Седьмая девственница - Виктория Холт

— О Джудит, Керенса.

О Джудит! Ну, конечно же, о Джудит. Джудит была облаком, закрывающим солнце. Джудит стояла ей поперек дороги, словно колосс, не дающий плыть по реке любви и умиротворения.

Я кивнула.

— Ты же знаешь, что она слишком много пьет.

— Я знаю, что она не прочь приложиться к бутылке, но думаю, что Джастину об этом известно, и он не даст ей слишком напиваться.

— Она все равно пьет слишком много, несмотря на… Джастина.

Даже то, как она произнесла его имя, говорило о многом. Небольшая пауза; приглушенное благоговение. Ох, Меллиора, подумала я, ты выдаешь себя сотнями различных способов.

— Да?.. — спросила я.

— Вчера я проходила мимо ее комнаты, дверь была открыта, и мне показалось, что я услышала, как она стонет. Я вошла. Она лежала поперек кровати пьяная до беспамятства. Это было ужасно, Керенса. Меня она не узнала. Она лежала с отсутствующим взглядом, бормоча и постанывая. Я не могла разобрать, что она бормочет. Я так встревожилась, что пошла искать Фанни. Фанни была в своей комнате… в той, где — когда-то жила ты. Лежала на кровати и не встала, когда я вошла. Я сказала ей: «По-моему, вы нужны леди Сент-Ларнстон. Она, кажется, больна». А она лежит себе и смотрит на меня с такой ужасной ухмылкой: «Разве, мисс Мартин?» Я продолжала: «Я услышала, как она стонет, и вошла посмотреть. Прошу вас, сделайте для нее что-нибудь». Она рассмеялась. «С ее светлостью все в порядке, мисс Мартин». А потом: «Я не знала, что ее светлость вас так интересует». Это было ужасно.

Очень жаль, что эта женщина вообще тут появилась. Я так рассердилась, Керенса…

Я взглянула на Меллиору, вспоминая, как она боролась за меня, когда привела из Трелинкета в дом священника. Меллиора могла бороться, когда возникала такая необходимость. Она будет бороться и теперь. Любая тень на их отношениях с Джастином была тенью, падающей на самого Джастина. Так ей это виделось. Я знала, что они с Джастином не переступили порога в любви и не переступят, пока Джудит жива и стоит между ними.

Меллиора продолжила.

— Я сказала ей: «Вы себя ведете нагло». А она лежит и смеется надо мной. «Не стройте из себя, мисс Мартин, — говорит. — На вас поглядеть, так вы держитесь, будто вы сами ее светлость. А вы совсем не ее светлость, куда вам до ее светлости». Мне пришлось остановить ее, так как я боялась, что она скажет что-нибудь ужасное, что-нибудь такое, чего я не смогу так оставить, и я быстро сказала: «Кто-то снабжает леди Сент-Ларнстон виски, и мне кажется, что это вы». Она снова ухмыльнулась и поглядела на буфет. Я подошла, открыла его и увидела там бутылки, бутылки, бутылки… полные и пустые. Она носит их Джудит, в то время как Джастин пытается остановить жену.

— А ты-то что можешь с этим поделать, Меллиора?

— Не знаю. Мне тревожно.

— Эти усмешки по поводу тебя и Джастина меня беспокоят больше, чем пьянство Джудит.

— Мы невиновны, — гордо сказала она, — а невиновным бояться нечего.

Я не ответила, и она резко повернулась ко мне. — Ты мне не веришь, — укорила она.

— Я всегда верю тому, что ты говоришь, Меллора. Я думала о твоих словах «Невиновным бояться нечего». Интересно, действительно ли это так?..

На следующий день Джонни уехал в Плимут по семейным делам. Поразительно, как он быстро приобретал респектабельность со времени нашей женитьбы; полагаю, что лет за двадцать он совершенно изменит прежнее мнение о себе.

