Орион и завоеватель (Орион - 4) - Бен Бова

- Я хочу домой! Я хочу провести оставшиеся мне годы жизни со своей женой и с миром оставить царство своему сыну. А вместо этого боги посылают мне новое испытание.

Как был он похож в этот момент на Филиппа! Только Одиссей любил свою жену и полностью доверял сыну.

- Мне бы хотелось чем-нибудь вам помочь, - сказал я. - Если это только возможно.

Улыбка призраком скользнула по лицу Одиссея.

- Быть может, ты сумеешь нам помочь, Орион, быть может...

25

Ту ночь я провел возле шатра Одиссея. Увидев, что у меня ничего нет, кроме старой одежды и самодельного копья, Телемак приказал своим слугам принести мне плащ, панцирь и подобающее оружие.

Как ни странно, Одиссей возразил.

- Дай ему только плащ, - сказал он. - Ориону ничего больше не понадобится сегодня... и завтра.

Я не спорил: царь явно что-то задумал. Среди осаждавших Трою ахейцев Одиссей считался мудрейшим из полководцев. В бою он не уступал никому из них, однако царь Итаки умел продумывать свои ходы наперед, Агамемнон и Ахиллес на такое способны не были.

Утром Одиссей вывел армию к главным воротам Эпира. В бронзовом панцире, обнажив голову, он воздел свое копье к облакам и закричал громовым голосом, способным расколоть небеса:

- Мужи эпирские! И родственники псов, которых я перебил в своем доме в Итаке! Выходите на битву. Не будьте трусами. Хватит прятаться за стены! Вы решили воевать со мной из-за того, что я защитил свою жену и честь. Вот я! Выходите и бейтесь со мной. Сегодня хороший день для боя.

Несколько голов показались над парапетом стены, их покрывали шлемы из сверкающей бронзы. Никто не отвечал Одиссею.

Он вновь возвысил голос:

- Неужели вы боитесь умереть? Какая разница, убью ли я вас здесь или перед стенами Итаки? Вы объявили кровную месть мне и моему семейству, разве не так? Что же медлить, если есть возможность сразу уладить дело? Выходите и бейтесь!

- Уходи, - отвечал глубокий мужской голос. - Мы выйдем на битву с тобой, когда будем готовы. Наши родственники в своих городах собирают войска нам в помощь, к нам придет тысяча воинов. Вот увидишь облако пыли над дорогой, увидишь перед собой целое войско, кровь твоя превратится в воду, и ты описаешься от страха.

Одиссей пренебрежительно расхохотался:

- Не забывай, что я бился на равнинах Ил иона с воителями, равными могучему Гектору и его братьям. Я одолел крутые стены Трои с помощью деревянной осадной башни, которую троянцы назвали конем, и сжег город. Неужели ты решил, что я убоюсь толпы хилых и трусливых молокососов, которые боятся сразиться со мной...

Голос ответил:

- Скоро мы увидим, кто из нас трус.

Губы Одиссея гневно сжались. Потом он глубоко вздохнул и выкрикнул:

- А где Неоптолем, царь города трусов?

Ответа не последовало.

- Правит ли еще Неоптолем в своем собственном городе или же вы захватили его дом, как пытались захватить мой собственный?

- Я здесь, Одиссей дерзновенный, - пискнул слабый, дрожащий голос.

Хрупкий старец в синих одеждах неуверенной походкой поднялся на помост над главными воротами. Даже с земли перед воротами я видел, как дряхл старый Неоптолем. Наверное, он был старше самого Нестора, на лысой голове царя еще оставалось несколько клочков волос, а белая борода опускалась на хрупкую узкую грудь. Глаза столь глубоко утонули в глазницах, что казались снизу двумя темными крошечными ямками. Должно быть, царь почти лишился зубов: губы его провалились.

- Неоптолем, - сказал Одиссей, - пришел день скорби, если мы стали друг другу врагами. А в былые дни, помню, ты был мне мудрым дядей.

- Вспомни лучше моего сына, друга своей юности, которого ты жестоко убил в порыве гнева.

- Я сожалею о его смерти, царь Эпира. Он оказался среди женихов, пытавшихся лишить меня жены и царства.

- Он был моим сыном. Кто будет править, когда я умру? Сын моего сына еще дитя, ему нет и пяти лет.

Одиссей запрокинул голову, чтобы лучше видеть фигуру в синей одежде на городских воротах, и ответил:

- Кровавая распря между нами не принесет ничего хорошего ни тебе, ни мне.

- Верни мне сына, и я прекращу ее, - с горечью отвечал старец.

- Увы, - отвечал Одиссей, - этого я не могу сделать. Да, я был в Аиде во время своих долгих скитаний, но подземный владыка не позволил мне вернуть никого из обитателей его страны назад к живущим.

- Значит, ты видел самого владыку обители мертвых?

- Неоптолем, чтимый наставник, если бы ты только знал обо всех страданиях, которые я претерпел, ты простил бы мне даже смерть своего сына.

Я стоял в нескольких футах от Одиссея, опираясь на узловатое самодельное копье, и слушал, как царь зачаровывает Неоптолема, попросившего рассказать о трудном возвращении из Трои в Итаку.

Солнце поднялось высоко, а Одиссей все рассказывал о бурях, которые разбили его корабли, о волшебнице Цирцее, обратившей его людей в животных, о пещере людоеда Полифема на острове циклопов...

- Мне пришлось убить великана, чтобы не погибнуть, - говорил Одиссей. И отец его Посейдон стал еще сильнее препятствовать мне, посылая навстречу кораблю еще более могучие бури.

- Итак, ты понимаешь, что отец всегда будет ненавидеть убийцу сына, сказал Неоптолем. Но на этот раз дрожащий голос старца был менее резок, чем прежде.

Миновал полдень, а Одиссей все говорил, завораживая высыпавших на стену защитников города своими жуткими повествованиями. Рабы принесли вяленое мясо, фрукты, вино. Одиссей отпил из чаши, но продолжал говорить, рассказывая своим врагам о пережитых опасностях, о женщинах, с которыми он расстался ради жены и возвращения домой.

- Но когда я наконец увидел благословенную Итаку, - проговорил царь, и могучий голос его упал, - мой дом был полон людей, которые требовали от Пенелопы предать меня и вели себя так, словно уже захватили мое царство.

- Я понимаю жажду мщения, которую ты испытал, - сказал Неоптолем. - Но сын мой не вернется из царства мертвых.

- Царь эпирский, - отвечал Одиссей, - кровавая распря между нами приведет к гибели оба наших дома. Ни твой внук, ни мой сын не проживут достаточно лет, чтобы вырастить собственных сыновей.

- Увы, ты прав, - согласился Неоптолем.

- Вот что я говорю вам... - Одиссей обратился к тем, кто был на стене. - Если вы, родственники тех, кого я убил, сразите меня и моего сына, мои родичи убьют вас. Кто будет последним?

- Боги решат, Одиссей, - сказал старый царь. - Судьбы наши в их руках.

Я подумал, что если Неоптолем и его внук погибнут в этой бессмысленной войне, их род пресечется еще во времена ахейцев. И некому будет породить Олимпиаду, когда сменятся многие поколения. Поэтому-то меня и послали сюда. Но что же я должен делать?