Под сенью омелы - Александра Васильевна Миронова

думала о законе? – легко приподняв бровь, поинтересовалась Анна.

– Как… – Аля запнулась. Если она предпочитала знать обо всем, что происходит в городе, и прикладывала для этого усилия, то у ее матери это получалось само собою.

– Я думала о Роме. Нам нужны деньги на его лечение, – призналась она матери, чувствуя себя нашкодившей школьницей.

– Вот и думай о нем, милая. Поезжайте на дачу. Все остальное – пустое.

Анна подошла к дочери, обняла ее, поцеловала, а затем легонько подтолкнула к двери. Но Аля неожиданно уперлась и осталась на месте.

– Мама, когда ты вернулась в город вместе с этим своим Александром?

– Во вторник, – удивленно ответила она. – Ты забыла?

– Нет, не забыла, – покачала головой Аля. – Просто во вторник поезд из столицы к нам не ходит.

– Мы ехали на перекладных.

Некоторое время они смотрели друг другу в глаза. У одной на языке вертелась тысяча вопросов, на которые вторая явно была не намерена отвечать.

Поняв, что большего она от матери не добьется, Аля, вздохнув, засунула ключи от дачи в карман и вышла из аптеки, сменив надпись на двери с «Переучет» на «Закрыто». Маленькая, глупая и детская месть.

Не успела она выйти из аптеки, как зазвонил телефон. Алю разыскивал Пал Палыч.

– Слушаю, – коротко бросила она.

– Аля, нашли бомжа этого пропавшего, – откашлявшись, сообщил он.

– Ксенофонта? – голос Али слегка дрогнул, звонок от дяди не предвещал ничего хорошего.

– Его. В речке выловили.

– Значит, все-таки утонул, – вздохнула она.

Грубый Петр был прав. Смерть несчастного Ксенофонта была естественной и очевидной. Пошел ловить рыбу, не удержался на ногах, находясь в состоянии алкогольного опьянения, упал в реку.

– Утонул, – мрачно подтвердил Пал Палыч. – Но есть еще кое-что.

– Что?

– Генка говорит, что на нем ожоги.

– Кто-то его поджег? – ужаснулась Аля. На глаза моментально навернулись слезы.

Кому такое в голову могло прийти? Безобидный Ксенофонт за свою жизнь никого пальцем не тронул, неужели нашлись сволочи, решившие над ним поиздеваться?

– Нет. Похоже на ожоги от каустической соды. Генка говорит, что Ксенофонт вначале утонул, а пятна от ожогов появились на нем после смерти.

– Погоди, – потрясла головой Аля. – Ты хочешь сказать, что в речке каустическая сода?

– Черт ее знает. Похоже на то.

– Пробы воды взяли?

– Нет.

– Попроси, чтоб взяли, я еду в управление. И да, Лиза нашлась.

– Какая Лиза?

– Бывшая покойница! Она мне позвонила. Жива, едет в Питер, назад не вернется.

– Черт знает, что такое, – выругался Пал Палыч. – И кому понадобилось ее красть?

– Да никому. Она сама ушла.

В трубке повисла такая красноречивая пауза, что Аля поторопилась объяснить:

– Она не умерла. Она уснула, очень глубоко, сердцебиение было критически низким, поэтому его и не услышали. Я сейчас позвоню следаку и попрошу, чтобы отправили на анализ конфеты, которые были у нее в квартире. Ей их передали с курьером. Похоже, что после них она и впала в сон, похожий на кому.

– Это невозможно, Аля. Ладно ты, но ее же медики осматривали, – пробормотал Пал Палыч.

– Если сердце бьется у человека два-три раза в минуту, даже медики могут не услышать сердцебиения, к тому же они были уверены, что видят перед собой уже умершего человека. Ладно, я сейчас приеду, поговорим.

Аля успела запрыгнуть в трамвай, спешащий отъехать от остановки. В это время дня в нем было немного людей, и Але досталось место возле окна. Она прислонилась лбом к холодному стеклу и уставилась на непроглядную серость за окном. Сообщать Федору Михайловичу о смерти близкого друга не хотелось до боли. Он и так был бесконечно одинок, а смерть Ксенофонта может его совсем подкосить. Сердце Али болело за бывшего учителя. Пока тот был на улице не один, она еще могла с этим мириться, но полное одиночество в не слишком приветливой среде быстро подведет конец его дням. С другой стороны – лучше уж она ему об этом скажет, чем кто-то другой.

Несмотря на то что страх перед собаками так ее и не покинул, выйдя из трамвая, она решительно зашагала в сторону недостроя. Решила, что отправится в управление после того, как поговорит с Достоевским. Но бывшего учителя на месте не оказалось, и Аля почувствовала постыдное облегчение. Внезапно ей показалось, что на нее навалилась вся усталость мира и она с трудом держится на ногах. О том, чтобы обходить пустырь, и речи не могло быть. Она решила рискнуть.

Впрочем, собак на пустыре не оказалось, поэтому до управления она добралась без приключений. Свет нашелся в ее кабинете. В этот раз сидел на стуле для гостей, уставившись в небольшой ноутбук, который держал на коленях.

– Как твой список? – поинтересовалась Аля, плюхаясь в кресло и выдыхая. Свет молча кивнул на большой бумажный стакан, в котором Алю ожидал кофе. Та так же молча кивнула в ответ, с благодарностью взяла стакан и сделала несколько глотков. Кофе еще не успел остыть, видимо, Свет вернулся в управление незадолго до нее. Рядом со стаканом обнаружилось несколько «Мишек на Севере». Аля развернула одну из них и выжидающе уставилась на следователя.

– Никак. Я не занимался опросом гостей Серябко.

Сердце пропустило удар. Кажется, следователь тоже решил действовать самостоятельно и не ставить ее в известность о своих передвижениях.

– А чем ты занимался, могу я спросить? – Аля сделала долгий глоток кофе, не сводя глаз со Света.

– Я ездил на мусорный завод, – сообщил тот.

– Зачем?

– Затем, что мне хотелось поближе на него посмотреть.

– Посмотрел?

– Нет.

– Почему?

– Меня не пустили. Потребовали ордер. А формально у меня нет причины для обыска.

– Бездарно потраченный день, – фыркнула Аля, откидываясь на спинку кресла.

– Не совсем, – покачал головой Свет, – я увидел нечто любопытное.

– Что?

– Туда ездят фуры. Огромные такие фуры.

– Ну, если они там сжигают мусор… – неуверенно начала Аля и сама остановилась. – Зачем фуры там, где добывают нефть или газ?

– Я тоже задал себе этот вопрос и не нашел ответа.

Некоторое время они смотрели друг на друга.

– А как твои друиды? – поинтересовался Свет.

– Друиды как друиды, – ушла от темы Аля. – Ты в курсе про Лизу?

– Про пропажу тела из морга? Естественно. Ты что-то узнала?

– Она жива.

– Жива? – удивился Свет и, оторвавшись от компьютера, уставился на Алю.

– Да. Похоже, кто-то угостил ее конфетами, сделанными по спецзаказу и заполненными каким-то веществом, которое вызвало у нее сон, похожий на летаргический. И который все приняли за смерть. Пришла в себя в морге, выбралась оттуда, добралась до дома. Нашла опечатанную квартиру и письмо.

– С этого места поподробнее.

– В письме были билет на поезд