесло в густую темноту, наполненную собственным хрипом и стонами.

Никита, услышав его храп, недоуменно нахмурился.

— Нет, так не умирают… — пробормотал он. — Чужак заснул, значит, сегодня не умрет. С одной стороны конечно жаль, не увидел самое интересное, но с другой стороны — страшно в этом лесу одному, того и гляди какая-нибудь нечисть тебя поймает, или призрак. Их здесь много, еще дед рассказывал, что они от древних не упокоенных людей остались.

Мальчик снял с огня котелок и попробовал суп, травки он собрал немного и то пока шел к пещере, но она дала свой вкус, и получилось совсем неплохо. Он протянул руку, чтобы разбудить Костика, но передумал.

— Пусть поспит, Маланья всегда мне говорила, что сон — лучшее лекарство. Человек спит, а тело само себя лечит.

Он съел еще пару ложек, потом лег у затухающего костра.

— Хороший был день — веселый, эх еще бы и завтра такой же, и мне одних рассказов на всю зиму хватит, вся деревня наперебой звать к себе будет…

Он тут же заснул.

А Косте снились кошмары, в которых он снова дрался с нечистью, она его убивала снова и снова, и каждый раз все более мучительно и болезненно. Он чувствовал себя беспомощно, не мог поднять даже руку в свою защиту, а его избивали методично, не пропуская ни одной клетки его тела, и каждая из них отзывалась такой болью, в сравнении с которой все прежние казались слабыми.

А боли он испытал изрядно, все тренировки в секции были испытанием болью, ни одну растяжку нельзя сделать без нее. Каратэ — боевое искусство, а значит, его учили тому, что боль обычна, через какое-то время она входит в твое существование, и ты без нее просто не можешь. Недаром главный лозунг всех боевых искусств — терпи!

И он терпел, превозмогал себя, понимая, что воин не должен замечать боли, потому что на его пути ее всегда будет достаточно, потому что каким бы ты ни был ловким и умелым, всегда найдется тот, кто владеет военным ремеслом лучше тебя. И в любом бою всегда побеждает случай, именно он обычно убивает лучших, а не враг.

Костя все это хорошо понимал, его этому обучали, но та боль, которую он испытывал сейчас, была намного сильнее той, что ему приходилось терпеть. К тому же его поражала нелепость происходящего — какая-то глупость и безысходность.

Он — человек двадцать первого века, житель планеты Земля, оказался неизвестно где, и в незнакомом времени.

Ему никогда не нравились средние века, как бы их не воспевали поэты и писатели, потому что всегда знал, там было просто ужасно.

Блага цивилизации в большинстве городов и мест отсутствовали начисто. Не было канализации, водопровода с чистой водой, нормальной еды, холодильников и многого другого так необходимого для нормальной жизни.

Вот сейчас у него жар, вызванный каким-то воспалительными процессами в его теле, но сбить нечем, даже аспирин является роскошью — что уж говорить об антибиотиках? Каждый день проведенный здесь приближает его к смерти. Люди в эти времена долго не жили, старше сорока лет он никого не видел в деревне и вряд ли увидит в городе.

А самые обычные и распространенные болезни — дизентерия, холера и чума.

Он определенно умрет, долго здесь не живут…

— Пить, — Костя простонал, ему очень хотелось пить, почти тут же в губы ткнулось горлышко глиняной фляги, и в рот полилась восхитительно-прохладная вода.

— Ты весь горишь… — расстроено проговорил Никита. — Когда умирала моя мать, у нее была такая же горячка, она никого не узнавала, то кричала, то плакала, а потом затихла. Но мне досмотреть не дали, меня прогнал дядя, так что самого интересного так и не увидел.

— Что же тебе в смерти так интересно? — Костик вздохнул. В голове стояла мутная пелена, слова мальчика слышались плохо, как сквозь ватное одеяло.

— Я хотел бы увидеть, как улетает в небеса душа…

— А… понятно, — юноша вздохнул. — Такое не увидишь, душа невидима для обычного глаза. Дай еще воды.

Он выпил все, что было в фляге, и даже расстроился от этого, пить ему все еще хотелось — а при лихорадке обезвоживание убивает быстрее боли.

— А где мой мешок и фляга?

— Все осталось там на поляне, — Никита подложил под его голову плоский камень. — Я думал, что ты сам все свое имущество понесешь. Не мне же его тащить? Я его не брал, да оно и не мое…

— Я не мог тащить, мне плохо было…

— Ничего не пропадет, здесь же лес, а не город, где ворья много — звери не возьмут, а дождь пройдет, схожу, принесу…

— Дождь? — Костя прислушался, тот смутный гул, что он слышал, распался на отдельные составляющий, шелест листвы, капанье воды со скалы, свист ветра. — Тогда набери еще воды.

— Хорошо, — мальчик исчез, а потом снова появился рядом. — Там струйка со скал сбегает, скоро фляга наполнится, и ты напьешься. Что тебе снилось? Ты плакал, звал кого-то…

— Не помню, — Костик подтянул к себе ноги, и преодолевая слабость, приподнялся. Лицо мальчика белело рядом с ним, больше ничего разглядеть было нельзя.

В щели, ведущей наружу, виднелся только серый сумрак, в котором бились, переплетаясь между собой, нити дождя. Казалось, кто-то огромный плетет какую-то ткань, которая тут же рассыпается на капли, ударяясь об землю. — Сейчас вечер или ночь?

— Вечер…

— Понятно, — Костя тяжело вздохнул и начал стаскивать с себя окровавленную одежду, рубашку и штаны.

— Что ты собираешься делать? — поинтересовался мальчик.

— Хочу вылезти и подышать свежим воздухом…

— Замерзнешь?

— Именно этого я и хочу — внутри так тяжело от жара, что даже двигаться не хочется. Если не собью температуру, то могу до утра не дожить…

— Сбить чего?

— Неважно, все равно не поймешь, да и объяснять долго, — Костя полез в дыру. — Ты свою мазь подготовь, чтобы потом снова мои раны смазать, а еще бы хорошо, если бы чаю вскипятил…