Панк-рок. Предыстория. Прогулки по дикой стороне: от Боба Дилана до Капитана Бифхарта - Кузищев Михаил Юрьевич

Дэвид Берсон был самым преданным поклонником The Modern Lovers на лейбле Warner Bros. – в 1973 году он сделал все, чтобы после множества проволочек и приключений группа смогла, наконец, заключить с этой фирмой контракт и приступить к записи своего долгожданного первого альбома. Однако даже его влияние и энтузиазм не спасли бостонских музыкантов – не столько от враждебных калифорнийцев, сколько от самих себя. Спустя всего несколько месяцев после подписания контракта The Modern Lovers распались, так и не выпустив ни одного альбома, но оставив после себя творческое наследие, влияние которого на поверку оказывается куда более значительным, чем представляется со стороны.

Романтик из пригорода

Джонатан Ричман (Jonathan Richman), фронтмен и лидер группы The Modern Lovers, о своем происхождении сообщал следующее: «Я родился в Бостоне 16 мая 1951 года. Сколько я себя помню, меня очень трогала музыка. Когда мне было два или три года, родители иногда пели мне песенки. Эти песенки, которые нравились моей матери, ее остроумие и забавные рифмы нашли свое отражение в моей музыке» [4]. Если быть чуть более точным, Джонатан родился не в Бостоне, а в его пригороде под названием Натик – довольно зеленом, тихом и низкоэтажном городке. Тем не менее, по мнению Джона Фелиса (John Felice), соучастника Джонатана в The Modern Lovers, Натик был «скучным до смерти пригородом. Плоская придорожная застройка, одноэтажные дома – уродство, и ничего не происходит»[5]. Если посмотреть на карту окрестностей Бостона, то Натик выглядит зеленым островком, чудом уцелевшим среди многочисленных развязок и шоссе, которые, словно щупальца, раскинула вокруг себя громадная столица штата Массачусетс. Или, как пишет Тим Митчелл в своей биографии Ричмана, «безликость посреди уныния хайвэев, магистралей, небоскребов, неоновой магии, радиобашен и "пяти тысяч ватт электроэнергии"»[6].

Про семью Ричманов нельзя рассказать ничего интересного – мать Джонатана была учительницей чтения, а отец – коммивояжером. Папа часто брал мальчика в дальние поездки, и Джонатан завороженно глядел из окна машины на все, что проносилось мимо: придорожные кафе, рекламные щиты, указатели, парковки, автозаправки с магазинчиками, красивые неоновые знаки. Для ребенка с богатым воображением это был волшебный мир, в котором он обитал. Повзрослев, Джонатан отнюдь не растерял чувство «магического реализма». Джон Фелис рассказывал об их юношеских развлечениях: «Мы садились в машину и просто катались туда-сюда по шоссе 128… Мы поднимались на холм, он видел радиовышки, светящиеся указатели, и у него едва слезы на глаза не наворачивались… Он мог видеть красоту там, где другие люди ее не замечали. Мы проезжали мимо электростанции, видели все эти провода и генераторы, и у него вставал ком в горле – он чуть не плакал. В этом была абсолютная красота, и он выражал ее в словах своих песен»[7].

Однако песни появились позже. Если вернуться в детство Джонатана, стоит упомянуть, что его первыми увлечениями стали рисование и девочки. В своей автобиографии он писал: «За девочками я начал гоняться, когда мне было пять лет. Как правило, я их не так интересовал, как они меня, и от этого я чувствовал смущение и обиду» [8]. Судя по всему, эти чувства прорывались наружу разными способами, однако по всем свидетельствам, папа и мама Ричманы были терпеливыми и внимательными родителями. Они с пониманием относились к «подростковому бунту» своего сына – например, когда однажды он нарисовал на своих школьных штанах два круга и был вызван к директору. На вопрос о смысле изображенного мальчик ответил, что это ручки-регуляторы средних и низких частот на электрогитаре.

Как вырабатывать уверенность в себе, выступая публично

Сильнейшее впечатление на юного Ричмана произвел Нью-Йорк, который он однажды посетил вместе с родителями. В глазах Джонатана это был дивный новый мир, сверкавший огнями и живший рок-н-роллом. После этого мальчик загорелся идеей как можно скорее уйти из школы, чтобы начать строить новую жизнь в «Большом яблоке». Родители с трудом смогли удержать его от реализации этой мысли: ближе к концу школы они даже заключили со своим отпрыском договор – платили ему деньги, а он продолжал учиться. Спасение и утешение от столь суровой реальности молодой человек находил, слушая радио. Ричман не любил вездесущих The Beatles, а предпочитал более старомодную музыку – «Элвиса и американские группы… особенно девичьи группы»[9]. Вскоре Литтл Ива, The Crystals и The Four Seasons уступили место не менее оптимистичным американцам The Lovin’ Spoonful и их хитам вроде "Do You Believe In Magic?" («Веришь ли ты в волшебство?»). Джонатан определенно верил. Однако его жизнь перевернулась в 1967 году, когда 16-летний юноша услышал по радио новую группу из Нью-Йорка под названием The Velvet Underground. Услышанное впечатлило его, и вскоре он уже выменял у знакомого пластинку "The Velvet Underground & Nico" (на обмен пошел альбом The Fugs, с которыми у Ричмана отношения, видимо, не сложились). Много лет спустя Ричман вспоминал: «Когда я услышал первые звуки «Heroin», то сказал себе – эти люди меня поймут… Нельзя сказать, что я был просто заинтригован – изменилось буквально все»[10].

