Адъютант его превосходительства - Игорь Болгарин

— Напрасно сами тревожитесь и людей тревожите по ночам, — исподлобья глядя на Красильникова, сухо сказал он. — Как приказ Советов… ваш то есть приказ, вышел, я все сдал. У вас там, в Чека, должно быть все записано, проверили бы. Золотишко кое-какое было, бриллианты… — не спеша, жалуясь на судьбу, объяснялся с чекистами Федотов.

— Значит, сдали? — с тихой иронией спросил Красильников.

— А попробовал бы не сдать — сами бы забрали. — Федотов прямо взглянул на Красильникова из-под насупленных бровей, и такая безнадёжность была во взоре ювелира, что Красильников опять заколебался. — Я знаю таких, кто не сразу сдал. По пять обысков было.

— А у вас? — продолжал спрашивать Красильников, зная, что именно на таких, с виду пустых, вопросах многие поскальзываются.

— Три обыска. Только ничего не нашли. А приезжали специалисты по части обысков, — с горькой иронией над самим собой и своим утраченным богатством продолжал Федотов.

— И выходит, что никакого золота у вас и в помине нет? — исподволь допытывался Семён Алексеевич.

— А откуда ж ему взяться? Я не алхимик. Изготовлять золото из воздуха пока не научился, — сказал Федотов, всем видом показывая, что этот визит ему не нравится и что он изрядно устал.

— Я вам, в общем-то, верю, — похоже, даже посочувствовал Красильников. — Но работа у нас, Лев Борисович, такая, что приходится иногда и проверять. Так сказать, доверяя, проверяй. Так что не обессудьте! Вот ордер на обыск!

Федотов слегка скосил глаза на ордер, пожал плечами: дескать, хотите проверять — проверяйте — и снова принял скучающе-безразличный ко всему происходящему вид. Лишь большие пальцы рук, помимо воли хозяина, разомкнулись и стали выделывать замысловатые фигуры. И это не ускользнуло от внимания Семена Алексеевича.

— Приступайте! — повернувшись к чекистам, решительно кивнул он головой.

Поначалу чекисты вершок за вершком прощупали валики дивана, спинку, сиденье, заглянули в старинные часы с кукушкой, просмотрели граммофон — это был привычный «ритуал» при обысках. Молоденький чекист подошёл к кадке с фикусом, остановился в нерешительности, вопросительно взглянул на Красильникова. Федотов перехватил этот взгляд, великодушно бросил:

— Рвите, чего там! Его уже три раза вырывали, может, и в четвёртый раз приживётся.

Но Красильников рассудил по-своему. Если и есть у Федотова золото, то не такой он простак, чтобы прятать его на виду у всех в кадке с цветком. И поэтому сказал чекисту:

— Оставь пока!

Двое других тем временем досконально простучали стены, оконные переплёты. Сняли с гвоздей картины в толстых золочёных рамах, просмотрели рамы. Ничего. Затем чекисты подошли к буфету, в котором за крупными стёклами тускло отсвечивал хрусталь. На лице Льва Борисовича появилось подобие саркастической улыбки. Он продолжал все так же сидеть в кресле, обхватив руками большой живот. Пальцы его теперь были спокойны.

— Чудно все-таки, — сказал он. — Вот четвёртый обыск наблюдаю, и все одинаково. Ищут-ищут, и в граммофон и в буфет заглядывают, плюнут и уйдут. Вроде как даже обижаются, что не нашли ничего.

— Посмотрим, — неопределённо ответил Семён Алексеевич Федотову и затем бросил молоденькому чекисту: — Вы буфет аккуратненько поднимите и тщательно осмотрите ножки.

Втроём подняли буфет, отняли ножки. Стали простукивать одну за другой, дерево глухо загудело.

— Ну, что там? — спросил Семён Алексеевич, искоса наблюдая за пальцами хозяина.

— Дерево как дерево, а вроде тяжёлое, — сказал чекист.

— На то оно и называется железным, это дерево. В Африке произрастает, — объяснил Федотов. Семёну Алексеевичу показалось, что сказал он это не прежним неторопливо-снисходительным тоном, и чуть-чуть поспешнее, чем следовало.

— А ну давай сюда… тяжёлое…

Красильников надел очки и внимательно оглядел толстую короткую ножку буфета. Прислушиваясь, стал стучать по ней своим прокуренным до черноты пальцем. Был он в эти мгновения похож на настройщика роялей, который никак не довьется нужного звучания струны. Затем он поднял глаза на Федотова, укоризненно сказал:

— Вот! А вы говорили — нету.

Перочинным ножичком он осторожно поддел фанеровку ножки. И оттуда посыпались на стол один за другим, позванивая друг о друга, жёлтые кружочки.

— Это разве золото? — пренебрежительно сказал Федотов, глаза у него презрительно сузились. — На старость, на чёрный день приберёг.

— И это тоже… на старость? — строго спросил Красильников, вытряхивая золото из второй ножки.

А когда один из чекистов принёс толстую библию, из её переплёта Семён Алексеевич тоже вытряхнул десятка два золотых десятирублевиков.

— И господь не сохранил! — улыбнулся чекист.

Наконец было проверено и пересмотрено все. Чекисты собрались у стола.

— Вроде больше ничего нету.

— Нету, нету, — поспешно закивал головой Федотов и затем Смиренно спросил: — Мне как? Прикажете одеваться?

— Не нужно, — равнодушным голосом сказал Семён Алексеевич. — Куда нам торопиться! Посидим, побеседуем. Может, вы и ещё что вспомните.

Пальцы Льва Борисовича снова беспокойно зашевелились, то сцепляясь, словно успокаивая друг друга, то расцепляясь.

Прошло много времени, как Мирон привёл гостя в дом Сперанского. Он успел уже выкурить с десяток цигарок. Его стало клонить в сон. И чтобы не заснуть, он начал медленно прогуливаться под окнами. Остановился, прислушался, заглянул в окно. Подполковник Лебедев медленно расхаживал по гостиной, говорил, скупо жестикулируя руками:

— Господин бразильский консул прав. Масштабы и ещё раз масштабы! Мы в них тоже заинтересованы кровно. Ибо за каждый шаг к победе мы платим кровью.

— Союзники… как это… разоча-ровы-ваются, — сказал с места граф Пирро с сильным акцентом. — Им нужны ваши победы, а не ваши поражения… Я тоже… рискую добрым именем… ради ваших побед.

— Вот! — патетически воскликнул подполковник. — Наши друзья, которые не только морально поддерживает нас в священной борьбе, хотят видеть, что их усилия не пропадают даром. В конце концов, будем откровенны. Им нужны наши победы как некая гарантия, что их материальная поддержка не сейчас, а позже, но не в очень отдалённом будущем, обернётся такой же материальной благодарностью…

— Так, может, мы им сразу отдадим всю Россию в виде компенсации? — мрачно поинтересовался Лысый, не поднимаясь с места. — Англии — Донбасс и железные дороги, Франции — остальную Украину со всеми потрохами, Бразилии… Простите, а какие интересы имеет ваше правительство, господин консул? — обернулся Прохоров к графу Пирро.