Жизнь полна сюрпризов. Джастин, женившийся по выбору родителей, терял свою репутацию, и не было сомнений, что главным предметом интереса в комнатах для слуг были теперь отношения между Джастином, Джудит и Меллиорой. Джонни, опозоривший семью женитьбой на служанке, подтверждал, что он сделал правильный выбор. В самом деле, поворот событий был полон иронии.

Интересно, изменяет ли мне Джонни. Меня это, правда, не слишком волновало. Мое положение было прочным. Я уже получила от Джонни все, чего мне хотелось.

Вернувшись, Джонни привез игрушечного слоненка. Он был сделан из серой материи и на колесиках, так что его можно было возить за собой. Позднее мне попадались игрушки и побольше и получше, но тогда он казался просто чудесным. Он был около двенадцати дюймов высотой, с двумя глазками-пуговками, замечательным хоботом, великолепным хвостом и парой мягких ушей. Шею охватывала полоска из красной кожи, а к ней был прикреплен красный шнурок.

Джонни вошел в детскую, зовя Карлиона. Наш сын торжественно снял обертку с коробки, которая казалась чуть не с него размером; маленькие ручонки потянули за веревочку — и появился слоненок во всей своей красе.

Карлион посмотрел на него, потрогал серую материю, приложил пальчик к глазкам-пуговкам.

Потом стал переводить взгляд с меня на Джонни.

— Возьми слоника, милый, — сказала я.

— Соника, — зачарованно произнес он.

Джонни вынул игрушку из коробки и вложил веревочку в ручку нашего сына. Он показал ему, как катить слоненка за собой. В молчании Карлион прокатил игрушку по комнате, потом опустился на колени и обнял ручонками его шею.

— Соника, — зачарованно прошептал он. — Моя Соника.

Я ощутила мгновенную ревность из-за того, что Джонни подарил сыну вещь, которая так ему понравилась. Я всегда хотела быть первой среди его привязанностей, не одобряла этого чувства, но ничего не могла с ним поделать.

Карлион полюбил слоненка. Игрушка стояла ночью у его кроватки, он вез ее за собой, куда бы ни шел. Он называл ее Соника, что, естественно, скоро перешло в Сонечку. Он разговаривал с Сонечкой, он пел Сонечке; было отрадно наблюдать, как он с ней играет.

Я жалела только, что это не мой подарок.

В то лето в аббатстве появились новые, не сулящие ничего хорошего подводные течения. С приходом Фанни ситуация ухудшилась, потому что она не только снабжала Джудит выпивкой, но и подогревала ее подозрительность. Она возненавидела Меллиору, — и вместе с Джудит они старались сделать положение Меллиоры в аббатстве невыносимым.

Меллиора не сообщала мне о всех оскорблениях, которые ей приходилось терпеть, но бывали случаи, когда она так расстраивалась, что не могла промолчать.

Мне никогда не нравился Джастин, потому что я знала, что и я не правлюсь ему. Он считал, что я хитростью заставила Джонни жениться на себе. В нем было слишком много снобизма, чтобы доброжелательно принять меня в семью; он был неизменно холодно вежлив, но никогда не выказывал ко мне ни малейшего дружелюбия, и я была склонна думать, что он не совсем одобрял дружбу Меллиоры со мной.

К нему я не испытывала никакого сочувствия, но Меллиору любила и не хотела, чтобы ее унижали. Кроме того, она любила Карлиона, а тот был привязан к ней; она была прекрасной няней и будет хорошей гувернанткой. Думаю, на самом деле мне просто хотелось, чтобы все шло так, как оно шло, когда я была фактически хозяйкой аббатства; Меллиора занимает положение, которым она обязана мне и которое требовало, чтобы я непрерывно ее защищала; меланхолик Джастин влюблен в женщину, которая ему недоступна, жертва брака без любви; мой муж Джонни по-прежнему увлечен мною, сознавая, что многого во мне не понимает, восхищаясь мною больше, чем какой-либо другой женщиной; а сама я обладаю полнотой власти и управляю ниточками, за которые дергаю своих марионеток.