Знакомство с музыкой «Вельветов» привело к тому, что молодой человек начал усиленно практиковаться на гитаре, которую незадолго до этого ему купил отец. По воспоминаниям Джона Фелиса, о новом увлечении Джонатана вскоре знал весь район: «Летом, когда он играл с открытыми окнами, его было слышно на все соседние кварталы, соседи сходили с ума. У меня уже пару лет была гитара, мы обсуждали идею собрать группу, но ему нравилось играть одному»[11]. Впрочем, это не мешало Фелису, который был младше Ричмана на пять лет, считать Джонатана образцом для подражания. Плацдармом для сольных выступлений Ричман избрал соседний с Бостоном городок Кэмбридж – более всего известный своим Гарвардским университетом. Общественный парк Кэмбриджа (Cambridge Common) был местом, где каждое воскресенье могли выступать музыканты-любители. Джонатан прибывал туда на папином «универсале», вооруженный скромным усилителем и «стратокастером», на котором иногда было только две струны. После выступлений таких команд, как Aerosmith или The J. Geils Band (оттачивавших свое мастерство в те же времена и на той же площадке), выходы Ричмана вызывали у хипповых зрителей недоумение и раздражение. Вспоминая эти концерты, Фелис рассказывал: «Меня больше всего поражало, что он выглядел совершенно беззащитным. У Джонатана были очень короткие волосы, и одевался он совершенно не по моде. Это было во времена хиппи, когда все были удолбаны по самые уши. Кто-нибудь из зрителей орал: "Вали со сцены, чувак!"». Ричман, однако, не имел ни малейшего намерения следовать этим указаниям. В своей короткой автобиографии он комментировал: «Я знал, что не умею петь и играть как другие, но мне и не хотелось. Я решил, что у меня есть чувство, и этого достаточно. Я знал, что я честен»[12]. Честности у Джонатана, действительно, хватало. Уроженец Огайо (и один из наших будущих героев) Питер Лэфнер вспоминал, что юный Ричман имел обыкновение гулять по паркам Кэмбриджа и действовать на нервы местным хиппи своими выкриками: «Я не хиппи! Я не под кайфом!»[13]. Немаловажно, что концерты в парке Кэмбриджа помогли Джонатану завоевать первых поклонников – среди них был известный пиарщик Дэнни Филдс, а также начинающий барабанщик по имени Дэвид Робинсон.

Под сенью The Velvet Underground

The Velvet Underground, недавно обнаруженные Ричманом, сразу же стали для него центром вселенной. Он начал мечтать о том, чтобы подобраться поближе к этим загадочным музыкантам. Мироздание его услышало: вскоре после знакомства Джонатана с «банановой» пластинкой, The Velvet Underground выбрали в качестве своего «второго дома» именно Бостон. Однажды в мае 1967 года 16-летний Ричман увидел афиши, сообщающие о том, что «Вельветы» будут выступать в клубе "The Boston Tea Party". Он спросил разрешения родителей и начал собираться на концерт. Чудеса на этом не закончились, потому что незадолго до концерта Ричман встретил на улице молодого человека в коричневом вельветовом пиджаке с гитарным кейсом наперевес. «Извините, пожалуйста, вы случайно не Лу Рид?», – спросил Джонатан. Далее Лу (а это был именно он) выслушал все восторги Ричмана относительно альбома «Вельветов» и его звучания. «Мне нравится, что вы используете гитары как барабаны», – сообщил Джонатан. «Подожди-ка, ты хочешь сказать, используем гитары как перкуссионные инструменты?» – спросил Лу. «Да, я как раз об этом!» – радостно закивал Джонатан. «Действительно, мы именно это и делаем!»[14] – изумился Лу, и вскоре рассказал своим коллегам по группе об интересном молодом человеке, которого ему довелось встретить. Так что когда настырный Ричман заявился к «Вельветам» в гримерку, они приняли его как своего. Джонатан был уверен, что его дело – правое: «При всей моей надоедливости они знали, что мне нужно быть там»[15].