Конан Победитель - Джон Робертс

Камбры захохотали, торманны тоже засмеялись этим словам, хоть и несколько тише. Даже кое-кто из тунгов с трудом удержался от ухмылки. Другие воины Одоака не смели поднять глаз от стыда. Не потому, что их короля оскорбили, а потому, что он вел себя как жалкий попрошайка. Все это Конан отлично подметил.

— Убирайтесь восвояси, оба! — крикнула Альквина. — Я не пойду ни за борова, ни за бандита!

Тотила резко повернулся и с гордо поднятой головой зашагал прочь. При каждом шаге за его спиной вздымался плащ из человеческих скальпов — жуткое напоминание о том, скольких князей и воинов убил этот торманн. Одоак ковылял сзади, вдогонку ему неслись насмешки и хохот камбров.

Альквина сказала тихо, чтобы только Конан мог ее услышать:

— Жаль, что Тотила — такое чудовище. Он превратил бы мой народ в рабов. Не то я вышла бы за него, несмотря на то что он не знатного происхождения.

Конан ухмыльнулся:

— Ну да, ты же сама сказала, что королева должна выбирать себе супруга, руководствуясь политическими соображениями. А так, конечно, Тотила — настоящий мужчина, этого нельзя не признать.

— Теперь ты увидел его вблизи. Ты все еще думаешь, что сможешь его победить?

Конан взглянул на нее с обидой:

— Я сказал: он настоящий мужчина. Но я — лучше!

— Да что ж это за военные действия? — негодовал Одоак. — Залезать на стены! Будто рабы, вздумавшие пуститься в бега! — Он презрительно сплюнул в костер. — Почему они не выходят из крепости? Почему не вступают в сражение?

— Потому что нас вдвое больше, — объяснил кто-то из старших воинов Одоака.

— Для настоящего мужчины это не основание! — высокомерно возразил Одоак. — Но сильнее всего я разочарован моим племянником. В его жилах течет та же кровь, что и в моих. Ему следовало бы иметь более мужественный дух. Как знать, может быть, когда мой брат был в военном походе, в его постель забрался какой-нибудь конюх. Вот кто отец Леовигильда. Просто позор для всей семьи.

— Я разговаривал с несколькими торманнами, — нерешительно заговорил тут молодой воин. — Они говорят, что знают Леовигильда в лицо. И они видели, что он командовал атакой конников в лесу, когда на торманнов напали камбры.

— В самом деле? Почему же тогда мы не видели его сегодня? Или он боится собственного дяди?

— Я слышал, что он воевал против Тотилы, — продолжал молодой воин, — и что король торманнов его убил. Его считают погибшим.

Одоак удивился. Значит, он заключил союз и поставил при этом условие, которое на самом деле уже выполнено? Значит, Тотила ловко поймал его на приманку, которая и так принадлежала ему, Одоаку? Эта мысль привела его в бешенство. Но ни при каких обстоятельствах он не хотел допустить, чтобы подданные догадались, что их короля обвели вокруг пальца.

— Скорее всего, это был какой-нибудь другой молокосос. У моего племянника не хватило бы мужества воевать против Тотилы.

Прежде чем догорел костер, Тотила нанес визит своему союзнику. С театральной важностью он вышел из тьмы в багровые отблески огня и встал перед Одоаком, высокий и неприступный, как скала.

— Приветствую тебя, Одоак. Сегодня мы по-настоящему не добились успеха. Но мы поздно вышли. Завтра крепость Альквины еще до рассвета будет в наших руках.

— А сама Альквина — в твоих, — недовольно буркнул Одоак.

— Таково наше соглашение. Взамен ты получишь…

— Я прекрасно помню все, о чем мы договорились, — перебил Тотилу Одоак. — Садись, выпей пива.

Короли сидели у костра и, попивая пиво, разговаривали о незначащих пустяках. Взорам тунгов предстала картина полного единодушия доброй дружбы. Но вдруг из темноты к костру шагнула чья-то рослая тень.

— Приветствую тебя, дядя!

Одоак поперхнулся пивом. Лицо его покраснело.

— Леовигильд! Как ты посмел, негодный… — Одоак грузно поднялся и схватил свой меч. Тотила стоял за его спиной. Тунги при внезапном появлении Леовигильда словно оцепенели.

А юноша со смехом вонзил свое копье в брюхо Одоака. Король недоверчиво уставился на древко, которое торчало у него из живота. Потом он разинул рот — но вместо предсмертного крика из него хлынул поток темной крови. Боком повалившись наземь, Одоак испустил дух.

Тунги будто очнулись и с криком бросились на убийцу. Но Тотила оказался проворнее — с молниеносной быстротой он выхватил из ножен меч и рассек голову убийцы Одоака надвое, прежде чем воины подбежали к ним. Юноша упал как подкошенный. Страшный удар так изуродовал его лицо, что никто не мог бы его узнать.

— Должно быть, парень лишился рассудка, если пошел на такое. — Тотила обвел взглядом всех присутствующих: — Итак, ваш король и королевский наследник — оба убиты. На рассвете мы сожжем их тела, оказав покойникам все почести, какие подобают особам королевского рода. Желаете ли вы продолжить поход под моим командованием? Говорите, воины! — Тотила сознательно избегал называть себя их новым королем.

— Мы поклялись в верности Одоаку, а не тебе, — сказал старый воин.

— Но раз так, вы должны были отомстить за его гибель. Или я не прав? — Тотила остался невозмутимым. — А вы этого не сделали. Это сделал я. И что же, вы ничем не обязаны тому, кто отомстил за убийство вашего короля?

Тунги почувствовали стыд при этих словах. События сменяли друг друга слишком стремительно, в подобных обстоятельствах лучше всего было поступать так, как велит старинный обычай, — подчиниться тому, кто отомстил за убийство правителя.

— Да, это верно, — сказал старый воин.

— Тогда следуйте за мной до тех пор, пока мы не разобьем врага. А там уж сядем вместе и поговорим о будущем вашего народа. — Тотила вытер свой меч от крови и вложил его в ножны. И с высоко поднятой головой зашагал прочь от костра.

— Надо ли понимать это так, что теперь Тотила — наш король? — спросил кто-то.

— Об этом надо будет поговорить позднее, — сказал старик и поглядел на два мертвых тела на земле у своих ног. — Что же такое стряслось с юношей? Что заставило его совершить убийство? Одоаку так или иначе жить оставалось недолго. И мы торжественно и радостно возвели бы Леовигильда на престол. Ведь его все любили.

— Наверное, он не вынес позорного союза Одоака и Тотилы, и от ярости разум его помутился, — сказал другой воин.

— Вероятно, нам никогда не узнать правды. — Старик вздохнул. — Но сейчас мы стоим перед выбором. Одоак и Леовигильд были последними отпрысками королевского рода. У нас больше нет короля. Остались только Альквина и Тотила. Но завтра Тотила сделает Альквину своей женой.

Все подавленно молчали. Человек, который в темноте прислушивался к их словам, решил, что узнал достаточно. Конан — в черной одежде, с вымазанным сажей лицом. Бесшумно, как разведчик-пикт, он полз назад. Проделав довольно большое расстояние, он вскочил на ноги и быстро побежал к стене крепости. Там он ловко, словно белка, взобрался наверх по канату и очутился на галерее, где стоял дозорный. Здесь же спали многие воины, на случай, если враг неожиданно нападет на крепость среди ночи.