Горящий тур - Сергей Александрович Плотников

Гарпия кивнул.

– Если берег идет более-менее ровной линией на одной и той же широте, то и условия, надо полагать, будут на всем протяжении плюс-минус одинаковые, – медленно, чтобы не упустить мысль, проговорил я.

– Короче мы будем мыкаться против ветра хрен знает сколько дней – и все ради того, чтобы «любоваться» безжизненным песком по правому борту, – любезно «перевела» для всех мою фразу Шона. – Кстати, я правильно понимаю, что катамаран экспедиции вышел к «Краю света» как раз в конце прошлой зимы или что-то вроде того? Похоже, надо поворачивать в противоположную сторону.

– Резонно, – согласился я. – Полагаю, они сделали те же выводы, что и мы. С рассветом снимаемся с якорей и уходим по ветру.

…И ведь почти ж ушли.

– Вижу покраснение воды над рифом и рядом! Красная полоса расширяется! Быстро!

Мы, разумеется, заранее договорились, что делать, если пойдет «кровавый прилив». Ей-ей, если бы мы успели вернуться к местам, где пальмы оставались живы – я бы без сомнения отправил корабль к берегу и объявил эвакуацию. Тень и возможность добыть воду из кокосов – и можно хоть неделю отдыхать под кронами в безопасности. Но абсолютно голый песок в качестве места переждать период размножения кораллов? Лучше рискнуть. Не верю я как-то в то, что микро-медузки смогут сожрать пропитанное алхимией дерево корпуса «Рыбы». А вот в сводящий с ума газ – вполне верю.

– Паруса долой, отдать якоря! Ложимся в дрейф, – мысли лихорадочно проносились в голове. – По выполнению – все в трюм и конопатить люки!

Последнее больше перестраховка: люки в закрытом состоянии не должны пропускать морскую воду, которую частенько захлестывает на палубу. И воздух тоже не должны, соответственно. Ну а возможность на некоторое время изолировать рейдер от внешней среды Шелковица обеспечила еще в порту Чаши, когда мы фейковое утопление от безысходности хотели разыграть.

Успели. Выпущенные через фальшборт ветви продолжали исправно впитывать солнечную энергию и вырабатывать кислород, часть которого попадала в объем корабля. Со связыванием углекислого газа дела у растительного конструкта айруни обстояли похуже, но нам и не требовалось слишком долго сидеть взаперти… надеюсь. Мироскопические медузки оставались плотоядной формой планктона и всю доступную еду между берегом и родительским рифом должны были банально сожрать всего за несколько часов. После чего умереть, ведь выжить могли только те, кого ветер и волны выгоняли в океан.

– Шел, как обстановка за бортом? – прежде всего я разогнал всех три вахты по гамакам, собрав в своей каюте офицеров и единственного алхимика в команде.

– Мои растения никто не пытается съесть или отравить, – отчиталась дриада, «прислушавшись» к Единению.

– Сопрано, сделай анализы забортного воздуха и определи, есть ли в нем что-то опасное для здоровья…

– Точно есть, – перебил меня Павел Георгиевич, что-то пытающийся высмотреть через кормовое остекление. – Все птицы пропали, а чаек над водой еще недавно хватало.

– Тогда выдели «это» и узнай, как можно нейтрализовать, – дополнил задание я. – Маска, фильтр, может, противоядие?

– Дай время, со всем справлюсь, кэп, – серьезно кивнул фея.

– Вот и хорошо, – мне понравилась её уверенность. Чисто машинально, привыкнув постоянно проверять погоду, я шагнул к барометру, висящему на стене, и постучал пальцем по шкале. И стрелка разом провалилась на десять делений.

…твою мать.

Я не стал стоять над душой у Сопрано и Травы, которым вызвались помочь Хризантема и Сеня. Вместо этого уселся за свой капитанский стол и взялся за корабельный журнал. Может так статься, что сейчас у меня последняя возможность внести туда записи, а значит, надо ей воспользоваться. А еще я каждые десять минут записывал показания барометра. Он продолжал быстро падать.

По всем правилам морского выживания уже давно требовалось поднять паруса и улепетывать от циклона по ветру, но наружу по-прежнему было не выйти. Ядовитый газ уверенно нарушал работу центральной нервной системы всех, у кого она была. Трава вон на что здоровяк, а случайно вдохнув немного забортного воздуха, собирая очередную пробу – начала слепо тыкался о стены, а потом пролежал без сознания минут двадцать. Понятное дело, что выпускать парусную команду наружу было бы верхом глупости. А меж тем уже и волнение появилось, и цвет неба на востоке подозрительно поменялся.

Для себя я решил, что выведу экипаж наружу, когда ветер достигнет отметки между свежим и очень свежим. Выделяемый медузами газ к тому моменту должно основательно так перемешать с не отравленным воздухом, и будет почти безопасно. Только вот скорее всего поздно… И тут до меня с опозданием дошло, что выброс мобильной формы коралла скорее всего связан с грядущим штормом: тот словно поезд «отвезет» медузок в открытый океан. Которые как раз успели покушать парализованных рыбок и попадавших в воду птичек, таким образом подготовившись к путешествию.

И все-таки Сопрано справилась. Синтезировала вещество, связывающее летучий токсин прямо на слизистых дыхательных путей (и вызывающее жуткий насморк). Проверять работу антидота времени не осталось, и я допустил первую вахту к парусам, сам встав у штурвала. Что ж, за борт не выпрыгнул и не выпал – уже хорошо. Что плохо: я, отчаянно чихая и кашляя, далеко не сразу понял, что «Рыба» разгоняется куда хуже, чем раньше. Словно еще десяток тонн груза на себя приняла. Но разбираться было уже некогда.

Небо покрылось тучами так, что аж потемнело. Порывистый ветер стал кидать в спины капли дождя. Циклон, а за ним и шторм – пришли, и только тогда «Рыба моей мечты» наконец-то стала обгонять катящиеся волны, взбираясь на вершины и режа форштевнем пенные шапки. Впереди нас ждал поворот берега и барьерного рифа на юг, так что с циклоном рано или поздно мы разойдемся курсами. Если только не налетим на мель, но сам риф, на берег, не подставим волне борт, не потеряем ход, управление, паруса, мачты, другой такелаж…

В это сложно поверить, но мы продержались двенадцать часов. Семь до астрономического заката и еще пять в полной темноте, освещая себе путь только фонарями и магией, а полную картину буйства воды и ветра видя только во время ударов молнии. Дольше всех продержался мой прицел – как раз до конца пятого час темноты, пока кристаллы-накопители окончательне не сели. Все это время я был «глазами» Сольпуги. Но когда и этот источник информации пропал… конец штормового плавания стал немного предсказуем.

Разумеется, мы обвязасись штормовыми страховочными фалами – иначе я бы половины экипажа после не досчитался бы. Разумеется, я загнал в свою каюту Шону и Лану – иначе шанс потерять